Признаем одну горькую правду. Тают, как весенний снег, ряды наших бесстрашных защитников, спасителей. Им, ветеранам войны, неумолимое время уже отмерило солидный возраст, безжалостно подкидывает проблемы со здоровьем. И мы должны, просто обязаны, все сделать, чтобы с участниками прошедшей войны не ушла память.
Часы военной памяти не могут остановиться.
Суд памяти не может закончиться.
Правда о кровавом лихолетье пусть войдет в вечность.
Это надо живым!
Эстафету такой памяти, такого справедливого суда, такой жгучей правды могут подхватить дети войны.
Мы как–то робко, с оглядкой даем им слово перед молодой аудиторией, в периодике, перед микрофоном радио и телекамерой. А зря!
Буквально за последнее короткое время я получил несколько рукописей от бывших юных свидетелей войны. Читать их воспоминания, написанные оголенной, израненной душой, больно и слезно. Каждый раз ловишь себя на мысли: да разве могло такое быть, да можно ли так с детьми?
Виктор Шинкарев в своих детских воспоминаниях проносит по жизни историю с буханкой хлеба. Было это в самом начале войны. Они несли с мамой драгоценный бабушкин подарок — хлеб. Не ели по дороге, хотя очень хотелось, а несли домой, чтобы всей семьей порадоваться гостинцу. И вдруг на окраине леса им повстречались четверо наших солдат–окруженцев. Мама не задумываясь отдала им хлеб. Голодные и усталые, они приняли спасительную буханку.
А через несколько минут немцы, как привидение, появились в той местности. Задержали солдат и начали готовиться к их расстрелу.
Один из солдат, кому суждено было умереть, аккуратно разломал хлеб пополам. Угостил своих друзей. Достал из кармана платочек и аккуратно завернул другую половину хлеба, положил на камень, крикнул маме, чтобы она потом забрала.
Наших солдат фашисты хладнокровно расстреляли. Настал черед умереть матери. Она попросилась проститься с сынком. Проходя мимо камня, взяла хлеб, положила его в самодельную сумочку за спиной сынка. Поправила ему штоники, рубашечку, со слезами подхватила на руки.
Тот сынок, теперь взрослый уважаемый ученый, вспоминает:
— Я так крепко вцепился руками в мамину шею, что ни мама, ни фашисты не могли разнять мои руки. Я неустанно кричал: «Не дам!.. Это моя мама!..» Когда очнулся от крика, то увидел серые спины немецких солдат, которые отдалялись от нас... Несколько ночей я не мог уснуть. А когда после войны ходил в Шклов, чтобы купить буханку хлеба (больше не давали), то всю дорогу домой вспоминал наших солдат, которые перед расстрелом справедливо поделили тогда бабушкин гостинец. Мерещились серые спины немецких карателей. Все это снится мне и теперь...
Разве можно оставить такое в беспамятстве? Разве этот подвиг мальчика войны не вписывается в летопись Великой Отечественной?
А вот у Зои Новоенко из г.п. Подсвилье Глубокского района своя правда о войне. Она выплеснула ее в книжечку–повесть, сопроводив коротким предисловием: «Вспомним то, что нельзя забыть».
Исповедь читается легко, с интересом, а все потому, что с первой строки доверяешь цепким воспоминаниям автора, которые осели с детства в ее израненной душе. Они укрепились в ней за 25 лет учительского труда.
Зоя Максимовна рассказывает, как немец стрелял в дедушкиного петуха, представив его партизаном. Ей на всю жизнь запомнился скрип телеги, а на ней — неотесанный гроб. Рядом с телегой идет возница. Провожающих нет. Некому проводить в последний путь умершего во время войны. Без волнения нельзя читать запечатленное в детстве представление о злой–презлой тетке Похоронной. Почему ее люди пускают в свои дома?
Свою исповедь Зоя Максимовна издала на собранные пенсионные деньги. Всего полсотни экземпляров.
В исповеди Аллы Георгиевны Ванькевич из Мостов, названной «Глазами ребенка», своя неповторимая правда о войне. Девочкой она оказалась в беженстве, далеко от родины, в Сибири. Там не слышно было канонады войны, но было неимоверно трудно жить, снились и еда, и старуха Смерть, и жила тревога о родных, которые воевали. Разве не заслуживают эти страницы, чтобы войти в нашу общую историю о войне?
Я вот думаю, почему дети военного лихолетья пишут мне? Может, потому, что в свое время мы целый год печатали в «Вясёлцы» воспоминания известных сегодня писателей, которые детьми встретили войну? А может, почувствовали мою душу, израненную годами оккупации?
Я часто рассказываю в различных читательских аудиториях, что война отняла у меня детство. Всю нашу деревню Шелковичи каратели превратили в пепел. Сгорели вместе с хатой и мои игрушки. Это особая тема, как спасали нас, детей, родители и партизаны. А правда в том, что в моем сердце на всю жизнь сохранились сострадание и милосердие к детям–сиротам, инвалидам, больным, попавшим в беду, и я счастлив уже оттого, что живу в стране детства по сегодняшний день. Пишу для детей нужные им книги, выпускаем журнал «Вясёлка», где я главным редактором уже 35 лет, а четверть столетия совестно защищаю права детей, возглавляя Белорусский детский фонд, которому недавно Президент Александр Григорьевич Лукашенко объявил Благодарность.
Все это я напомнил читателям не для похвальбы, а для того, чтобы еще раз поверили, как глубоко в моем сердце живут дети и особенно дети войны. С высоты этой боли и хочу внести на всечитательское обсуждение следующие предложения.
Видимо, назрело время и все очевиднее возникает потребность создать общественное объединение «Дети войны». Пусть бы над ним взяли шефство ветераны войны, их авторитетное братство. Поле деятельности у такой организации просто огромное: от решения бытовых проблем до напечатания воспоминаний, от заботы об их здоровье до поиска утерянных в войну родственников и т.д.
Не знаю, планируют ли в новом музее истории Великой Отечественной войны отразить тему детей войны. Мне кажется, такой зал просто необходим. Ведь многие дети воевали вместе со взрослыми, получали высокое звание Героя, боевые ордена и медали. Дети помогали партизанам, подпольщикам, приближали как могли Победу. Экспозиция о них, наверно, стала бы очень эмоциональной для посетителей. Там можно будет проводить незабываемые встречи, презентации книг, песенных альбомов, организовывать художественные выставки. Ведь среди бывших детей войны сегодня немало известных людей самых различных профессий, званий, увлечений.
Все мы, конечно, помним титанический труд–подвиг троих наших известных писателей: Алеся Адамовича, Янки Брыля, Владимира Колесника. Они в свое время исколесили всю Беларусь, записали живые воспоминания, бережно сохранив лексику, говор и чистую правду людей из огненных деревень. Огромный фолиант «Я з вогненнай вёскi...» почти на 500 страниц с фотографиями и диском стал своеобразным памятником жертвам войны сродни «Хатыни», «Дальвы», Брестской крепости. Давайте же, писатели (я прежде всего обращаюсь к своим собратьям по перу), журналисты, историки, студенты, создадим свою литературную энциклопедию о детях войны. Такой сборник волнующих исповедей можно назвать «Я из огненного детства...». Пусть авторами такой книги станут три современных неравнодушных автора, которые взвалят на себя сизифов труд по подготовке книги. Было бы похвально и оправданно, если бы такая массовая народная газета, как «СБ», взяла на себя роль организатора исповедей последних свидетелей войны.
А еще о памятнике детям войны могли б подумать скульпторы и городские власти Минска, областных центров. А может, именные памятники возникнут и в районах, отдельных поселениях. Они могли бы стать местом духовных, нравственных уроков для современных детей и юношества.
Владимир ЛИПСКИЙ, главный редактор журнала «Вясёлка», председатель правления Белорусского детского фонда.
Советская Белоруссия №126 (24263). Четверг, 11 июля 2013 года.
