По сетям гуляет видео: мама вкалывает восьмилетней дочке ботокс. Чтобы морщинки не образовывались — дочурка ведь в детских конкурсах красоты участвует. Недавно стала ей воском эпиляцию делать.
Вой возмущенных взрослых, требующих покарать мать–ехидну, превзошел в децибелах приветствие фанатов Стаса Михайлова. Но покарать не получается: мать — профессиональный косметолог, все делает по правилам, дочь довольна, более того — подружки ей завидуют...
Впрочем, сильно ли мы отличаемся от упомянутой мамаши, когда тащим дитя в выбранный нами кружок, а далее — в вуз? Увы, взрослые всегда втягивают детей в свою игру амбиций. О том, как мы навязываем свои стандарты и всегда ли это плохо, рассуждают авторы популярных книг для детей и подростков Алена МАСЛА, Евгения ПАСТЕРНАК и я, писатель–обозреватель Людмила РУБЛЕВСКАЯ.
Что такое — быть взрослым?
Е.Пастернак: Идет серьезная подмена понятий. Ребенок должен был подражать взрослым в главном: в работе. Сейчас дети копируют старших не в чем–то разумном, а вот в таком, как уколы ботокса... Что для них значит стать совершеннолетним? Пить спиртное и курить? Но ты становишься взрослым не в тот момент, когда тебе разрешается покупать сигареты, а когда начинаешь работать, принимать решения и за них отвечать. А у нас и тридцатилетние не все за свои поступки готовы нести ответственность.
А.Масла: Прагматизм разъедает современное общество. Мама колет дочери ботокс, потому что человек делается товаром. Нужно как можно выгоднее презентовать его этому миру и продать. Мне кажется, что дети–модели с макияжем, со взрослыми ужимками раздражают еще и потому, что для нас детство равно чистоте. Раннее приобщение к взрослому миру словно лишает этой чистоты.
Л.Рублевская: То есть детство должно быть беззаботным?
А.Масла: Просто смотришь, в каком бешеном темпе живут люди, и думаешь, что детство до школы — это, по сути, единственная возможность для человека пожить свободно. Мы стараемся загрузить детей по максимуму, а для формирования личности, возможно, самое важное — чувство независимости, свободы, когда на ребенка не давит внешний мир.
Л.Рублевская: А потом вырастает инфантил, который при малейшем сопротивлении этого мира не знает, что делать.
Е.Пастернак: Инфантилы вырастают от гиперопеки, а не от свободы. Жалко этих детей потому, что мы понимаем: это не их выбор, а родителей. Ребенку очень легко внушить свои идеалы. Эпилирует мама ей ноги, неприятно — но она потерпит во имя чего–то, что знает мама.
А.Масла: Не соглашусь. Дети сегодня сидят в сети, листают глянцевые журналы и сами впитывают стереотип, каким хорошо быть.
Е.Пастернак: Какой купить ребенку журнал, тоже выбор мамы. И чудовищные ужимки детей на сцене — это же не они сами придумывают. Во время конкурсов я часто читаю пафосные детские рассказы, за которыми чувствуется рука взрослого. Но родители хвалят, и дети сами стараются писать так. А эта пресловутая ранняя детская гениальность, с которой все носятся... Психологи же говорят, только один процент из этих ранних остается гениями, остальных к 15 годам догоняют в развитии их ровесники.
Неудача ребенка — или мания родителей?
А.Масла: Наблюдала сцену на детском литературном конкурсе. Девочка, всегда получавшая у себя в районе награды, на республиканском уровне не победила. Истерика... Мать буквально вымаливала у жюри Гран–при, мотивируя тем, что дочь до сих пор везде получала выигрыш.
Е.Пастернак: Вижу и на конкурсах бальных танцев, как родители устраивают разборки, почему их ребенок не на таком–то месте. В школу тоже приходят ругаться за оценки. Для меня это за гранью.
Л.Рублевская: Вспомнилось, как Гиляровский описывал Москву позапрошлого века. В купеческом районе на каждом окне сидел кот. И каждый купец стремился, чтобы его кот был самым толстым. Животных закармливали так, что те двигаться не могли. Наш кот должен стать самым толстым!
Е.Пастернак: А у нас дети — самыми успешными. Увы, здесь и ярмарки тщеславия в интернет–сообществах вносят свою лепту.
А.Масла: Да, зачастую родители за счет детей реализуют свои мечты. Но, допустим, тебе в юности хотелось быть моделью. Так теперь сама иди в фитнес–зал, приведи в порядок свою фигуру, а не ребенка в модельный бизнес толкай. У некоторых мам это становится просто профессией.
Е.Пастернак: И папы так поступают. Особенно если они нереализованные спортсмены. Вижу, как начинают таскать сыновей то в футбол, то в хоккей...
Л.Рублевская: С другой стороны, Моцарта и Паганини властные отцы заставляли заниматься до изнеможения. Может, права песня «А что же есть гений? Капля таланта и патерналистская морда отца»?
Е.Пастернак: Да, несколько гениев сделали таким способом. А скольких загубили? Мы же не можем подсчитать, сколько людей стали бы гениальными музыкантами, если бы их в свое время не заставляли пиликать на скрипке по двадцать часов. Я — за свободу воли ребенка. Если мальчик не хочет быть футболистом, нужно прислушаться.
Л.Рублевская: Сейчас не хочет, потому что лениво в секцию ходить. А вырастет, может, начнет обвинять родителей, что не отвели.
Е.Пастернак: Он в любом случае будет обвинять. Или в том, «почему вы меня в секцию не отдали» или «зачем отдали».
Нужно ли заставлять?
А.Масла: Я недавно вернулась из Витебска, была на праздновании юбилея бессменного художественного руководителя театра «Лялька» Виктора Климчука. Он рос в крестьянской семье, был двенадцатым ребенком. Когда учился в четвертом классе, не стало отца, а когда крестьян сгоняли с хуторов, мать с детьми выехала на Кубань. С детства мечтал стать актером. Рассказывает, в голове все время крутились сюжеты, он проигрывал их, как артист. Но прежде чем самому артистом стать, довелось на литейщика учиться. А потом были и студии, и Высшие режиссерские курсы у Сергея Образцова... Никто его в детстве не водил по кружкам. Если у человека есть талант, есть стержень, его не сбить с пути.
Л.Рублевская: Вспоминаю рассказы народного художника Ивана Миско, как маленьким он все время рисовал углем на печке, потому что не было ни карандашей, ни бумаги, да и картин в своем деревенском детстве он не видел.
Е.Пастернак: У меня есть знакомый, его дедушка — известный дирижер. Он отказывался пойти в музыкальную школу, как ни уговаривали. А когда стукнуло восемнадцать, сам поступил, выучился. Если сам захочешь — все делается легко.
Л.Рублевская: Но дети ж не всегда понимают, что им на самом деле хочется.
Е.Пастернак: Наша задача — показать им большой мир. Сколько в нем всего интересного и миллион открытых дверей, в которые можно войти. Если выросший ребенок сидит дома и играет в компьютерные игры — это вина родителей. Ну выгоните его из дому. Пусть работает.
Л.Рублевская: Жестоко как–то.
Е.Пастернак: Ненормально, когда в двадцать лет молодой мужчина сидит дома и играет. Это зависимость, давайте называть вещи своими именами. Если бы сын пил, нормальные родители не приносили бы ему водку: пей, сыночек, мы тебе еще нальем... А тут получается — компьютер на месте, деньги за интернет платятся. И будто ничего страшного.
Л.Рублевская: С одной стороны, мы за свободу воли ребенка. С другой — хотим все же заставить жить по стандартам. Поступил в институт — окончи, даже если понял, что не твое.
Е.Пастернак: Родители проверяются на вшивость не тогда, когда решают, что ребенка нужно водить в какую–то студию, а в тот момент, когда ребенок говорит: все, я хочу бросить. И тут начинается неадекват. Как, я ведь восемь лет тебя вожу на рисование...
А.Масла: Священник Анатолий Гармаев в книге «Этапы нравственного развития ребенка» советует, когда ребенок решил бросить какое–то занятие, не настаивать, но предложить некий срок. Давай отзанимаемся еще месяц или две недели... Когда установлен рубеж и ребенок до него дотягивает, он не чувствует себя побежденным, наоборот, он победил. Это закаляет характер.
Чему же стоит учиться?
Л.Рублевская: Раньше кто–то с детства учился воинскому искусству. Кто–то — делать скрипки. Профессии передавались из поколения в поколение. И получались фантастические мастера, способные по запаху древесины определить ее свойства.
А.Масла: Сейчас действительно исчезают трудовые династии. Сын видит отца только тогда, когда тот лежит дома на диване. Он же не видит, как папа работает.
Л.Рублевская: Нашим детям рано или поздно придется понять, что в жизни все не могут быть начальниками, чемпионами и королевами красоты. Что есть счастье и достоинство в обычном занятии.
А.Масла: И понять, что моменты счастья переживаются в гармонии с людьми, а не тогда, когда конфликтуешь. На каждую силу найдется большая. На каждую красавицу — красивее.
Л.Рублевская: Сегодня внушается, что главное — личный успех. У наших мам и бабушек было другое: тебе ничего не надо, желать чего–то для себя стыдно, главное — коллектив. Были стахановцами, передовиками... Теперь эти люди старенькие, перебирают свои грамоты и не понимают, что произошло, почему жизнь так изменилась.
А.Масла: Возлюби ближнего, как самого себя... А я как–то задумалась, что значит — как самого себя? То есть себя тоже надо любить? Умаление личности и раздувание эго — одинаково неприемлемы. Как пройти между ними и сохранить себя?
Л.Рублевская: И как провести между этими крайностями своих детей?
rubleuskaja@sb.by
Советская Белоруссия № 231 (25113). Четверг, 1 декабря 2016
