С женой НинойМестом общения с корреспондентами «ТН» Дмитрий Иосифович выбрал свою дачу, которая расположена в Комарово — легендарном дачном поселке, созданном еще в середине прошлого века как место уединения ленинградской гуманитарной и научной элиты.
— Дмитрий Иосифович, вы в Комарово постоянно живете?
— Я здесь почти безвылазно. Вообще моя жизнь есть пример редкой ныне стабильности, поскольку существует всего два места моего пребывания на этой земле: ленинградская квартира, куда меня доставили новорожденным, и Комарово, где я обитаю ровно 60 лет. Так вышло, что в 1957 году классики советского кинематографа Григорий Михайлович Козинцев, один из «братьев» Васильевых — Сергей, бывший в ту пору директором «Ленфильма», и мой папа получили от правительства в этом поселке три участка.
На гонорар папы за фильм «Дело Румянцева» родители смогли соорудить скромный дом, который папа любовно называл «стандарашка». В то время появился стандартный финский проект сборного щитового дома. И по правилам, введенным советской властью, в Комарово можно было строить дачи только по нему — трехкомнатными домиками. Представить себе утлость строения современным людям сложно, но по тем временам сам факт того, что у нас есть дача в Комарово, потрясал воображение окружающих. Это было за гранью фантастики.
Мы прожили в этом доме до 2005 года, когда я наконец понял, что необходимо строить новый, более комфортабельный. Удивительно, но каким-то непостижимым образом эта дачная постройка все равно словно бы пропитана энергетикой моих родителей.
Иосиф Ефимович Хейфиц с женой Ириной Владимировной— Ваша мама тоже была причастна к кинематографу?
— Мама, Светозарова Ирина Владимировна, с гордостью называла себя домохозяйкой. Она окончила Московский педагогический институт, где училась со многими известными людьми, большая часть которых впоследствии были репрессированы.
С отцом мама познакомилась в Ташкенте, в эвакуации. К этому времени папа был женат на Янине Жеймо (актриса, сыгравшая главную роль в фильме «Золушка». — Прим. «ТН») и от этого брака имел сына Юлика, с которым я познакомился лишь в начале 1990-х годов, но с той поры мы поддерживаем очень теплые отношения. Юлий Иосифович Жеймо живет в Варшаве, сейчас он на пенсии, а когда-то работал кинооператором-документалистом.
С первой семьей отца произошла драматическая история. В начале Великой Отечественной войны Янина Болеславовна с сыном Юликом и старшей дочкой (от первого брака) уезжали из Ленинграда в Алма-Ату — в эвакуацию, и эшелон, на котором они ехали, был разбомблен немцами. Отец, снимавший в Монголии вместе с Александром Зархи фильм «Его зовут Сухэ-Батор», не имел возможности возвратиться в Ленинград, бывший уже в блокаде, и их съемочную группу привезли в Ташкент. Где папа получил страшное известие о том, что семья его погибла. Потом выяснилось, что каким-то чудом им удалось спастись, но к этому времени он был уже знаком с моей мамой…
История нашей семьи на самом деле очень прочно связана с Комарово. Дело в том, что родители поселились здесь еще в 1946-м — снимали чердачное помещение на местной почте. И в этом же поселке, в доме Евгения Львовича Шварца (драматург, сценарист, автор пьес «Дракон» и «Обыкновенное чудо». — Прим. «ТН»), жило семейство Герман. Юрий Павлович Герман был единственным близким другом папы, которого, несмотря на дружбу, он называл «Вы, Юра», и тот к нему обращался так же — «Вы, Ося». Дядя Юра Герман — это отдельная история.
Удивительно щедрый был человек. При этом — вздорный. Они с отцом часто ссорились, писали друг другу какие-то обидные письма, и эти ссоры иногда длились по полгода. Дядя Юра был барином. И большим гурманом. То есть о тонкостях еды он особенно не заботился, а вот об обилии и разнообразии — да. Обожал жратву, сам ездил на рынок закупать провизию. Причем у него был такой русский стол.
Меня дядя Юра очень многому научил. Я начал свои литературные опыты с первого класса: писал юмористические рассказы, почему-то взяв себе псевдоним Кузьма Сапонский. И трогательно отправлял свои сочинения Герману. А знаменитый писатель находил время, чтобы ответить мне, мальчишке. Ответы его представляли собой рецензии в юмористическом стиле.
Помню трагический день смерти дяди Юры — 16 января 1967 года. Единственный раз в жизни я увидел, как плакал мой отец.
— Одна из последних фотографий отца в Комарово. С женой Ниной и сыном Алексеем — Что за атмосфера была в Комарово вашей юности?
— Удивительная, но понял я это лишь спустя много лет. На самом деле мы напрасно плохо думаем о советских руководителях, потому что это были люди, видимо, достаточно дальновидные. Они понимали, что нужна некая рекреационная зона, где собралась бы вся творческая и научная интеллигенция, чтобы, с одной стороны, это сообщество избранных, думающих людей было видно как на ладони, а с другой — чтобы у них была возможность общения и ощущение хоть какой-то свободы.
В Комарово той поры даже милиция отсутствовала. Каждый знал каждого. И о каждом можно было прочитать в Большой советской энциклопедии. Кто были наши соседи? Семья знаменитого режиссера Козинцева; Надежда Николаевна Кошеверова, которая поставила «Золушку»; Леонид Сергеевич Вивьен — главный режиссер Александринки; главврач вооруженных сил генерал-лейтенант Молчанов…
Мама моя, как говорили в старину, держала открытый стол. Каждую неделю, по пятницам или субботам, на нашей летней терраске собирался народ — за столом, обильно уставленным замечательными закусками и водкой «Хейфицовка», настоянной на жгучем красном перце и чесноке. Первоначальный ее рецепт придумал отец. А когда к нам в гости приехал Сергей Аполлинариевич Герасимов, он, попробовав эту водку, посоветовал папе добавить в настойку соцветие укропа. И когда это было сделано, возник божественный напиток, ставший фирменным знаком нашего дома.
С отцом во время съемок фильма «Плохой хороший человек» (1967)— С кем-то из друзей ваших родителей вы были близки?
— Лично для меня особое место занимал Леша Баталов. Хотя Алексею Владимировичу без года 90 лет, для меня он навсегда останется Лешей, потому что я вырос у него на коленях. Многому он меня научил, в частности и в режиссуре каким-то прикладным знаниям, за что я ему очень благодарен. Он поселился в нашей семье с 1954 года, когда отец взял его, никому не известного студента, на главную роль в фильм «Большая семья» и после этого снял подряд в нескольких своих картинах. На «Ленфильме» все говорили, что Баталов — незаконный сын Хейфица. Ну, не могли люди взять в толк, почему молодой артист постоянно живет у нас.
Баталов — фанат вождения, сумасшедший автомобилист, что в ту пору было редкостью, как и вообще владение частной машиной. Тут, в Комарово, стоял Лешкин «Москвичок-407», и все свободное время он под ним пролеживал, а я был у него помощником, выполнял указания: «Дай мне ключ на девять! Промой эту деталь в керосине!» Он все делал своими руками, бесконечно улучшая свою машину, изменяя и технические ее составляющие, и внешний вид. То колпаки на колеса из-за рубежа привезет, то противосолнечные козырьки установит, то приборную панель из дерева изготовит… В общем, неслучайно именно он, Алексей Баталов, играл главную роль в моем дебютном фильме — автомобильном блокбастере «Скорость».
С отцом и Алексеем Баталовым (1958)— Интересно, а почему вы явили себя как режиссер не под отцовской фамилией?
— Я родился в 1951 году. Если кто-нибудь еще помнит советскую историю, он в курсе, что в это время раскручивалась антисемитская кампания, начавшаяся с «дела врачей». Просочились слухи о существовании списка знаменитых «лиц еврейской национальности», подлежавших высылке на Крайний Север. В ту пору в Советском Союзе снималось три-четыре фильма в год, поэтому большая часть кинематографистов оставались без работы. То есть практически это были годы нищеты и голода. В частности и для моих родителей. В связи с этим рожать меня они не собирались, несмотря на беременность мамы. Об этом мне мама рассказала только в 1992-м, незадолго до своей смерти. С ее слов: «В комнату вошел Иосиф, сел на кровать и сказал: «Ируша, я надеюсь, что они пожалеют беременную бабу». После чего родители решили меня оставить — в надежде: а вдруг таким образом пронесет? Так я и родился.
В сложившейся ситуации носить фамилию Хейфиц было как минимум недальновидно. Вот мы с братом и стали Светозаровыми. А впоследствии, когда я уже увлекся кинематографом и начал заниматься им серьезно, сообразил, что менять фамилию на отцовскую просто глупо. И остался с маминой фамилией.
Все мои родственники по маме из церковных служителей. Дед, Владимир Михайлович, далеко по церковной иерархии не пошел, остался псалмопевцем, а потом, окончив Императорский институт путей сообщения, стал в Москве железнодорожником высокого ранга. А его младший брат, Леонид, эмигрировав во Францию, был настоятелем русского прихода в Ванве, соборовал Шаляпина, являлся духовником Бердяева. В 1946 году, на волне первой репатриации, вернулся в СССР. Естественно, вскоре был арестован и приговорен к вышке, но потом приговор заменили на 25-летнее отбывание в заключении. Выпустили его в 1956-м, после чего он служил настоятелем православного монастыря в Вильнюсе — отец Стефан… Вообще про род Светозаровых я впервые прочитал у Помяловского: в «Очерках бурсы» упоминается бурсак Светозаров по кличке Башка, которую получил за феноменальную память — целыми страницами мог запоминать священные тексты.
А по отцовской линии у нас в роду все медики. Мой дед — аптекарь. Прадед — главный врач вильнюсской общинно-еврейской больницы. Увы, все папины родственники были уничтожены во время войны. Его дядю выкинули из окна в кременчугском госпитале, где он работал главврачом, а имущество было разграблено украинскими националистами.
Юрий Герман и Иосиф Хейфиц (1962)— Вы бывали на съемочных площадках у отца?
— Конечно. И я слышал, как актеры говорили: «Работать с Хейфицем — все равно что отдыхать в санатории». Прекрасно помню, как папа снимал на «Ленфильме» картину «Плохой хороший человек». Представляете, компания Папанов, Даль и Высоцкий — все выпивохи, это не то слово.
Я был свидетелем другого эпизода. Снималась сцена, в которой фон Корен (Высоцкий) приходит перед отъездом мириться с Лаевским (Даль). А Папанов, игравший доктора Самойленко, должен сказать: «Не утопили бы тебя эти дураки…» — имея в виду лодочников, которые должны везти фон Корена на лодке к пароходу. Отец еще до прихода актеров долго репетирует сцену. Нужно, чтобы Лаевский подал фон Корену венский стул так, чтобы у него слетело сиденье — некий символ нищей, неприспособленной жизни Лаевского. Я стою поодаль, но вся закулисная жизнь площадки мне слышна. Женя Татарский, второй режиссер, шепчет кому-то: «Не знаю, как Хейфицу сказать… Привезли Папанова, он никакой». Вскоре отец говорит: «Ну, давайте, можно уже начинать общую репетицию. Где Анатолий Дмитриевич?» Перекрестившись, Татарский подходит и говорит: «Иосиф Ефимович, он в «Стреле» встретил какого-то почитателя, ну и они, понимаете…» Отец реагирует быстро: «Понятно. Но у него всего-то одна реплика. Пусть пока посидит на стуле, а потом уж, когда съемка, встанет…» Выводят Папанова. Он действительно в абсолютном раскладе. Его усаживают. Идет генеральная репетиция. Отец дает команду: «Все, снимаем!» К нему подходит ассистент: «Иосиф Ефимович, Папанов спит, разбудить не можем. Что делать, отменять съемку? Но Володя Высоцкий прилетел на один день». — «Ладно, — принимает решение отец, — снимаем без этой реплики». Сцену снимают, Папанов тоже в кадре — спит на дальнем плане.
Год спустя отец улыбаясь показывает мне свежий номер журнала «Искусство кино» — с рецензией на фильм «Плохой хороший человек». Там написано про «гениальность Хейфица», про то, как он точно уловил психологию доктора Самойленко, который словно курица-наседка носится со всеми, отчего невероятно устал и в самый ответственный момент заснул. Резюме: «Как это психологически тонко!» Это было очень смешно.
Аналогичный сюжет произошел в 1987 году. Британская киноакадемия устроила кинопоказ, посвященный творчеству отца. Среди прочих его фильмов была представлена картина «Горячие денечки». Фильм был заказной, с установкой: «Вы должны снять жизнеутверждающую патриотическую фильму (тогда говорили так — «фильма») о Красной армии!» И отец мне рассказывал, что всю жизнь этой картины стеснялся… В общем, возвращается он из Лондона. Привозит для моего новорожденного сына подгузники, о которых мы даже представления не имели, и показывает мне статью из The Independent, посвященную ретроспективе фильмов Хейфица. И там особо выделена именно картина «Горячие денечки» — за «невероятную изобразительную изобретательность режиссера».
— Отец как-то оценивал ваши режиссерские работы?
— Я сначала расскажу о маминой оценке. 1990 год. В Ленинграде все по карточкам: табак, колбаса, сахар, водка. Тогда еще 7 ноября отмечался праздник Великой Октябрьской социалистической революции, и обычно в этот день по телевидению показывали фильмы отца — либо «Депутат Балтики», либо «Член правительства». А тут вдруг в самое урочное время, вечером, идет мой фильм «Псы», который был запрещен к прокату как жестокий. Мы с женой и двухлетним сыном Лешкой в компании друзей смотрим его у меня в комнате, с одинокой бутылкой водки на всех. А в гостиной сидят мои родители, и у них тоже включен телевизор. После завершения фильма раздается стук в нашу дверь. Входит мамаша, молча подходит к столу, ставит на него бутылку водки (очень своевременный подарок!) и так же молча покидает комнату. Это была высшая оценка. Мать была очень скупа на похвалы. Отец тоже.
Год спустя, в 1991-м, в Доме кино состоялась премьера моей картины «Арифметика убийства». Это была последняя премьера, на которой присутствовал папа: через два года его не стало. После показа он подошел ко мне, сказал какие-то теплые слова, и я увидел в его глазах слезы. Я достаточно умен, чтобы не тешить себя иллюзией, будто папу так впечатлила просмотренная картина. Просто это было его глобальное прощание с кинематографом. Он понимал, что больше уже ничего не снимет, и это осознание для него было очень горестным. Он был уже последним из могикан.
— Вы сняли первый отечественный телесериал — «Улицы разбитых фонарей» , — на десятилетия ставший абсолютно народным, обожаемым зрителями. Как вам удалось создать такой хит?
— Никто, естественно, не предполагал, что так получится. Ни я, ни режиссеры, начинавшие сериал до меня. Просто Сашка Капица (продюсер. — Прим. «ТН»), с которым мы дружили по Комарово, подошел ко мне и сказал: «Митька, хочешь подработать?» Я ответил: «А чего, давай!» Это же было голодное время, 1996-й. Ну, пришел к нему. Кира, Сашкин сын, вытащил какие-то мятые бумажки — три или четыре сценария — и говорит: «Выбирай любой». Я взял, прочитал какую-то полную хрень и спросил: «Можно переправить?» Он говорит: «Валяй, твое дело». На коленке я что-то переписал и снял первую серию. Сашке дико понравилось, и я сделал еще несколько серий. Худруком стал, так как мне было интересно. Ведь все экранные события были максимально приближены к происходящему в реальности.
— А ваша реальная жизнь как складывалась, например, с супругой вы как повстречались?
— На «Ленфильме». Нина окончила журфак Ленинградского университета, потом устроилась работать в аэропорт Пулково, в зарубежный отдел. А пришла она на киностудию к своей знакомой — Гале Капицкой, ассистентке по актерам. Андрюшка, ее сын от первого брака, снимался в массовке какого-то фильма, и мамаша получала за него деньги. Я заметил эту барышню в вестибюле, и она мне дико понравилась. Когда Нина снова заглянула к Гале, та пригласила ее в ленфильмовское кафе. Увидев их вместе, я потом подошел к Капицкой и попросил познакомить меня с подругой. Это было 16 августа 1984 года.
— Сколько у вас в семье продолжателей рода?
— Двое: Нинкин сын Андрей и наш общий — Лешка. У Андрюшки — две дочери, а у младшего пока никого нет. Ему 29 лет. Учился вначале на психологическом факультете — бросил, пошел осваивать документалистику — тоже бросил. Сейчас, когда у меня есть работа, работает со мной, но вообще ведет образ жизни этакого свободного художника. То есть пока в поиске себя. Очень своеобразный тип — мизантроп. Феноменально эрудированный, обладает удивительной памятью, досконально знает любую область, начиная от биологии и кончая музыкой, кинематографом. Но куда все это применить, непонятно — сложность такой разносторонней натуры.
Андрюшка на восемь лет старше, ему 37. Занимается строительством. У него сложная биография. Ударился в веру. Стал истово православным. Долгое время работал в монастыре на Петроградской. Он абсолютный бессребреник.
— Дмитрий Иосифович, а ваш семейный уклад схож с тем, который был в родительском доме?
— Наверное, да. Я считаю, что мы с Ниной тоже дополняем друг друга. Так же, как и мои родители, практически не расстаемся. Если я на три часа уезжаю в город, звоним друг другу по несколько раз. У меня такое впечатление, что Нина похожа на мою маму, хотя на самом деле они совершенно разные. А в себе я с годами все чаще обнаруживаю некоторые отцовские черты. Или мне так только кажется?..
Дмитрий СветозаровТатьяна ЗАЙЦЕВА, ТЕЛЕНЕДЕЛЯ
Родился: 10 октября 1951 года в Ленинграде
Образование: окончил филологический факультет Ленинградского государственного университета им. Жданова (английский язык и литература), Высшие режиссерские курсы
Семья: жена — Нина Викторовна, журналист; родной сын — Алексей (29 лет); приемный сын — Андрей (37 лет)
Карьера: кинорежиссер. Снял более 20 художественных и телевизионных фильмов, среди которых: «Скорость», «Прорыв», «По имени Барон», «Преступление и наказание», отдельные серии сериалов «Улицы разбитых фонарей» и «Агент национальной безопасности»
Фото Андрея ФЕДЕЧКО; из личного архива Дмитрия Светозарова
