Василий Островский звездой гандбола никогда не был. Я думаю, что он не обидится на меня за эти слова, ведь звезды — это Александр Каршакевич, Юрий Шевцов, Александр Тучкин, Михаил Якимович, Сергей Рутенко... В белорусском гандболе их столько, что иной раз в ночном небе меньше увидишь. Есть, выходит, у нации некая предрасположенность к ручному мячу.Да только куда же она делась? Глубокий провал, случившийся в середине 1990–х — начале 2000–х, когда рухнул и разом ушел под землю целый пласт поколений, оставил нам в наследство лишь ностальгическую память об ушедшем и лишил белорусский гандбол настоящего. Островский оказался как раз в том временном вакууме, когда в недавнем прошлом самый успешный игровой вид спорта неспешно плыл по течению всеобщего безразличия и лечь на курс устал надеяться. Вася слыл гандболистом сообразительным и большим трудягой. Помню, в начале 2000–х он приходил к нам в редакцию газеты «Прессбол» посмотреть по спутнику матчи чемпионата мира по гандболу и вслух восхищался действиями глыб мирового гандбола. Впитывал как губка. Еще тогда мне подумалось, что он мог бы стать хорошим тренером, ведь совсем немного у нас игроков столь пытливого склада ума.
Но в те времена Островский только начинал карьеру и благодаря трудолюбию достиг в гандболе определенных высот. Его подкосили травмы, закончить со спортом пришлось в неполные 30 лет. И мог бы Вася кануть в безвестность, как это произошло с десятками и сотнями сошедших с дистанции спортсменов, но он смело продолжил шагать по выбранной однажды дороге. А жизнь, как известно, упорных любит.
Их сегодня целая плеяда, тех, кто еще недавно играл в одной команде, в знаменитом минском СКА, а сегодня переквалифицировались в детских тренеров: Василий Островский, Игорь Соколовский, Олег Шарейко, Сергей Кострома, Илья Митковец, Алексей Васильев. Удивительное поколение преданных гандболу парней! В то время как повсеместно слышны разговоры, что труд детского тренера неблагодарный и низко оплачивается, они не говорят, а делают. И эта тенденция наводит на мысли, что все в нашем гандболе будет хорошо. И уже в скором времени.
Василий Островский сегодня самый что ни на есть начинающий тренер. В профессии он меньше года.
— Вася, ты ведь парень не минский?
— Родом из Наровли, городка на живописном правом берегу Припяти. В связи с радиационным загрязнением после катастрофы на Чернобыльской АЭС в городе была проведена дезактивация, а те из жителей, которые пожелали, были переселены в чистые места. Нам выделили квартиру в Минске, в Малиновке. Это был 1992–й год, мне — 11 лет.
— И что ты к тому времени знал о гандболе?
— Ничего. Помню, пришел к нам на урок физкультуры тренер, точно так же, как я сейчас хожу. А я в строю стоял первый, ростом среди сверстников выделялся. Тренер меня заприметил сразу и даже удостоил личной беседы. Но я проявил полное равнодушие, сказав: «Ай, не хочу». Мне было гораздо интереснее после школы с друзьями во дворе побегать. Уговаривал долго, я — ни в какую. Может, так и прошел бы мимо гандбола, но товарищи решили сходить, а я с ними за компанию. Взял кеды в сумочку и больше тренировок не пропускал. Понравилось.
— А что конкретно понравилось, помнишь? Ты ведь сейчас точно такой же тренер, тебе тоже нужно детей как–то завлекать на гандбол.
— Помню, эстафеты бегали. Это самое простое упражнение, его многие используют. А своих ребят я сейчас спортивными играми балую, чтобы их увлечь, чтобы интересно им было, а то разбегутся. Если на первых же занятиях дать мяч и заставить отрабатывать передачи, то не думаю, что на следующее занятие кто–то вообще придет. Я по себе помню — нужно время, чтобы прикипеть к гандболу. Мне, например, поначалу больше баскетбол нравился, я даже упросил родителей купить мне мяч и после тренировок выходил на площадку и бросал по кольцу. Но просто бросать было скучно, хотелось игры. А соревнования были только гандбольные, так здесь и остался. Наверное, это случай, стечение обстоятельств. Я не был спортивным парнем и мог вообще никуда не пойти, особого стремления не было.
— То есть мог бы я тебя сегодня встретить в торговом зале какого–нибудь гипермаркета и в широких плечах охранника не узнать несостоявшегося гандболиста?
— Вполне. Можно много таких предположений выдвигать. Почему так сразу охранником? Мне математика, например, нравилась.
— Ты не считаешь себя одаренным гандболистом?
— У меня и броска–то мощного никогда не было, на площадке я брал свое за счет игровитости и настырности, а на тренировках — пахотой. Еще в спортклассе заметил, что я почти ничего не умею. Мне все время приходилось форсировать, догонять. Смотрел, помню, на Сергея Рутенко и понимал, что вот его способностями Бог не обделил. Сергей даже в юношах никогда меньше 7 — 10 мячей за игру не забрасывал. Плюс характер — он уже в том возрасте знал, чего хочет от жизни и как этого добиться. Андрей Курчев тоже на меня большое впечатление производил, он был в группе на год старше. Кто еще? Был такой парень — Денис Носачевский. Мне казалось, что это будущая звезда гандбола планетарного масштаба: мощный, настырный, взрывной. Он приходил в тот же зал, где я свой корявый бросок тренировал, и так садил мячом в стенку, что мне казалось, она вот–вот рухнет.
— Значит, можно натренировать бросок?
— Только до определенной степени, но мне его сразу неправильно поставили. Я бросал абы как. Помню, Владимир Азов учил: вот у тебя тетива, рука, как натянутый лук...
— Не было, значит, физических данных.
— Кисть, предплечье и плечо должны быть максимально длинные — вот это данные. Как у Ильи Митковца, у него кисть — огромная. У Бори Пуховского ситуация другая, у него мяч летит за счет природной силы, резкости. В броске все важно: и ноги, и разбег, и работа туловища, рук.
— Я правильно понимаю: идеальные данные для гандбола — это высокий худощавый парень с длинными руками и ногами, большими кистями.
— Хорошо бы, чтобы еще и левша был, на них дефицит. Для позиции полусреднего — да, это идеал. Заметь, мы сейчас фактически портрет Сергея Горбока нарисовали. Но в гандболе ведь есть еще и крайние игроки, и линейные, а это совсем другая конституция тела, как у Юры Громыко, к примеру, или у Вани Бровко.
— А ты сам всю жизнь разыгрывающим был?
— Начинал полусредним, а в розыгрыш меня Спартак Миронович перевел. Я скромный был, в команде — младший, с голосом непрорезавшимся, шептал себе что–то под нос. А разыгрывающий должен кричать, командовать, вести игру. Спартак Петрович не раз останавливал тренировку и заставлял меня орать на весь зал. Я жутко стеснялся, ведь еще и картавлю. Веселые были моменты.
— Бросить гандбол никогда не хотелось?
— Маме хотелось, чтобы я бросил. Жалела она меня очень. А когда начались постоянные операции — тем более: «Ой, сыночек, бросай ты это дело». Но я упорно продолжал, пока не достиг предела. У меня ведь к 29 годам 9 операций было, из них 7 на коленях.
— Тем не менее ты и за сборную поиграл и лучшим игроком первенства страны признавался...
— Думаю, что весь свой потенциал я использовал. Да, более или менее приличную зарплату стал получать только в последние годы, когда перешел в «БГК имени Мешкова», но я ни разу не пожалел, что связал свою жизнь с гандболом. Для меня главными были духовные ценности, а не материальные. Сейчас молодым ребятам в этом плане гораздо интереснее: есть «Динамо», БГК, растет уровень чемпионата, хорошие зарплаты. Значительно прибавляет и детский гандбол, основа основ. В сравнении с теми временами, когда начинал заниматься я, сдвиги потрясающие. В моей школе, например, всего хватает — грех жаловаться.
— А как тебя вообще занесло на эти галеры?
— Я всегда себя видел именно детским тренером. А куда мне еще податься? На бизнес стартового капитала я не заработал. Поэтому было два варианта: таксистом или тренером. Выбрал тренерство. Мне это нравится, есть какая–то тяга.
— А в Бресте почему не остался?
— Мне в клубе ничего не предлагали, а сам я не подходил, не спрашивал. Да и накладно это, в Бресте жить. Надо квартиру снимать, а это 150 условных единиц как минимум. На зарплату детского тренера не разгонишься. Хотя в Бресте мне нравилось, там уютно. В Минск когда приезжаешь, кажется, суета неимоверная. Но здесь мой дом. Так что вернулся, позвонил директору СКА Павлу Галкину.
— И как он тебя напутствовал?
— Павел Владимирович большой специалист по этой части. У него всегда громадье планов, и он умеет их красиво подать. Предложил сразу броситься с головой в работу, набрать много групп и искать таланты. Я прикинул: на полтора миллиона нужно тренировать 6 групп — это повеситься можно. А потом предложили место в суворовском училище. Это уже был нормальный вариант, согласился.
— Теперь ты?..
— Веду занятия в двух общеобразовательных школах — 26–й и 9–й, которые находятся под патронатом СКА. А также работаю с гандбольной командой воспитанников суворовского училища. Главными тренерами там трудятся Олег Шарейко и Сергей Кострома — меня к ним в помощь направили, набираться опыта.
— Вася, а нервы у тебя крепкие?
— Я вообще спокойный человек, трудно вывести из себя. Хотя в игре, бывало, заводился.
— Я к тому, что с детьми работать — это нужно канаты вместо нервов иметь.
— Да, уже успел прочувствовать. Иногда выводят, как говорят, «выносят мозг». Дисциплина — это главная беда. Дашь задание — вроде все выполняют, но всегда найдется один оболтус, который будет специально все делать не так, кривляться и бедокурить. Раз сказал, два, но сколько ж можно?
— Включаешь диктатора?
— Не выдержал как–то, подошел и рявкнул: «Во–о–он!» Выгнал, в общем. Не совсем, понятно, а только с одной тренировки. Сугубо в педагогических целях.
— Как тебя детишки называют?
— Я им сказал, чтобы звали меня либо тренер, либо Василий Владимирович.
— Непривычно?
— Особенно первое время. Чаще тренером зовут, думаю, потому, что отчество забывают.
— А может, уже и прозвище успели дать?
— Один раз пришла компания ребятишек. Говорю, мол, Василий Владимирович я. Они: «Вася?» И смотрят, как отреагирую. Ну, я объяснил культурно, что так тренера называть неправильно, что надо его уважать. А вообще, интересно с детьми работать, мне нравится. Особенно, когда видишь, что за полгода тренировок они прибавляют, растут.
— Есть способные пареньки?
— Есть интересные мальчишки и по характеру, и по данным. Один, Кириллом звать, ездит ко мне аж из Каменной Горки. Высокий, в 11 лет под метр семьдесят уже, целеустремленный — большой молодец.
— А ты с какими годами работаешь?
— В прошлом сезоне с 1999–2000 годами рождения. В сентябре буду набирать 2002–й.
— О своем первом тренере какие у тебя воспоминания остались?
— Самые лучшие, мы в нем души не чаяли. Он, кстати, до сих пор работает в 160–й школе, на Юго–Западе. Так что мы теперь с ним коллеги. Пересеклись уже даже как–то, хотели сыграть товарищеский матч, но не вышло. Но обязательно встретимся, и для меня будет большой честью его обыграть.
— А что, твоя детвора уже играет?
— Конечно, по всем правилам. Но у нас вратаря нет, все, что ни летит, — это гол. Но один раз «ничейку» зацепили.
— И как ты себя ведешь на тренерском мостике? Кипятишься?
— Даже голос сорвал, никогда со мной раньше такого не было. Если человек не понимает, как ему объяснить? Приходится кричать. Но это во время игры подсказываю, а так я малышей не ругаю.
— Хвалишь?
— Постоянно. Предпочитаю, знаешь, пряником пользоваться. У нас вот недавно летний лагерь был. И ребята заговорили о своих знакомых, мол, тренер у них очень злой. Послушал и спрашиваю: «А я злой?» — «Нет, — говорят, — вы добрый».
— Ты свои таланты где ищешь?
— Хожу по ближайшим школам. Потому что издалека ездить, конечно, никто не станет.
— Воспроизведи, пожалуйста, свою первую речь, которую ты произнес, приглашая детей в секцию.
— Первый раз очень волновался. Это было как–то так: «Здравствуйте, дети. Я провожу тренировки по игровым видам спорта. Приходите, вам понравится». С сентября, к слову, начну набирать группы четвероклассников. Так что, если кому интересно, приходите, буду рад. Занятия бесплатные. Могу еще порекомендовать вам хорошие школы в других районах, где тренерами выступают мои бывшие партнеры по СКА Илья Митковец и Леша Васильев: школы № 24, 71, 81, 130 и 153. Наиболее перспективные ребята получат возможность продолжить учебу в суворовском училище или перейти в спортивный спецкласс.
— Что насчет теоретической базы?
— Рассказываю детям об истории гандбола и о СКА, про лучших игроков. Но их больше интересует вопрос, сколько в гандболе игрок может заработать. Я отвечаю обтекаемо: больше, чем тренер. Каршакевича и Шевцова они уже не помнят. Зато в курсе, кто такой Сергей Рутенко. Новое время, новые герои.
— А целенаправленно на гандбол своих воспитанников вывозишь?
— Да, на матче СКА — «Динамо» были, на поединок сборных Беларуси и Дании в «Минск–Арену» ездили. «А, слабаки», — сделали детишки свое заключение после игры.
— Помнишь свои ощущения, когда вошел в зал и тебе предстояло провести первую тренировку?
— Растерянность. Я обошел к тому времени пару школ, но уверенности, что кто–то придет, не было никакой. В итоге в зале бегали пятеро ребятишек. Я пацанам кинул мяч, сказав: «Гоняйте в футбол», чтобы и эти не разбежались. На следующее занятие пришли уже 8 человек, потом 12. Максимум был, когда собрались 23.
— Текучесть большая?
— Большая. И есть, что самое обидное, перспективные по природным данным ребята, но не хотят они заниматься, хоть тресни, неинтересно им это. Я зазываю, настаиваю. Часто приходится звонить, напоминать, делать персональные приглашения.
— Лет через 10 ты кем себя видишь?
— К тому времени надеюсь набраться опыта. Хочется собрать детишек и вместе с ними учиться, расти, выходить на новый уровень.
— А кто для тебя в тренерстве непререкаемый авторитет?
— Спартак Миронович, конечно. Мудрый. Это тренер, с которым не поспоришь. Все ведь знают, что он большой мастер, что он воспитал много олимпийских чемпионов и сам выигрывал Олимпийские игры. Я его даже немножко боюсь, если честно, здороваюсь, а слово сказать опасаюсь, руку пожму и тихонечко в сторонку отхожу. Это человек, который является непререкаемым авторитетом, тренер, работая с которым чувствуешь, что профессионально растешь и прибавляешь с каждым днем.
— Ты, кстати, что сейчас читаешь?
— Изучаю психологию и книгу Валентины Игнатьевой о теории гандбола. Самообразовываюсь. А так закончил БГУФК по специальности «Тренер». Кое–какие знания имею.
— Работать с детьми — это особый дар. Согласен?
— Наверное, да. Обладаю ли я им? Думаю, у меня есть предрасположенность, с детьми общий язык нахожу. Они меня вроде слушаются, уважают.
— В Минске недавно проводились курсы по обучению детских гандбольных тренеров. Ты там был, что–то почерпнул для себя?
— Три семинара уже прошло. Для меня там все новое и все интересное. Лектора Международной гандбольной академии Игоря Шестакова слушал, открыв рот. Очень полезное дело. Многие тренеры, которые уже много поработали, выходят после этих семинаров и говорят с отчаянием: «Тьфу ты, вся жизнь зря прошла!» Спартак Миронович все это, конечно, знает и давно прошел, но для меня лекции Шестакова — открытие.
— Знаешь, Вася, я думаю, что если таких молодых специалистов, как ты, — с горящими глазами, у нас будет хотя бы с десяток, то поднимется наш гандбол с колен, никуда он не денется.
— В Германии, в странах Скандинавии гандбол в популярности не уступает футболу. Тот, кто не умеет играть в гандбол, считается там почти изгоем. А у нас многие дети даже не знают, что это за игра такая. Нужна популяризация. Сборная должна выигрывать, чтобы дети после игры не резюмировали: «А, слабаки!», а спешили покупать майки с фамилиями кумиров на спине. Надо чтобы они хотели стать такими, как Сергей Рутенко, а не как Криштиану Роналду. И к этому, мне кажется, все идет.
— И последнее. Если хочешь, мо
жешь не отвечать. Вася, какая у тебя сейчас зарплата?
— Полтора — миллион семьсот. Это вместе с суворовским.
— Тяжело жить на такие деньги?
— Нормально, я не жалуюсь. К тебе же вот на машине приехал, а не пешком пришел. Я, вообще, по жизни неприхотлив...
Закончив разговор и проводив Васю... простите, Василия Владимировича, я нашел на полке книгу его однофамильца — Николая Алексеевича. Того самого, который взорвал когда–то литературный мир социалистического реализма своим произведением «Как закалялась сталь». Долго листал страницы, отыскивая в ней подчеркнутые когда–то строчки, которые произвели на меня во время прочтения оглушительное впечатление. Мне казалось, что они должны очень подойти к нашей беседе, выразить всю философскую суть разговора. Нахожу наконец нужную страницу с оставленными на ней кривыми бороздками карандаша, пробегаю по строчкам глазами и понимаю, что не ошибся. «Все это бумажный героизм, братишка! Шлепнуть себя каждый дурак сумеет всегда и во всякое время. Это самый трусливый и легкий выход из положения. Трудно жить — шлепайся. А ты попробовал эту жизнь победить? Спрячь револьвер и никому никогда об этом не рассказывай! Умей жить и тогда, когда жизнь становится невыносимой. Сделай ее полезной». Захлопываю книгу и улыбаюсь своим мыслям. Говорить, о том, как тяжело нынче жить, и жаловаться может каждый. Я думаю, что Василий Островский и его бывшие партнеры по команде, всем скопом ставшие вдруг на путь детских тренеров, — большие молодцы. Они делают жизнь полезной, и она, конечно же, ответит им той же монетой — драгоценной.
