После подписания Рижского договора для Польши важнейшей задачей стала «интеграция» территории Западной Белоруссии. Один из лидеров польского правого политического лагеря С. Грабский в этой связи указывал, что решить данную задачу можно путем национальной ассимиляции — образования на всех землях государства польского национального большинства. Причем проблем с ассимиляцией возникнуть не должно, полагал он, поскольку «украинского народа не существует… Еще меньше существует белорусский народ». Этими положениями фактически и руководствовались в своей политике на «кресах» польские власти. Однако ущерб, нанесенный ими западнобелорусским землям, национальными показателями не исчерпывается.
Предвыборные лозунги в Народное собрание Западной Белоруссии на улице Белостока. Октябрь 1939 г. Уничтожая нацию
Доцент кафедры истории Беларуси, археологии и специальных исторических дисциплин Гродненского госуниверситета, кандидат исторических наук Владимир Егорычев напоминает, что территория Западной Белоруссии составляла почти четверть довоенной Польши — 24 процента:— И на ней проживало 13 процентов населения. Но доля промышленного производства едва достигала 3 процентов. На Полесье 3 тысячи помещиков, в основном поляков, располагали двумя третями всей земельной площади. Около трети крестьянских семей вообще не имели земли и вынуждены были батрачить.
Историк отмечает также, что белорусская часть населения «крэсаў усходнiх» за 18 лет пребывания в составе Польши практически полностью лишилась национальной интеллигенции:
— В 30-е годы прошлого века в Полесском воеводстве (это примерно нынешняя Брестская область) среди интеллигенции насчитывалось не более 3 процентов белорусов, и доля их неумолимо приближалась к нулю.
В 1937 году в гимназиях Полесья обучалось 1925 человек, из них белорусов — 16. Во всей Польше в 1935-м насчитывалось около 200 студентов-белорусов — малая доля одного процента. Особенно и не скрывалось, что проводится политика целенаправленного уничтожения белорусской нации.При этом Владимир Егорычев особо подчеркивает, что и в СССР, и в Советской Белоруссии — БССР — никто не ущемлял права белорусов ни в политическом, ни в экономическом, ни в социально-культурном отношении.
«А» и «Б»: циничный алфавит Варшавы
На последнее обстоятельство обращает внимание и заведующий отделом новейшей истории Беларуси Института истории НАН кандидат исторических наук Сергей Третьяк:
— Если в Советской Белоруссии 1920—1930-е годы прошли под знаком социалистической модернизации, то в Западной Белоруссии фактически проводилась колониальная политика. Сами польские экономисты признавали, что есть Польша «А» и Польша «Б» (Polska «A» i «B». — Прим. авт.)
В Польшу «А» вкладывались большие капиталовложения, там создавались современные производства. Это Центральная и Западная Польша. А из западнобелорусских земель Польши «Б» выкачивались ресурсы. Если там и создавались новые производства, то лишь затем, чтобы обслуживать нужды Польши «А».
— Земли этнических поляков обрезке не подлежали, латифундии местных земельных магнатов были признаны культурными хозяйствами и не подлежали разделу. Был создан специальный земельный фонд для наделения землей осадников. Более того, многие западнобелорусские крестьяне, вернувшиеся из беженства в 1921—1923 годах, оказались безземельными: к моменту их возвращения эти земли были признаны выморочными земельным фондом и подлежали продаже.
Jak pan bedzie katolikiem…
Как отмечает в своей монографии «Западноукраинские и западнобелорусские земли накануне Второй мировой войны» брестский историк Александр Вабищевич, на протяжении всего межвоенного периода польские власти не смогли обеспечить западнобелорусским землям обещанного цивилизационного прорыва:— Этот регион в пределах Польского государства оставался отсталым и второстепенным. Западная Белоруссия не получила возможностей для полноценного национально-культурного развития. Темпы ликвидации неграмотности в течение 1921—1931 годов составляли 10 процентов.
В 1931 году 43 процента населения Западной Белоруссии старше 10 лет было неграмотным.Это была важная нерешенная социальная проблема. После окончательной ликвидации белорусских школ польские власти к сентябрю 1939-го не смогли обеспечить всеобщего польскоязычного начального обучения. В Западной Белоруссии так и продолжали существовать «бесшкольные местности». В 1936 году в Полесском воеводстве из 236 тысяч детей школьного возраста 53 тысячи не были охвачены начальным образованием. В Виленском школьном округе не обучалось 21,6 процента детей.
В западнобелорусских землях в 1938/39 учебном году более 100 тысяч детей не посещали школы. Действующая система образования затрудняла доступ к профессиональным и высшим учебным заведениям. На протяжении всего межвоенного периода среди студентов Виленского университета имени С. Батория доля белорусов не превышала трех процентов.
Проволочные заграждения в Гродно, оставленные при отступлении польской армией в 1939 году.
При этом Александр Вабищевич отмечал:
— Несмотря на то что польские власти не признавали белорусский вопрос угрожающим для военно-стратегической безопасности страны, тем не менее в 1936—1938 годах они осуществили целый комплекс насильственных мер: провели окончательную ликвидацию немногочисленных белорусских школ, организаций, газет, развернули дерусификацию и полонизацию православной церкви, усилили контроль за общественной жизнью. Согласно разработанному МВД Польши плану ликвидации всех легальных белорусских организаций, 2 декабря 1936 года виленский староста запретил за «проведение подрывной деятельности» Товарищество белорусской школы (ТБШ), а через две недели еще одну культурно-просветительскую организацию — Белорусский институт хозяйства и культуры.
В течение 1937—1938 годов на территории Западной Белоруссии была запрещена деятельность фактически всех белорусских партий и общественных организаций.
— Польша, воссоздавшая свою государственность после Октябрьской революции 1917-го, рассматривала Западную Белоруссию, скорее, как материальный ресурс, где есть земля и дешевая рабочая сила. Такая позиция открыто проявлялась и в межвоенный период с 1921 по 1939 год через ополячивание. Особенно в системе образования, религии и практике права на труд. Преподавание практически во всех школах велось на польском языке. Из сохранившихся воспоминаний мы знаем о случаях, когда за белорусскую или русскую речь учащихся наказывали. Впрочем, условия были такими, что дальше четвертого класса мало кто учился: чтобы выжить, дети, как правило, шли работать. Православным белорусам приходилось слышать: «Jak pan bedzie katolikiem, to pan bedzie miec prace» («Если будете католиком, то будете иметь и работу»).
Впрочем, наш код нации тем самым полякам взломать не удалось. Польский политик Юлиан-Бальтазар Мархлевский вспоминал: «Мы отдавали себе отчет в том, что буржуазная Польша никогда не будет в состоянии удерживать господство над белорусскими крестьянами».
ТОЛЬКО ФАКТЫ
♦ На съезде служащих сельхозаппарата Полесского воеводства 16 апреля 1937 года выдвигалось требование запретить продажу земли православным: «Лояльный полешук или тутэйший — это поляк. Тот, кто указывает в декларации национальность белорус, украинец или еврей, не может купить землю».
Внешний вид жилища крестьянина-бедняка в предместье г. Глубокое в Западной Белоруссии.
♦ Летом 1937 года новогрудский воевода Адам Корвин-Соколовский предлагал на съезде поветовых старост осуществить ряд насильственных мер в области культуры и образования: полностью ликвидировать школы, использующие белорусский язык, уволить всех учителей-неполяков, распустить национальные коллективы самодеятельности.
♦ 13 октября 1937 года полесский воевода Вацлав Костек-Бернацкий заявил: «Полесье должно стать польским, несмотря на местный говор и вероисповедание громадного большинства жителей». Поветовым старостам было предписано признавать местное население исключительно польским.
♦ В 1937 году бюро исследований Виленско-Новогрудского округа лагеря национального единения предлагало выработать «рациональные методы» национальной ассимиляции. Белорусы не признавались отдельным народом, считались ответвлением польского, им предписывался латинский алфавит.
♦ В конце 1930-х годов в некоторых местностях признавались опасными народные развлечения, театральные представления, организаторов которых причисляли к коммунистическим активистам. Подрывными считались песни для гуляний или семейных торжеств.
♦ Белостокский воевода Генрик Осташевский в июне 1939 года писал: «Наше отношение к белорусам может быть определено так: мы желаем одного и настойчиво требуем, чтобы это национальное меньшинство думало по-польски, ничего взамен не давать и ничего не делать в ином направлении».
ТОТАЛЬНЫЙ ГЕНОЦИД
Уже в 1923-м в Польше было расстреляно 109 белорусских патриотов. К 1927 году в застенках Западной Белоруссии томилось 3000 человек. Тюрьмы и концлагерь в Березе-Картузской были переполнены, через последний прошли, по самым неполным данным, 10 000 белорусов, евреев, литовцев, поляков, русских, украинцев.
Белорусские солдаты польской армии расходятся по домам.Изощренные пытки и вопиющие нарушения основополагающих принципов правосудия, прав человека и гражданина — во всем этом Вторая Речь Посполитая вполне могла состязаться с самыми тоталитарными режимами ХХ века. Узник Березы-Картузской в 1937—1939 годах И. Бурак вспоминал: «Новоприбывший на второй день помещался в одиночную изолированную комнату, где в течение шести-семи дней подряд подвергался зверскому избиению. При этом узник должен был стоять лицом к стенке, не шевелиться, не падать на пол без команды… За малейшее нарушение драконовских правил — битье резиновыми палками до полусмерти».
А вот какие порядки царили в гродненской тюрьме, где процветал и политический геноцид. Заключенные говорили: «Бьют за малейшую провинность и непослушание, и собственноручно начальник тюрьмы. Ребят заставляют подписывать декларации, что не принадлежат к коммуне (КПЗБ. — Прим. авт.), не признают представителей, не принадлежат и не будут принадлежать к КПЗБ, что являются поляками, а не белорусами. За непослушание льют воду через нос, сажают в карцер, наполненный до половины водой».
Неудивительны слова 82-летнего белоруса Антона Антиповича Антиховича, заметившего:
— Ради своих детей я уйду из города, где родился и прожил 82 года, если только здесь снова будут хозяйничать поляки. Только в 1939-м я услышал слово «гражданин», до этого я был только «кацапом».
ДА БУДЕТ ВАМ, ПАНОВЕ…
В 2017 году председатель правящей польской партии «Право и справедливость» Ярослав Качиньский в очередной раз заявил о намерении потребовать от Германии выплаты репараций за ущерб, нанесенный Польше в годы Второй мировой войны. Якобы Берлин остается должен Варшаве 48,8 млрд долларов. Немецкое правительство претензии отклонило. Однако депутаты польского сейма пошли дальше и решили затребовать репарации от России — за невыплаченные в 1922-м по советско-польскому договору 30 млн рублей золотом и за «присоединение к СССР западных Украины и Белоруссии» в 1939 году. «С моральной точки зрения ясно, что мы не получили компенсации за потери в результате как немецкого нападения на Польшу, так и советского, российского», — объяснял бредовые идеи Варшавы тогдашний глава польского МИД Витольд Ващиковский. Впрочем, совершенно ясно и то, что никаких компенсаций Польша не получит. Опять-таки, именно с моральной точки зрения. И исторической к тому же. Ведь это до 1939-го было «для пана — плебана, а для хлопа — попа».
