Задачи оздоровления нации, повышения рождаемости, актуальные и для Беларуси, и для России, без педиатров не решить. А есть ли проблемы у детского здравоохранения? Об этом «СВ» рассказывает Детский доктор мира Леонид РОШАЛЬ.
– К сожалению, не могу сейчас сравнить систему здравоохранения России и Беларуси, недостаточно знаком с тем, что в ней изменилось. Но если структурный подход остался таким, каким был в советское время, – замечательно: уровень здравоохранения в Белоруссии всегда был высокий. Знаю, приезжал в Белоруссию часто. Мы дружили с белорусскими хирургами, встречались в свободное время, которого, правда, и в молодые годы было маловато, проводили совместные конференции. Слышал, что в Парламентском Собрании вызревает идея провести съезд лучших педиатров России и Беларуси. Если доведется в нем участвовать, с удовольствием встречусь со старыми друзьями и коллегами. Идею поддерживаю полностью. Советская система детского здравоохранения – шестилетняя подготовка педиатров в институтах, детские поликлиники и прочее, при всей нашей бедности, – лучшая в мире, и терять эти позиции ни в коем случае нельзя.
А ведь был период, когда это могло случиться. В начале перестройки младореформаторы заявили о том, что новой России «старая» система здравоохранения не нужна, и предложили ее разрушить. Предлагали, например, детские поликлиники и женские консультации закрыть, а вместо них посадить врача общей практики. Считали, что этого будет достаточно.
На слом советской системы педиатрической службы Международный фонд развития выделил миллионы долларов, но ничего не получилось. Миллионы исчезли, а сломать ничего не удалось. Педиатры оказались сильнее: детское здравоохранение отстояли, врачам общей практики нашли применение в удаленных сельских районах, где нет больниц. А в странах СНГ, которые пошли на эти «реформы», теперь локти себе кусают. Именно уцелевшая педиатрическая служба помогла нам в период разгромной перестройки сохранить детские жизни, не дать подняться уровню детской смертности.
И это в то время, когда здравоохранение практически не финансировалось, показатели заболеваемости и смертности в целом увеличились в два-три раза и в год мы теряли почти 800 тысяч россиян.
Сейчас уровень детской смертности снижается. Например, в Москве, если исключить иногородних, этот показатель равен 4 промилле – как в европейских странах, и таких мест в России много. И это несмотря на недофинансирование российского здравоохранения приблизительно в два раза. Россия, выделяя на здравоохранение 3,7 процента от ВВП, занимает лишь 120-е место в мире. Когда я спросил одного из врачей из ФРГ, приехавшего читать лекцию в Высшей школе экономики, могло бы немецкое здравоохранение жить на 3,7 процента от ВВП, он ответил: нет, оно бы умерло. А мы не умираем, живем. Пытаемся, правда, убедить правительство и президента увеличить финансирование сферы, от качества которой зависит дальнейшее развитие страны, до 6 процентов от ВВП, как в странах, где уровень здравоохранения выше, чем у нас.
Безусловно, реализация национального проекта «Здоровье» позволила решить много проблем и с транспортом, и с лекарственными препаратами. Улучшается материально-техническая база поликлиник. Уровень детской смертности снизился и благодаря иммунизации. Сейчас мы делаем до 12 прививок, за рубежом – 16, и не боятся. И это правильно: как только режим прививок ослабевает, появляются полиомиелит, корь, краснуха, различные гепатиты, туберкулез. Так что, обращаясь к мамам, хочу их успокоить: не надо бояться прививок. Они могут спасти вашему ребенку жизнь.
Не могу не сказать еще об одной ошибке чиновников, имеющей далеко идущие последствия, – о делении здравоохранения на три уровня: муниципальный, региональный и федеральный. Лечить и работать медиком на муниципальном уровне очень сложно. Ужасно, что муниципальное здравоохранение, являясь основой здоровья народа, детского тоже, финансируется гораздо хуже, чем федеральное. В связи с этим возникает вопрос: почему в социальном государстве, каким, по Конституции, является Россия, качество медицинской помощи зависит от места жительства? Этого быть не должно. И в столице, и в российской глубинке и взрослый, и ребенок должны получать качественную бесплатную медицинскую помощь. В России, например, дети получают лекарства бесплатно до трех лет, в то время как в некоторых западных странах – до двенадцати. Жаль, что наше правительство не нашло возможности сделать так же. По-прежнему крайне мало средств выделяется на лечение редких, но дорогостоящих болезней. Государству должно быть стыдно, что деньги на спасение жизни ребенка собирают всем миром.
Если говорить о здравоохранении в целом, то не так давно мы создали Национальную медицинскую палату, в которую входят Российские медицинские ассоциации, в том числе и педиатров России. Ее президентом избран ваш покорный слуга. Новая структура предполагает взять на себя ряд функций организации российского здравоохранения, которые раньше выполнял государственный аппарат, и введение саморегуляции профессиональной деятельности. В их числе, например, выработка единых стандартов оказания медицинской помощи населению РФ, аттестация и сертификация специалистов, защита прав и юридическая поддержка российских медработников. И первым документом, подготовленным Национальной медицинской палатой РФ, станет Кодекс профессиональной этики российского медработника.
Качество медицинского обслуживания зависит не только от материально-технической базы, квалификации врача, но и от вопросов этики. Сегодня здравоохранением в России довольно около 30 процентов граждан. В Германии – 80. Там не член палаты не имеет права заниматься своей деятельностью. Если нарушишь закон, исключат из состава палаты – и ты уже не сможешь работать педиатром. Так что, с одной стороны, медицинская палата защищает интересы пациентов – чем больше хороших врачей, тем лучше для больного, с другой – интересы медицинских работников. Опыт многих стран показал, что это – наиболее верный путь поднять качество медицинского обслуживания в стране.
