ВИКЕНТИЙ Степанович Пальчонок, потомственный крестьянин, появился на свет в смолевичской деревне Доброводка в 1900 году. Был самым старшим из семи сыновей Степана и Екатерины. По тем временам считался грамотным, окончил 4 класса. В юности ходил в церковь в соседнюю деревню Алесино, но позже вдруг стал атеистом. Женился Викентий на односельчанке Александре, там же, в Доброводке, в 1922 году родился их первенец — дочь Лиза, а через два года семья пополнилась и сыном Николаем. Богатства никакого, прокормиться на небольшом клочке земли большому семейству было очень сложно, поэтому Екатерина отправила старшего сына, его жену и двоих внуков на жительство в Алесино. Там Пальчонки построили хату, обзавелись своей землей. В 1930-е развернулась коллективизация, все стали свое нажитое добро и скотину отдавать в местный колхоз. И тогда присмотрел Викентий небольшой хуторок Аслесье в 15 километрах от Алесино. Не потому, что колхозного труда боялся — он привык на земле пахать. Просто на тот момент работал в Потичевском лесничестве и очень мечтал построить собственную пасеку. На хуторе уже жила семья крестьянина Турончика, и на просторной лесной поляне можно было бы и еще одной семье гнездо свить.
Так и случилось. Соседями Турончиков в 1936 году стали Пальчонки. Сложили дом метра три на четыре, Викентий пасеку соорудил на 30 пчелосемей. Потом стал разводить пчел и для Смолевичского лесхоза. Жили дружно, тихо и спокойно, занимались домашним хозяйством. В семье родились еще две дочери — Люба в 1937 году и Мария в 1939-м. Супруги были очень хлебосольные, любили гостей, хозяин щедро угощал их медом, грибами и ягодами. Все было бы замечательно, если бы не война.
В тех краях немцы появились где-то на третий день войны. В соседней деревне Шипяны сразу же разместили свой гарнизон и установили новый порядок. Сельчане всеми силами поддерживали отступающую Красную Армию, но ничего сделать уже не могли. Пока советские солдаты вынуждены были отходить на восток, жители деревни учились оказывать сопротивление оккупантам на своей малой родине.
ВЕСНОЙ 1942 года на небольшом сухом островке среди болот в нескольких километрах от деревни Рованичская Слобода Червенского района расположился отряд «Разгром». Гитлеровцы уже чувствовали его присутствие: партизаны громили волостные управы и мелкие гарнизоны, взрывали рельсы на железной дороге Минск — Москва, устраивали засады. Известия о том, что в лесах народные мстители, быстро разлетались по окрестным деревням. Кто не ушел на фронт — присоединился к партизанам. Уходила в леса и молодежь, чтобы не отправили в Германию.
В октябре 1942 года Минский межрайком решил объединить отряды «Разгром», «Искра», «Знамя», «Мститель» в партизанскую бригаду «Разгром». Командиром утвердили В.И. Бобкова, комиссаром — Павла Тимофеевича Клевакина. Вскоре комбригом стал Клевакин, а Севастьян Иванович Лашук — комиссаром. Летом 1943-го в бригаду влились еще два отряда — имени Суворова и «Родина». Бригада действовала на территории Червенского, Смолевичского, Борисовского и Березинского районов. В составе 6 отрядов был 1721 человек.
В наградном листе, подписанном комиссаром партизанского отряда «Разгром» Григорием Белявским и секретарем Смолевичского подпольного РК КП(б)Б Григорием Довголенком, читаю: «Товарищ Пальчонок Викентий Степанович еще в зародыше партизанского движения принимал активное участие в налаживании связи и сборе оружия. Производил разведку, участвовал в подрывах вражеских эшелонов и «рельсовой войне».
Викентий ПАЛЬЧОНОК с внучкой Ириной, 1974 год.
— Однажды в воскресенье утром мама пекла блины, когда к нам в дом пришел чужой мужчина для разговора с папой, — рассказывает его дочь Любовь Викентьевна Булва. — Позже я узнала, что звали его Григорий Иосифович Белявский (смолевичанин, сержант милиции, начальник особого отдела, а позже — комиссар отряда «Разгром» бригады «Разгром». Был представлен к ордену Красного Знамени и званию Героя Советского Союза. — Прим. авт.). Это было где-то в 1941 году, папа мог свободно проходить на торфопредприятие «Красное знамя», где действовала подпольная группа. Так вот Белявский с папой хотели сесть за стол и поесть блинов, но мама очень затревожилась, стала говорить, что на душе у нее неспокойно. Она отправила мужчин в лес для разговора. И только отец ушел, как через ржаное поле нагрянули немцы и полицаи. Белявский успел убежать, а папу связали и забрали. Вместе с ним арестовали и соседа Турончика. Оказывается, нашлись «добрые люди», которые донесли на них в комендатуру. Просидели они восемь месяцев в каком-то лагере в Минске. Потом мой дядя сумел договориться и выкупить отца и Турончика у немцев. По словам мамы, он отдал золотое кольцо, овцу и еще мясо. И как только арестовали отца, в шипянской комендатуре предупредили, чтобы мы выезжали с хутора, иначе расстреляют. Бабушка Анна Никифоровна, мамина мама, повела нас в Доброводку к своему сыну Владимиру. И все время, пока папа был в лагере, мы жили в этой деревне, а когда он вернулся, тайком перебрались назад в Аслесье. К тому же Доброводку разбомбили немецкие самолеты. Дядя был на фронте, а его жене оторвало ноги во время бомбардировки, она умерла. Мы забрали к себе их троих детей. И с того дня, как вернулись на хутор, в нашем доме находился постоянный партизанский пост. Может быть, немцы забыли о том случае с отцом, но нас не трогали, хотя разгромовцы дежурили постоянно. Они на соломе спали, мы — на деревянных полатях. Помню, клопы страшно кусали, даже чесоткой болели. Спасением от голода была корова, которую нам оставили. Мы собирали лечебные травы, варили настой и передавали раненым. Жила у нас временно со своими детьми и мать связного отряда «Разгром» и бригады «За Советскую Белоруссию» Николая Васильевича Ушакова. Мой старший брат Николай тоже ушел в партизаны, но он был где-то в лесах Могилевщины. Один раз приходил в «Разгром» по какому-то заданию. Так продолжалось до самого освобождения Беларуси.
Как только гитлеровцев погнали из Беларуси, Викентий Пальчонок вместе с бойцами Красной Армии отправился освобождать Европу. Прошел Польшу, Чехословакию, Германию… Среди его наград — медали «За взятие Кенигсберга», «За взятие Берлина»… В Берлине получил медаль «За отвагу». Когда в городе шли бои, советские солдаты никак не могли перейти одну из улиц под обстрелом немецкого снайпера. Бывший партизан снял его. На войне и сам получал контузию и ранение, осколки в ноге остались на всю жизнь.
ВОЗВРАЩЕНИЕ домой с вестью о победе и полном разгроме гитлеровской армии было радостным и долгожданным для каждого солдата. Цену, которую заплатил советский народ, нельзя соизмерить ни с чем. На той страшной войне и Викентий Степанович потерял близких, в том числе двух младших братьев.
Фронтовик Викентий ПАЛЬЧОНОК (в верхнем ряду четвертый слева) с боевыми товарищами, 1945 год.
В мирной жизни он вернулся к своему любимому делу — пчеловодству. И с лесом не расставался, изучил его как свои пять пальцев. Сначала работал лесником, на пенсии — егерем. Любовь Викентьевна до сих пор вспоминает, как на их хуторе на год лосенок поселился. Отец вытащил его из торфяной канавы и выходил, а как только малыш поправился и окреп, отпустил на волю.
— По характеру папа был очень принципиальным и где-то даже жестким человеком, — говорит Любовь Викентьевна. — Вот решил, что будет жить у сына Николая в Пинске после того, как умерла мама в 1972 году, и уехал. Но просил, чтобы его похоронили только на малой родине. Он ушел из жизни в 1977-м, покоится рядом с мамой на кладбище в деревне Шипяны.
chasovitina@sb.by
Фото из архива семьи БУЛВА.
