Для бомжа все дороги ведут домой

Образ человека "без определенного места жительства" заметно пообтрепался. Бездомные интересуют окружающих все меньше. И герои свои саги решили подавать иначе. Главный лейтмотив повествований таков: виноваты во всех горестях, оказывается, не они.

Кузьма

Вот Кузьма Иванович (который ночует в зале ожидания аэропорта Минск-2) считает, что хуже нас с вами вообще нет на свете. Впрочем, это он говорит в запале. Одумавшись, поправляется: люди-де тут ни при чем, это "страна плохая". А народец - так себе, но претензий к нему нет. Да и какие претензии могут быть, если отдельные представители этого народа ухаживают за необычным бомжем: ночами следят, чтобы вещички не пропали, укрывают, когда спит, чтобы, чего доброго, не замерз. А Кузьма Иванович все недоволен. Его называют "наш жилец". Жалеют совершенно искренне, даже позволили жить в аэропорту. Он и живет: в сентябре будет год, как обосновался, после того, как был депортирован... из Франции.

Поскольку в кармане у Кузьмы Ивановича белорусский паспорт, посадили его в самолет в Париже и отправили в Минск. Только он в Беларуси жить не хочет - дальше аэропорта "с вещами" не идет. Назад на Запад его тоже не пускают (якобы по политическим мотивам). Как обстоят дела на самом деле, неизвестно: пенсионер молчит, истинных причин депортации не раскрывает. Начальник Минского отдела внутренних дел на воздушном транспорте подполковник Евгений Михайлович Сантарович разговаривает с "жильцом" нежно, как с больным ребенком: даже непривычно слушать. Ходит подполковник милиции и по инстанциям: договорился, например, чтобы в паспортно-визовой службе пенсионера приняли на самом высшем уровне. Сходить тот сходил, но от прописки отказался: "Мне вашей не надо". Подсказали ему, где французское посольство, и в МИДе был - правда, везде без толку. Работники милиции нашли сестру и брата бездомного. Пригласили их. Те приехали: уговаривали перебраться к ним. Родственники готовы прописать Кузьму Ивановича на своих площадях! Он гордо и наотрез отказывается.

Так и существует пенсионер, превратившись в достопримечательность аэропорта Минск-2. Живет со служащими, как на общей кухне: ссорится периодически по мелочам. То "соседи" у него вещички "стянут", то каморку (им облюбованную для хранилища) на ключ закроют. Кузьма Иванович, зная "коварный" нрав работников аэропорта, не забывает о бдительности. Его однажды уже "обокрали": унесли 2 пальто и ремень, а также некие бумаги (пенсионер подозревает в краже местных милиционеров и... спецслужбы). Об этом он, кстати, сигнализировал куда надо. Был даже на аудиенции у министра внутренних дел. Наумов в изумлении выслушал бездомного, предложил свой министерский ремень в качестве компенсации. Кузьма Иванович от генеральского дара отказался, потребовал поимки преступников, а также выдачи "ценных документов", и был таков. В итоге от Наумова полетела резолюция: "Бумаги отдать!"

Милиционеры не знают, как теперь быть: кражи-то не было, а требование министра надо выполнять. Что были за документы, никто не знает. И Кузьма Иванович не говорит: не время, мол. Бумаг не нашли, а вот ветхое пальтишко, как выяснилось, за ненадобностью (по весне) Кузьма Иванович просто кинул без присмотра, а уборщица выбросила, думая, что это хлам.

Бездомный господин Кузьма на самом деле - не Кузьма. У него другое имя, но мы вынуждены называть его так. Жилец из аэропорта интервью не дает, требует, чтобы даже имени его не было на страницах газет ("не время еще"). Вот мы и придумали псевдоним. Знаете ведь, что бывает, когда затронешь доброе имя человека, привыкшего сочинять письма в разные инстанции? Эти добрые люди очень пробивные. Пишут в разные серьезные организации, излагают претензии и терпеливо ждут ответа. Кузьма Иванович как раз из тех. Он принимает корреспонденцию "до востребования" уже почти год. Целая армия столичных чиновников из министерств и ведомств исправно отвечает на его жалобы и запросы: мол, проверим, доложим. Генеральный директор аэропорта с начальником милиции, в одном здании сидя, тоже письменно "переговариваются". На всякий случай. Чтобы на запросы гражданина N имелись все документальные разъяснения. Это выглядит просто, как анекдот, однако работникам аэропорта не смешно. 5 - 6 раз уже прокуратура к ним наведывалась. Материалы о проведенной проверке, в ходе которой вынесено решение об отказе в возбуждении уголовного дела, аккуратно подшиты у Евгения Сантаровича. Изучали, дополнительно проверяли правильность принятого решения вышестоящие структуры МВД, Минская и Белорусская транспортные прокуратуры и соответствующие вышестоящие инстанции. Вызывались милиционеры для дачи пояснений, опрашивались многочисленные свидетели... А результат всей этой возни - нулевой. Кузьму Ивановича это не расстраивает. Ему важен не результат, а процесс. И еще ему очень хочется на Запад.

К сожалению, большинство чиновников мира таких людей не жалуют. Поэтому Кузьма Иванович и был депортирован сначала из США, где жил со своими взрослыми детьми. Потом его попросили из Франции, куда он прибыл после выдворения из Штатов. Кстати, дети, оставшись в США, отца не забывают: исправно шлют в аэропорт солидные переводы. Однако хитрый "политрепрессированный" в этом не признается. Он горестно говорит: откуда у бездомного деньги? А недавно заявил, что согласился бы в нашей стране пожить, только вот не у родственников, а в отдельной бесплатно предоставленной квартире! А как вы думали? Дураков нет...

Коля и девчонки

Коля - персонаж из другой "оперы". Никто ему переводы не шлет. В кармане у него всего две сотни белорусских рублей. Но ходит он в кашемировом пиджаке цвета морской волны с дивными "дорогими" пуговицами, украшенными "золотыми" гербами. Коля сказал нашему фотографу Артуру, что у него, Артура, такого пиджака наверняка никогда не было и, наверное, не будет. Артур вынужден был это признать. Пиджак Коле достался даром: ультрамариновое чудо подарил "один крутой мужик", приходивший в Свято-Евфросиниевскую церковь "молиться о "капусте".

Мы ждали Николая как раз около церкви. А он не появлялся. Уже думали, зря тут сидим... И вдруг из земли "вылезла" белокурая голова. Потом плечи. Голова быстро-быстро покрутила из стороны в сторону, возникли руки, пружинное движение - и на поверхности оказалась девчонка-подросток. Оглядываясь, рванула в заросли акации. За ней из люка, ведущего в подземную шахту теплоцентрали, появилась вторая девчонка. Так же суетливо и споро проследовала к кустам. Девочек мы увидеть не ожидали. Нам сказали, тут "бомжуют" лишь старушка да "афганец" Коля. Пока мы недоумевали по поводу явления из-под земли прилично одетых девочек, из люка выбралась пожилая женщина - по костылю в каждой руке. А следом и Коля - человек со сломанной судьбой.

Про него с жалостью у церкви рассказывают: горемычный, мол, воевал в Афганистане, сломался там... Коля сломался странным образом. Для начала попал в дисбат. И жизнь как-то неожиданным образом пошла наперекосяк. Два раза был женат, уезжал на заработки - мотался по Северу и Сибири, всякому там учился у бывалых товарищей. Успешно учился (вернувшись, не раз потом за кражи сидел). Ну и, естественно, злоупотреблял. В результате ни жен, ни места жительства. Только сын остался. Сейчас, правда, сынишка сидит за разбой. 18-летие на "Володарке" отмечал. Сам Коля весь в шрамах. Тут - ножом порезали, там - операцию делали. Пупка нет! И "Афган" здесь ни при чем. Все было уже потом.

Два месяца назад Коля потерял Наташу - 35-летнюю сожительницу, несчастную женщину, умершую в июне от острого перитонита и цирроза. Умерла она в тот день, когда Коля вернулся в их комнатушку на Грушевке, отсидев 20 суток. Постирала вернувшемуся "мужу" рубашку и прилегла. Коля сейчас страдает. Он смотрит на дорожки, обрамляющие Свято-Евфросиниевскую церковь, и повторяет: "Тут ее ноженьки ходили! Это они виноваты, посадили меня, а человек погибал. Я просил: отпустите, там женщина одна! Не пустили". О том, что за 20 дней до трагедии он "заботливо" больной подруге наливал, Коля говорить не хочет. Только вздыхает: как с такой жизнью не выпить? Наташа работала при церкви, помогала на огороде. Из своей деревни уехала лет пять назад: муж-пьяница бил-колотил, потом повесился - делать там, значит, больше нечего. Жизнь у Наташи надломилась еще в родительском доме, а сломалась уже в Минске. Работала она в Гатово, там ее изнасиловали. Ушла в Минск в чем была. Ребенок у нее еще остался: девочка вроде, где-то в интернате. Коля решил было начать новую жизнь с Наташей. Отец Александр обещал забрать его к себе, в новый приход в Аксаковщине - сторожем. Скоро Николай собирается из Минска уезжать. Теперь уже один.

...Деньги, которые мы с фотокором Артуром дали Коле на еду и лекарства, назавтра же он благополучно пропил, позабыв о своем надвигающемся тромбофлебите и о том, что вчера отчаянно нуждался в средствах на совсем иные нужды. О начале новой жизни он еще помнил, но рассуждал об этом уже философски. Будет она, эта жизнь, новой, не будет - на все воля Божья. Перекрестился Коля, сидя спиной к храму, и предложил нам знакомство с "интересным человеком". Позвал унылого субъекта, блуждавшего с костылем и собакой вокруг нас.

- Во - потрясающая судьба: рецидивист со стажем! Такого вам расскажет, закачаетесь. Видите, что с ним стало. Эх, что с людьми делают...

- А что тут девочки, которые из вашего люка вчера вылезли, делали? - спросила я.

- Девочки? - Коля попытался сосредоточиться. - Да они - вон из этих домов, - он кивнул в сторону зданий на улице Притыцкого прямо напротив храма. - Иногда ночуют у меня в бункере, не выгоню же я их на ночь глядя. Они иногда здесь "отрываются". Бабушка за ними прибегает... Да я на них ноль внимания, они же маленькие. А вообще, я о здоровье думаю. Вон в киоске "резинки" покупаю. Еще заразы не хватало! А сейчас мне вообще не до этого. После смерти Наташи...

Коля углубился в воспоминания, а "рецидивист", надеясь на вознаграждение за еще один рассказ о сломанной судьбе, скромно топтался рядом. Мы поступили "жестоко": просто взяли и ушли.