Есть темы, которые по определению вызывают брожение умов, и одна из таких — «писатель и власть». Когда вспоминают о диссидентской литературе времен «железного занавеса», первое, что приходит на ум, — «Доктор Живаго» Бориса Пастернака. Произведение, вокруг которого до сих пор ведутся споры. Так ли оно велико, или вознесено на пьедестал благодаря политической шумихе?
Напомню историю: Борис Пастернак создавал этот роман в течение десяти лет, с 1945 по 1955 год, описав там судьбу русского интеллигента, попавшего между кровавыми жерновами войны и революционных перемен. Официальная версия такова: пока рукопись с опаской мусолили в «Новом мире», «Знамени», «Литературной Москве», автор через журналиста Серджо Д’Анджело передал ее копию итальянскому издателю Джанджакомо Фельтринелли.
В то время как к Пастернаку приходили письма типа «Как люди, стоящие на позиции, прямо противоположной Вашей, мы, естественно, считаем, что о публикации Вашего романа на страницах журнала «Новый мир» не может быть и речи... Возвращаем Вам рукопись романа «Доктор Живаго». Б.Агапов, Б.Лавренев, К.Федин, К.Симонов, А.Кривицкий», в Италии начали готовить роман к печати. Впрочем, и здесь могло сложиться иначе: в январе 1957–го Пастернак, согласившись на некоторые сокращения, заключил договор с Гослитиздатом, но после смерти директора А.Котова публикация остановлена. Так что все надежды автора — на «тамиздат». Несмотря на то что Пастернак вынужден был подписать телеграмму, чтобы итальянскую публикацию остановить (при этом умудрившись предупредить Фельтринелли, дабы не принимал эту просьбу в расчет), в ноябре 1957 года роман был впервые издан на итальянском языке в Милане. И началась история, включающая в себя знаменитую кампанию под девизом «не читал, но осуждаю», присуждение притесняемому писателю Нобелевской премии, его вынужденный отказ от оной...
И вот «Доктор Живаго» вновь на устах и в лентах новостей. 15 января, накануне конференции «План Маршалла для ума», посвященной участию Центрального разведывательного управления США в поддержке изданий книг известных писателей на русском языке в период «холодной войны», на официальной странице ЦРУ в Twitter были опубликованы слова Бориса Пастернака: «Я писал роман для того, чтобы он был издан и прочитан, и это остается единственным моим желанием». В новостях говорится: «Таким образом, представители ЦРУ еще раз напомнили о том, что более полувека назад содействовали изданию романа Пастернака «Доктор Живаго».
Еще раз сделаем экскурс в историю, чтобы вспомнить, что такое «план Маршалла». В 1947–м американский государственный секретарь Джордж К.Маршалл предложил программу помощи Европе после Второй мировой войны. Как заявили США, целью реализации плана, начавшейся в 1949 году, было восстановление разрушенной войной экономики Европы. Советский Союз под действие плана не попадал, поскольку утверждал, что в стране нет бюджетного дефицита. Разумеется, главной была политическая подоплека — ослабить влияние в Европе СССР и коммунистов, найти новые американские рынки, создать мощный военно–политический блок против СССР.
При чем тут роман Пастернака? В меморандуме 1958 года директор советского отдела Центрального разведывательного управления Джон Маури пишет: «Книга имеет огромную пропагандистскую ценность не только из–за ее смысла, но и из–за обстоятельств ее публикации». И замечает: «У нас есть возможность заставить советских граждан задуматься, что не так с их правительством, если прекрасное литературное произведение автора, признанного одним из величайших ныне живущих русских писателей, не может быть опубликовано в его стране на его языке для его собственного народа».
Заокеанские идеологи посчитали: «...гуманистическое послание Пастернака, что каждый человек имеет право на частную жизнь и достоин уважения вне зависимости от его политической лояльности или вклада в жизнь государства, фундаментально противоречит советской этике жертвоприношения индивидуума коммунистической системе».
Но для того чтобы заставить советских граждан задуматься, роман должен был до них дойти! И директор ЦРУ Аллен Даллес принял решение, санкционированное президентом США Дуайтом Эйзенхауэром, о публикации произведения на русском языке. Как указывают рассекреченные документы, участие американских властей в публикации книги тщательно скрывалось.
Впрочем, напечатать «Доктора Живаго» на русском языке в Америке не удалось, и руководство ЦРУ договорилось на этот счет с издательским домом Гааги.
То, что первое издание «Доктора Живаго» на русском языке вышло из гаагской типографии в начале сентября 1958 года, не случайно. В Брюсселе в это время проходила Всемирная выставка, на которую должна была приехать огромная делегация из Советского Союза. Известно, что Бельгия выдала советским гражданам 16 тысяч виз. И 365 книг были отправлены в Брюссель. Любопытно, что, поскольку «Доктор Живаго» не мог распространяться в павильоне США, книгу раздавали советским посетителям в павильоне Ватикана. Получили ее и гости Международного фестиваля молодежи и студентов в Вене.
Позднее книгу на русском переиздало издательство ЦРУ в Вашингтоне, печатавшее миниатюрные издания, которые, по директиве ЦРУ, «должны были помещаться в заднем кармане брюк». В течение всей «холодной войны» «Доктора Живаго» раздавали членам советских делегаций в США и Европе.
Издание автора–диссидента за границей — явление вовсе не исключительное. Сегодня существуют энциклопедии, в которых рассказывается о сотнях таких книг. Огульное охаивание «неправильных» произведений тоже повторяется из эпохи в эпоху. На первые публикации Владимира Короткевича и Василя Быкова тоже организовывалась в газетах и журналах кампания с участием «простых рабочих», требовавших привлечь к ответу очерняющих советскую действительность или романтизирующих мрачное эксплуататорское прошлое писак.
Думал ли Пастернак, что его роман об ужасах войны станет политическим оружием? В октябре 1946 года он пишет: «Собственно, это первая настоящая моя работа. Я в ней хочу дать исторический образ России за последнее сорокапятилетие, и в то же время всеми сторонами своего сюжета, тяжелого, печального и подробно разработанного, как, в идеале, у Диккенса или Достоевского, — эта вещь будет выражением моих взглядов на искусство, на Евангелие, на жизнь человека в истории и на многое другое... Атмосфера вещи — мое христианство, в своей широте немного иное, чем квакерское и толстовское, идущее от других сторон Евангелия в придачу к нравственным». А герой Пастернака, его альтер эго, врач и поэт Юрий Живаго, утверждает: «Единственное, что в нашей власти, это суметь не исказить голоса жизни, звучащего в нас».
Советская Белоруссия № 10 (24640). Вторник, 20 января 2015
