Дети беды

Когда потрепанная, опухшая мать вернется и спросит, куда девался поросенок, грязные, чумазые ребятишки, как и договаривались, не моргнув глазом соврут:
— Его забрал дядя Степа, с которым ты последний раз спала...
Видела бы Наталья Шахненко в тот момент дочь, внуков, она, наверное, вздрогнула бы, прокляла день, когда бездумно приложилась к рюмке.
...Началось все на деревенских свадьбах, где руководствовались правилом: не пьешь — значит, зла желаешь молодым. Наташа недолго отставляла граненные стограммовики, ей хотелось быстрее стать взрослой, к тому же сельчане почему-то выпивки подростков не осуждали. Хохотунья, певунья, она всем желала добра, тем более что уже после первого стаканчика становилось легко, весело, хотелось улыбаться, танцевать, всех обнимать. На ферме, куда после школы пошла работать девушка, никто пить не принуждал, там Наталья просто не хотела быть “белой вороной”. Выпивала с подругами по случаю “красных дней календаря”, чьих-то юбилеев, крестин, премий, а то и просто зануде — заведующему фермой назло.
Поначалу “градус веселья”, как называла рюмку Наталья, на работе не сказывался. Да и на семейной жизни тоже. Ей, одной из лучших доярок колхоза, выделили коттедж с паровым отоплением. Одна за другой родились четыре дочери... Появление на свет каждой из них щедрая душой Наталья отмечала широко, бурно. Да и вообще, двери просторного дома всегда были открыты для гостей — тех, кто хотел поделиться радостью (естественно, замочив ее), и тех, кто заливал водкой неприятность. Незаметно жилище Шахненко превратилось в своеобразную деревенскую забегаловку, где человеку с бутылкой всегда находились кусок хлеба, огурец и компания. Когда взрослые расходились, сестрички допивали остатки сладкого вина из стаканчиков, бутылок, весело смеялись, дурачились.
Со временем их мать сама стала сливать остатки вчерашнего пиршества, опохмеляться. Тягучая утренняя боль в голове появлялась все чаще. Чувство веселья сменялось раздражительностью, злобой. Как-то в запойном отупении разморозила систему отопления. В просторном доме смешалось все: угольная пыль, пустые бутылки, грязь, неистребимый сивушный запах.
Повзрослевшим, с детства подсевшим на “алкогольную иглу” дочерям Натальи уже трудно было адаптироваться к нормальной жизни. Самая младшая, Мария, была душой всех компаний: первой поднимала рюмку, провозглашая озорные тосты, пела, много шутила. Но у серьезных мужчин она если и вызывала интерес, то только на время: с выпивохой связывать судьбу желающих не находилось. Надолго привязался к Марии только нигде не работавший, но имеющий откуда-то неплохие “бабки” Виктор. Он помог молодой женщине обзавестись жильем в городском поселке. Сожительство, скрепленное любовью к беззаботной жизни, веселым пьянкам, дружным похмельям, затянулось надолго. О двух сыновьях и дочери, которым Мария дала фамилию свою, а отчество “спонсора”, мать вспоминала в редкие минуты трезвости. Но ребятишки не бедствовали: после попоек на столе оставалось немало вкуснятины, нередко сладкое вино, а на одежку, обувку дядя Виктор не скупился.
Все резко изменилось, когда праздная жизнь привела Виктора на скамью подсудимых, а оттуда — в зону на длительный срок. Денег не стало. Трудиться Мария не привыкла, а отвыкнуть от пьянки не могла. Выручали случайные “клиенты”. Одни приносили с собой бутылку, закуску, жаловались на жен-змеюк и, захмелев, облегчив душу, возвращались домой. Другие оставались у Марии ночевать. Тогда детишкам места для сна не хватало, и кое-кто устраивался на ночь под кроватью, на которой пьяная мать ублажала очередного “спонсора”...
Когда же долго никто не приходил, а душа остро требовала “сугрева”, Мария торопилась в соседнюю деревню, к старшей сестре, замужней, но такой же поклоннице Бахуса. Наполнив стаканы, женщины поминали среднюю сестру, по пьянке утонувшую молодой, пускали слезу, оплакивая несложившуюся свою жизнь. Заливали горечь водкой, начинали петь... Иногда к ним подключались и другие “обиженные судьбой”.
Дети Марии тем временем подбирали в квартире все съестное. Нередко, озлобившись, дрались за кусочек хлеба, смотрели друг на друга с ненавистью. Когда работники районного социально-педагогического центра приехали, чтобы забрать несчастных во временный приют, их пришлось “выуживать” из-под кроватей. Ребята дичились друг друга и были настолько грязными, что кое-кто высказал предположение: уж не негр ли их отец?..
На суд о лишении ее родительских прав Мария не явилась. Похоже, спиртное давно вытравило из ее души и головы остатки материнского чувства. Как тут не вспомнить животных, которые никогда не оставляют, не дают в обиду своих детей... Малолетние Шахненко почти год находились в приюте, в чистоте, достатке, но братские отношения между ними так и не наладились. Сказалось отсутствие родительской ласки, заботы, цементирующих каждую семью, постоянная борьба за кусок хлеба. Когда спросили, хотели бы они и дальше жить вместе, братья и сестра дружно и решительно ответили: нет! Решением Солигорского райисполкома Сергей передан в одну, Лена — в другую приемную семью. Коля определен в государственное интернатское учреждение. Ему, похоже, понадобится длительная помощь врачей — выявлено психическое заболевание, связанное, скорее всего, с употреблением родителями спиртного.
Цель достигнута. Детишки, из-за алкогольной зависимости бабушки и матери начавшие дичать, изолированы от пьяной среды. Они должны вырасти здоровыми, полноценными гражданами. Но главная проблема остается. Мария Шахненко, которой нет и 30 лет, по-прежнему бездельничает, пьет. Вместо того чтобы трудиться и компенсировать средства, которые тратит на воспитание ее детей общество, эта “кукушка” в любой момент может подбросить государству еще не одного, и, возможно, снова неполноценного детеныша.
Но и это не все. В орбиту легкой, беззаботной жизни она втягивает других молодых женщин, подростков. Между тем женский алкоголизм становится бичом общества. Неслучайно в народе говорят, что если пьет муж — горит крыша, а если пьет жена — горит весь дом: это и рождение неполноценных детей, и дефицит их воспитания, аморальность, неряшливость и озлобленность в семье. Между тем чтобы стать алкоголичкой, женщине достаточно и полгода. Женщины не сбрасываются “на троих” в буфете, пьют скрытно, дома, у подруги, от чего выявление алкоголичек, их лечение значительно усложняется. Солигорские стражи порядка с подвыпившими дамами стремятся обходиться по-джентльменски, тем не менее в прошлом году в медвытрезвителе побывало 128 чьих-то дочерей, сестер, настоящих и будущих матерей, кое-кто попадал в это учреждение по 3—4 раза....
В Беларуси десять лет назад женщины составляли 8 процентов от общего числа состоящих на наркологическом учете, сегодня — уже 30. Вывод напрашивается сам собой: таким, как Мария Шахненко — место в лечебно-трудовом профилактории. На свободе, даже избавившись от своих детей, они ухудшают генофонд страны, подрывают ее будущее.
(По этическим соображениям фамилия и имена изменены.)