Как хирург сам себе вырезал аппендикс в антарктической экспедиции

«Пока вы здесь в ванночке с кафелем моетесь, нежитесь, греетесь…» — строки из песни Владимира Высоцкого, которая не стала широко известной. Хотя написана она по мотивам реального события, произошедшего с конкретным человеком. Кто же он и чем отличился?

Курсом на Антарктиду

Леня Рогозов — живое доказательство того, что слова известной в Советском Союзе песни «молодым везде у нас дорога» были недалеки от истины. Паренек, родившийся в Забайкалье в многодетной семье шофера и доярки, осиротевший в войну, сумел поступить в Ленинградский педиатрический медицинский институт. Он стал дипломированным хирургом и поступил в ординатуру. И быть бы ему пусть и хорошим, но вполне обычным врачом, если бы однажды ему не предложили участвовать в советской антарктической экспедиции и вместе с товарищами основать в Антарктиде новую станцию — Новолазаревскую. Тогда, в 1960‑м, полярники были популярнейшими в стране людьми, и, конечно же, Леонид стал участником шестой по счету экспедиции. Доктору было 26 лет.

Когда диагноз — приговор

Работы на станции хватало, но к медицине она не имела никакого отношения. Да и какие болячки у 11 крепких мужиков, прошедших строжайшую медкомиссию?

Болячка нашлась у самого доктора. Сначала он не придал особого значения тошноте и слабости, списывая все на переутомление и тяжелые условия зимовки.

Но когда через несколько часов появились боли в верхней правой части живота, доктор понял, что это аппендицит.

И для него — приговор: консервативного лечения болезни не существует, оперативное вмешательство во избежание перитонита должно быть немедленным. А ближайшие врачи от Новолазаревской — в многих тысячах километров, и добраться сюда просто невозможно.

В таких условиях доктор Рогозов принимает немыслимое решение: он будет оперировать себя сам.


Товарищи доктора поддержали — если есть хоть один шанс на жизнь, грех его не использовать. Но и им стало страшно, когда Рогозов сказал, что ему понадобятся два ассистента: мужики хоть и не кисейные барышни, но возле операционного стола никогда не стояли. Тем не менее метеоролог Александр Артемьев и механик-водитель Зиновий Теплинский вызвались ассистировать. Метеорологу вменялись манипуляции с ранорасширяющими крючками, чтобы доктору легче было докопаться до аппендикса. Второму следовало держать зеркало так, чтобы Рогозов хоть как-нибудь мог видеть операционное поле. Доктор растолковал им, какие лекарства нужно ввести, если он вдруг потеряет сознание, как делать искусственное дыхание.

Еще одна проблема, которую нужно было решить хирургу-пациенту: как именно прилечь или присесть, чтобы удобно было ковыряться в собственном животе. Рогозов остановился на таком варианте: он будет в полусидячем положении с полуоборотом влево и приподнятыми под углом 30 градусов ногами.

30 апреля 1961 года в 22:00 по московскому времени операция началась. Доктор Рогозов взял простерилизованный на 30-градусном морозе скальпель…

Вот он, проклятый аппендикс

В рассказе «Операция на себе» для бюллетеня Советской антарктической экспедиции доктор описывал случившееся:

«...Мои бедные ассистенты! В последнюю минуту я посмотрел на них: они стояли в белых халатах и сами были белее белого. Я тоже был испуган. Но затем взял иглу с новокаином и сделал себе первую инъекцию. Каким-то образом я автоматически переключился в режим оперирования и с этого момента не замечал ничего иного…. Наконец, вот он, проклятый аппендикс!»

Сказать, что доктору было трудно, — не сказать ничего. Зеркало, которое стоически держал белый как мел Теплинский, не особо помогало. Приходилось прощупывать собственные внутренности. Он цеплял другие, здоровые органы и прекрасно понимал, что одно неловкое движение — и оперировать придется не только аппендикс. Через полчаса после начала операции Рогозов почувствовал сильную слабость и головокружение. Но отступать было уже некуда.

Наконец врач нащупал аппендикс. Попросил ассистента подвинуть зеркало и внутренне ахнул: тот был не только сильно увеличен, но еще и с прободным отверстием. Если бы с операцией затянули хотя бы на несколько часов, Рогозов умер бы от перитонита и внутреннего кровотечения.

Операция закончилась ровно в полночь 1 мая. Через неделю после чудесного спасения доктор сам себе снял швы и вместе с другими участниками экспедиции продолжал работать на Новолазаревской еще чуть больше года.

Космонавт от медицины

По возвращении домой в 1962 году Леонид Рогозов если и уступал кому по популярности, то только Юрию Гагарину.

Леонид Иванович был награжден орденом Трудового Красного Знамени. В антарктических экспедициях он больше не участвовал, так как опасался потерять квалификацию. Защитил диссертацию, работал хирургом в городских больницах Ленинграда, заведовал хирургическим отделением туберкулеза в НИИ физиопульмонологии.

В конце 1990‑х Леонида Рогозова настиг еще один диагноз — рак легкого. И, конечно же, в этот раз он уже не сам себя оперировал. Понятно, что это не аппендэктомия, это хирургическое вмешательство совсем другого уровня сложности.

Но вот какая крамольная мысль закрадывается: а может, оперируй доктор себя сам с уже проверенными в деле ассистентами — вдруг бы и жив остался. Потому что умер Леонид Иванович Рогозов в 2000 году в возрасте 66 лет от осложнений после операции по удалению злокачественной опухоли — такая вот ирония, вернее, гримаса судьбы.

А теперь те самые строки Высоцкого:

Пока вы здесь в ванночке с кафелем

Моетесь, нежитесь, греетесь,

В холоде сам себе скальпелем

Он вырезает аппендикс…