Наши книжные прилавки заполонила военно–историческая литература, которую можно обозначить как «мемуары врага», — воспоминания солдат и генералов, воевавших с Красной Армией. Нужен ли нам «взгляд с той стороны»? Добавляют ли эти книги новые штрихи к нашему представлению о Великой Отечественной войне? Один из авторов «Спор–площадки» полагает, что чтиво от оккупантов — довольно злобная выдумка, несущая не больше исторической правды, чем любая низкопробная беллетристика. Его оппонент, напротив, уверен, что даже в словесной шелухе этих опусов можно отыскать зерна истины, позволяющие лучше понять, с каким врагом пришлось столкнуться нашим дедам и чего им стоило выиграть ту войну. Кого поддержат читатели? Можно ли считать дневники побежденных историческим документом?
Ждем ваших отзывов по почте и на редакционном сайте.
Против
Горячий бред
Роман РУДЬ, уже не читатель:
— Признаюсь тебе, Андрей: лет десять назад я с жадностью набрасывался на книги, которые сегодня искренне считаю бесполезной макулатурой. Тогда (и по сию пору) прилавки заполнила литература «с той стороны»: воспоминания немецких солдат, воевавших на Восточном фронте; мемуары нацистских генералов; исследования западных историков на тему Великой Отечественной войны. Мне казалось, что уж теперь–то, после долгих лет изучения того периода по выхолощенным цензурой пафосным книгам советских маршалов, передо мной откроется «вся правда». То есть картина войны станет объемной, приобретет полноту и объективность. Это ведь хрестоматийный журналистский прием: если взглянуть на ситуацию с противоположных точек зрения, тогда где–то посередине обнаружится истина. К сожалению, на этот раз привычный прием не сработал. Литература «из–за линии фронта» оказалась глупой пустышкой, вызывавшей сначала недоумение, потом смех, затем — глухое раздражение.
Взять, например, воспоминания «Последний солдат Третьего рейха» гренадера вермахта Ги Сайера, который начал воевать под Минском. Мало того, что у нас тут, оказывается, тайга и морозы под 50 градусов, так всю книжку автор от души недоумевает, почему это советские бойцы имеют нахальство стрелять в немецких солдат. Ведь если по–честному, рассуждает он, это германцы должны убивать славян, а не наоборот.
А вот удивительное произведение «Немецкий снайпер на Восточном фронте 1942 — 1945». В каком–то подземелье немцы обнаруживают подпольный ресторан — там советские воины коптят на костре своих сослуживцев и едят их. Это обычное дело для русских, намекает автор мемуаров. Затем он вспоминает, как стал снайпером. У немцев это просто: взял русскую винтовку и давай щелкать иванов. В среднем убивал 22 человека в день, двух скрадывал по–снайперски, а двадцать — во время атак. По батальону в месяц. Непонятно, почему остальные немцы этого не делали: простая арифметика показывает, что если бы каждый немец взял русскую винтовку, то всю Красную Армию можно было расстрелять издалека, сидя в окопе и прихлебывая кофе из термоса.
Мне хватило терпения дочитать этот горячечный бред примерно до середины. До места, где храбрый немецкий снайпер убивает советского лейтенанта. «Судя по его выглаженной форме, я понял, что лейтенант принадлежит к русской политической верхушке». Ну да, это товарищ Молотов гулял, как обычно, между фронтами...
Общая установка многих мемуаров типична: мы простые солдаты (вермахта, люфтваффе и СС), добрые камрады, «товарищи по нации» защищали Германию (а с 1943 года, когда припекло, то и Европу) от азиатских орд, а о нас плохо пишут! Несправедливо это, вздыхают уцелевшие ветераны. Мы убивали только в бою. Интересно, будто не знали «камрады», что после их побед в города въезжали их «товарищи по нации» из айнзатцгрупп и спецкоманд и расстреливали детей. За плечами Манштейна, Клюге и Роммеля всегда маячили Готтберг и Гейдрих со своей армией убийц мирных жителей...
Венцом западной мемуаристики для меня стал сборник басен «Немецкие диверсанты. Спецоперации на Восточном фронте. 1941 — 1942». Сначала я злился насчет выброшенных денег, зато потом посмеялся, хоть и сквозь слезы. В аннотации солидно сказано: «Автору книги довелось участвовать в ответственных операциях в Прибалтике и Одессе».
В общем, 17–летний (!) капитан вермахта (!!) является командиром одного из подразделений суперсекретного 115–го прусского отряда военно–морских сил, носит погоны со звездами и черепами, в 1941 году занимается дайвингом с аквалангом, изобретенным в 1943–м, и с первых дней войны отправляет пленных русских в предательскую армию еще не сдавшегося генерала Власова. Одного этого предложения, думаю, достаточно, чтобы никогда не читать сие произведение. Но дальше идут открытия. Сначала географические: оказывается, город Одесса лежит в горной местности, покрытой лесами, а дорога на север от нее ведет... в Севастополь. Потом исторические: автор стреляет по русским танкам «ракетами, начиненными сжатым воздухом», — одна такая разрывает танк в клочья. 88–миллиметровые орудия жарят по врагу, ты не поверишь... ядрами! Это все на одной лишь странице 115. Позже немцы под началом автора взрывают всю Одессу «мощными нитроглицериновыми бомбами». Но у русских есть оружие пострашнее — «катюша». Она бьет специальными снарядами, «начиненными перемолотыми кусками металлов, колотого стекла, электрических лампочек, жестяных банок, глины, сорной травы».
Вырвать бы руки тому, кто посмел в России издать этот шлак в серии «Мемуары».
Как и многие подобные книги, «Диверсанты» писались в 1973 году, в разгар «холодной войны», когда авторы не предполагали, что их фантазии будут изданы на русском языке и изрядно повеселят нашего читателя. Но смех смехом, а вот объективности там — ноль. Зачем забивать себе голову измышлениями западных мастеров саспенса и хоррора? К исторической правде они не имеют никакого отношения. Как и немецкие генералы, пишущие свои воспоминания будто под копирку, с одинаковым клише: «Мы выиграли все сражения, а Гитлер проиграл войну. Мы героически отступали, а Советы трусливо нас громили».
Вал этой «литературы» обрушился на фоне отсутствия правдивых мемуаров наших ветеранов: кроме замечательной серии интервью Артема Драбкина, я ничего подобного не припомню. Поэтому вместо очередного боевика вроде «Немецкая мотопехота в бою» лучше еще раз раскрою воспоминания обыкновенного командира танка Т–34...
За
Знать врага в лицо
Андрей ДЕМЕНТЬЕВСКИЙ, познающий анатомию зверства:
— Помнишь, Роман, как в начале 90–х мы писали в соавторстве очерк о преступлениях подростка — серийного убийцы по кличке Крокодил? Преодолевая отвращение, листали страницы, к которым накануне прикасался и юный маньяк. Ответы на вопрос, как мальчик из обычной семьи, тихий троечник превратился в безумного извращенца и садиста, мы искали не только и не столько в актах судмедэкспертизы и описях вещдоков, сколько в «чистосердечных признаниях» Крокодила. Нас как журналистов интересовала психология оборотня–детоубийцы. И именно выведенные корявым, еще детским почерком буковки, как мне теперь кажется, приблизили нас к разгадке мотивов преступлений. Выплеснутые на бумаге эмоции подследственного объяснили нам гораздо больше шокирующих фотографий с мест преступлений.
И позже, и сейчас мы с интересом и профессиональным, и человеческим читали и читаем откровенные интервью с маньяками и террористами — теми, кто в итоге сполна поплатился за свои кровавые похождения. Это нельзя назвать нездоровым любопытством, смакованием «чернухи», ведь нами движет желание узнать правду. Мы, что вполне нормально, хотим изучить анатомию зверств, как бы препарируя дикие душегубства с разных сторон. Версии, так сказать, из первых уст (пусть даже лживые) часто проливают свет на то, что не могут по разным причинам объяснить победители — сыщики, следователи, бойцы спецназа. Потому что волей–неволей преступника выдают эмоции, у него сдают нервы, он «плывет», как на допросе, и вот уже виден весь или почти весь — со всеми своими гнусными потрохами. Если не впитать в себя по буквам, словам, абзацам черную энергетику злодейского «нутра», истина будет однобокой.
То же самое — со взглядом из вражеских окопов Второй мировой войны. Если отбросить выдумки, фантазии и остатки грязи, полученные в «гитлерюгенде», а также от офицеров по «национал-социалистическому воспитанию», о которых ты говоришь, то исповеди, мемуары, записки, дневники военных преступников и просто брошенных в мировую мясорубку солдат все–таки дают исследователям не меньше, чем свидетельства победителей. И еще заставляют размышлять над людской недальновидностью и беспечностью. Такие раздумья — дело тяжкое, но необходимое для того, чтобы не оставаться заложниками нафталиновых стереотипов и отживших клише. Что заставляет меня вникать в педантичные отчеты с передовой, которые излагал, к примеру, в своем «Военном дневнике» начальник генштаба германских сухопутных войск Франц Гальдер? За победными сводками первых дней агрессии — страх и сомнения опытного вояки. Гальдер отмечает неразбериху в рядах Красной Армии, но довольно быстро начинает выводить в полевом блокноте слова: «беспокойство», «серьезные заботы», «вероятность угрозы». Поначалу отдельные, вроде бы случайные обрывки тревоги к 11 августа 41–го складываются в шокирующее признание: «Общая обстановка все очевиднее и яснее показывает, что колосс–Россия был нами недооценен». Разве это похвальба? А как упрекнуть в необъективности и лжи немецкого майора Нойхофа? Его пехотный батальон был атакован политработником и четырьмя красноармейцами: «Я не ожидал ничего подобного, — вспоминает бывший оккупант. — Это же чистейшее самоубийство — атаковать силы батальона пятеркой бойцов». Немецкий военкор Артур Гримм, в конце июня 41–го следовавший по нашей земле вместе с отрядами вермахта, цитирует еще одного потрясенного вояку: «Во время атаки мы наткнулись на легкий русский танк Т–26, мы тут же его щелкнули прямо из 37–миллиметровки. Когда мы стали приближаться, из люка башни высунулся по пояс русский и открыл по нам стрельбу из пистолета. Вскоре выяснилось, что он был без ног, их ему оторвало, когда танк был подбит. И, невзирая на это, он палил по нам из пистолета!»
Таких немецких воспоминаний — сотни, тысячи. Враг признает героизм наших солдат и пытается объяснить поражения. И не обязательно нужно искать в мемуарах врага сомнительные комплименты нашим воинам. Зачастую их вовсе нет, подвиги «красных» нацисты считают «безумством», но важно другое. Допустим, «Воспоминания солдата» генерал–полковника Хайнца Гудериана убеждают читателя, в свое время одурманенного мифологизацией прошлого: миллионы советских людей погибли не в борьбе с карикатурами Кукрыниксов, не с придурковатыми персонажами из анекдотов про Штирлица, а в сражении с изощренными умами, адской военной машиной.
А чтобы не произошло обратного эффекта — соблазна идеализации нацизма и соратников Гитлера, рекомендую, к примеру, прочитать «Нюрнбергские интервью» американского психолога Леона Голденсона. Эта толстая книга — документальное изложение бесед с арестантами из числа партийной элиты рейха. Взгляд с той стороны окопов. Своеобразные «интервью с вампирами», которые тоже когда–то были вроде бы нормальными людьми. И почему они стали убийцами миллионов — уже не тайна. Главное — не побояться посмотреть в страшное лицо врага. И понять, чтобы подобное больше не повторилось.
