В День защиты детей корреспонденты «Р» решили поговорить со специалистами о новых путях ре-шения проблемы сиротства.
Квартет сбывшихся желаний
Любая тайна становится явью. И в этой семье как раз таки могло быть много загадок. Но они предпочли быть просто любящими родителями. Елена и Василий Рыльковы — многодетные родители. У них четыре усыновленных ребенка.
В этом доме скучно не бывает
Мечта о детях
— У нас люстра умеет петь, — восьмилетняя Лера включает звук, и светильник, словно магнитофон, затягивает песню.
— Может, в нашу комнату сходим, для мальчиков? — тянет за рукав Серафим.
Полина и Максим шумно выбирают книги для совместного чтения.
Елена Федоровна весело подмигивает, дескать, у нас не соскучишься. Она всегда мечтала о большой семье. Еще в детстве за всей дворовой малышней смотрела. Представляла, что дом будет полон детских голосов.
— На свадьбе есть традиция, когда невеста бросает детям конфеты, — Елена смотрит в окно и вспоминает тот день. — Помню, открываю двери и замираю от удивления: двор пестрит детскими улыбками. Никогда такого количества малышни не видела. Уже потом моя мама обронила: «Я, когда увидела эту толпу, почему-то подумала, что у вас с детками проблемы будут».
Так и вышло. Год прошел в ожидании прибавления. Второй. Третий.
Елена разводит руками:
— Видимо, у нас в этом мире другое предназначение. Ведь и я, и муж здоровы. Да, была идея сделать ЭКО. Но быстро от нее отказались. Так пришла мысль об усыновлении. Муж согласился сразу.
В комнату вбегает Лера — старшая дочка. Рыжие волосы, веснушки по всему личику, обаятельная улыбка. Не девочка, а огонек. Протягивает свой рисунок и быстро ретируется. Мама улыбается:
— Видели бы вы, сколько она таких открыточек для меня нарисовала. Она у нас этакая Пеппи Длинныйчулок. Упрямая, характерная. Но она же больше всех меня в детстве напоминает. Помню первую встречу с ней. Поехали смотреть мальчика, а увидели Леру — и сердце «щелк». Идет в панамочке и песенку про паровозик напевает.
К Лерочке Елена Федоровна сразу прикипела, а вот любовь к Серафиму приходила постепенно. Елена вспоминает встречу:
— Выходит малыш, кучерявый, сопливый. Я долго не могла принять его на материнском уровне. Изводила себя, задавалась вопросом, почему сердце не отзывается. Мучилась до тех пор, пока не приснился сон. Мы с детьми в бассейне. Плаваем, дурачимся. Неожиданно Серафим начинает тонуть. «Сынок!» — я вскочила с постели с именем на устах. И долго не могла отойти от сновидения. Зато с того момента поняла, что стала настоящей мамой. А заодно пришла к мысли, что не надо себя корить, если чувства к малышу приходят не сразу. Это нормально. Когда в нашем доме появились Полина и Максим, первое время на подсознательном уровне Лере и Серафиму клала котлетку получше, а гарнира побольше. Но это продолжалось недолго. Сейчас трясусь за каждого из них по любому поводу. Например, на каруселях во дворе хотят покататься, а я не разрешаю. Накручиваю себя, вдруг упадут. Смеемся с мужем, что мне уже пора к психологу.
Сложности материнства
Быть настоящей мамой — это не только важно, но и сложно. Об адаптации детей много говорят. Но ведь с таким же стрессом сталкиваются и новоиспеченные мама и папа. Как обычно происходит? Родители ждут малыша девять месяцев, готовятся, настраиваются, закупают милые вещички. В семьях усыновителей все по-другому: их жизненный уклад меняется в одночасье, замечает Елена Федоровна:
— Когда мы взяли Леру и Серафима, месяц была в прострации. Все делала как робот. Крупу всыпать, воду вскипятить, малышей разбудить, одеть. Звучит просто, правда? А я не понимала, сколько надо добавить каши в тарелку. Как не ошибиться и одеть по погоде? Я мучила себя, переживала, что плохая мать. Хотела быть идеальной.
В их квартире много игрушек.Елена и Василий не могут нарадоваться на детей. Серьезных проблем не было. Максим только воды боялся, Серафим мог покапризничать. В еде они сразу непривередливые были. Сделает мама супчик из кабачка — едят, не спорят. А сейчас любят вкусняшки выпрашивать. Особенно мастер на это Серафим, смеются родители.
Правильный подход
В этой семье действует правило: сладости исключительно после основного приема пищи. Елена Федоровна говорит о своей позиции:
— Я за здоровый образ жизни во всем. Например, дети у нас не сидят, уткнувшись в гаджеты. На телефоне играют только в выходные. Набедокурили — придется провести субботу и воскресенье без мобильника. На компьютере тоже почти не играют. Ребятам сложно просто запретить — не послушают, обозлятся. Нужны аргументы. В случае с зависимостью от гаджетов просто посмотрели телепередачу. Дети увидели, как ребята чуть ли не умирают от истощения перед мониторами, и сразу со мной согласились. Да, я строгая мама, но при этом люблю баловать. Игрушки просят — покупаю. Но, надеюсь, потребителей не вырастим. У нас Максим мечтал о велосипеде. Ему деньги на день рождения подарили, а он, представьте, отдал все бабушке. Гордилась за сына, чего уж скрывать. Кстати, мои родители и родители мужа нам очень помогают. Лето дети проводят у моей мамы.
Когда Елена и Василий брали детей, думали, что будут скрывать факт усыновления. А потом передумали. Елена рассуждает:
— В шкафу скелет не спрячешь. При этом вся наша жизнь как пазл. Все кусочки сложены — человек живет в гармонии с самим собой. Не заполнена хоть одна ячейка — ощущает дискомфорт. А если есть какая-то тайна, то этот пробел образуется в любом случае. Да и дети понимают гораздо больше, чем кажется. Когда я еще им ничего не говорила, один из сыновей услышал песенку про мамонтенка и подбежал ко мне со словами: «Мама, помнишь, я потерялся. Как же здорово, что ты меня нашла».
Прямая речь
— В стране в 2008 году на самом высоком уровне приняли решение об оптимизации сети детских интернатных учреждений. Для сравнения: в системе Минобразования было 79 интернатных учреждений. Стало — 35.
На январь 2017 года в стране 3888 сирот проживают в интернатных учреждениях, относящихся к трем министерствам: образования, здравоохранения, труда и социальной защиты. На семейных формах воспитания находятся 16 340 (9488 — в опекунских семьях, 5029 — в приемных семьях, 1823 — в детских домах семейного типа). При этом из более чем 20 тысяч детей-сирот усыновлению подлежат 10 688.
Конечно же, детям лучше всего в семье. Возвращение к биологическим родителям — самый предпочтительный вариант. Но, разумеется, возвращать в родную семью можно только при условии тщательной оценки рисков и отсутствия опасности для жизни и здоровья ребенка. А также мониторинга условий, в которых он живет.
Второй вариант — усыновление. В прошлом году в стране усыновили 559 детей-сирот, за пять месяцев этого — 125. И это национальное усыновление. Еще 94 ребенка в прошлом и 15 в этом году (из них только 10 детей старше 9 лет, остальным — 11 и выше) усыновлено итальянскими родителями (соответствующий международный договор у нас есть только с Италией). За этими цифрами — счастливые глаза детей, которые обрели родителей. И это благодаря общим усилиям появился спрос на усыновление.
При этом не все так безоблачно. Например, в прошлом году зарегистрировано 11 случаев отказов усыновителей от детей. Каждый такой случай — это трагедия, которой хотелось бы избежать. Очевидно, что недостаточно сопровождать семью усыновителей только первые три года. Здесь важна работа специалистов на местах. Важно, чтобы формировались доверительные отношения с семьями-усыновителями. Необходимо, чтобы работников органов опеки и специалистов социальных служб воспринимали не только как контролирующий орган, а как людей, к которым можно обратиться за помощью. Но такая помощь, естественно, может быть только по запросу семьи. При необходимости специалисты нашего центра практически в любой момент готовы оказывать такую поддержку.
Мы работаем над тем, чтобы стали больше усыновлять детей старшего возраста. Пока наиболее частый запрос от потенциальных усыновителей: «Хотим здоровенькую девочку до трех лет, а еще лучше — младенца». Детей после шести лет усыновляют крайне мало, а после 10 практически не усыновляют.
Ключевой момент — избавиться бы от стереотипов, которые связаны с усыновлением. И это снова наша общая задача. Необходимо взаимодействие всех социальных институтов: государственных органов, СМИ, общественных организаций, конкретных усыновителей. Радует, что многие усыновители приходят к пониманию: не стоит скрывать свой новый статус. Во-первых, это лучше для микроклимата в семье — все-таки шило в мешке не утаишь. Во-вторых, позитивные истории состоявшихся родителей вдохновляют других людей, которые, может быть, и хотят усыновить, но боятся.
Таисия АЗАНОВИЧ
azanovich@sb.by
Дочки-матери
Ксения крепко обхватывает мамину шею. Наталья обнимает дочь. Они знают, почем любовь. Чтобы познать ее цену сполна, они пережили разлуку длиной почти в четыре года.
Наталья участвует в жизни дочери, как самая любящая мама.Необычное в истории этой женщины то, что ее лишили родительских прав, когда дочери было шесть лет. Аккуратная, ухоженная, накормленная, обласканная — органы опеки, наверное, никогда бы и не пришли забирать внешне вполне благополучную Ксению, если бы не случай, который повернул жизнь семьи Коробейко в сторону горя.
Наташа начинает тихо, издалека, обрывками: «Пьянка, труп, КПЗ, следственный процесс, экспертизы, — она сглатывает. — Дочку забрали».
Отвлекшись, Наталья кивает в сторону прохожей. Шаткая походка и кожа лица с характерным оттенком выдают в ней человека, злоупотребляющего спиртным.
«Позабросят детей. Алкоголики бесят. Упасть легко, а подняться потом не каждый выдержит», — Наталья знает, о чем говорит. Она выдержала. И сегодня ей не по себе от мысли, как можно разменять ребенка на спиртное.
Моя собеседница алкоголизмом не болела. Начальник инспекции по делам несовершеннолетних Минского районного управления внутренних дел Ольга Чемоданова подтверждает: Наташа не злоупотребляла, но могла выпить в праздники и тяжелые жизненные моменты. После того, что случилось в их семье, Наталья не может даже смотреть в сторону спиртного. «Завязал» и ее супруг.
Одного шага хватило семье, чтобы вступить в испытание, как в болото.
«...Забрали Ксюшу из садика, возвращались домой. На дворе февраль, а тут мужик стоит в шлепанцах. Остановил. Мы подошли. Супруг привел его к нам домой. Выпили, согрелись. Я пошла с дочкой спать. Дальше помню, как сквозь сон у меня просили ваты, обезболивающего. Ничего не поняла. Этого незнакомца убили в нашей квартире. Мы с мужем пошли по статье как подозреваемые, — Наташа прикладывает ладонь к груди. — Душа щемила. Дочку забрали. Ведь мы же тогда были в алкогольном опьянении. Винила себя и винила, что не прошла мимо магазина, что не выгнала его из дому. Потаскали долго по судам, хоть и душой не виновата. То отпустят, то заберут. Шок был. Дочку забрали. Спасибо сестре, она оформила опекунство, заботилась о ней. Я навещала ее, гуляла с ней. Некоторые говорили, что, мол, у меня не получится вернуть дочь, но я поставила себе такую цель — не могла без нее».
Моя собеседница будто и сегодня чувствует, что ее догоняет облако боли: косые взгляды, перешептывания за спиной, вдогонку как камень — «убийца».
Наташа теребит в пальцах ручку сумки: «Меня то в КПЗ посадят, то отпустят. Мужа забрали. Приду домой, так страшно. Одна. Все отвернулись. Кто-то не сдержится и прямо вслед оскорбляет, а кто-то глазами сверлит, будто эти буквы на тебе выписывает. Бывало, что хлеба не было, чтобы поесть, дров, чтобы топить. Быстрее бы ночь пережить».
Наташа неофициально работала на рынке. После случившегося нужен был стабильный заработок, чтобы выплачивать деньги на ребенка.
«Пришла на одно предприятие. Там требовался укладчик. Директор вышел ко мне такой холеный, чистенький. Где он, а где я. Без ребенка, без денег, со штампом в паспорте «обязанная» и под следствием. Я ему все честно рассказала. «Работы не боюсь, но статья самая страшная. Убийство». А он просто сказал: «Иди и работай». Все отвернулись, кто меня знал, а он, чужой человек, дал мне шанс. Поверил в меня, — голос моей собеседницы срывается. Она пытается задушить слезы, но слезы душат ее. Плачет и, выдыхая, повторяет, как благодарна начальнику. — Помог и морально, и финансово. С адвокатом. Я сразу в таком отчаянии была. Иной раз и не приду на работу. Милиция привозит. Он вызывает и так по-доброму: «Ну что такое?» А я ему: «Не могу, ради чего все это?» — «Дочка у тебя, борись», — говорит. А ведь мог просто отправить восвояси. Ангела-хранителя Бог послал. Низкий поклон Валерию Валерьевичу, бывшему директору школы Светлане Васильевне, где училась моя дочь, Ольге Николаевне. Они в меня поверили».
С Наташи и ее мужа в итоге подозрение в убийстве сняли. Она убирала офисы, ходила на подработку в цех. Навещала, сколько разрешали, дочку. Боролась, как завещал ей работодатель.
— У меня было большое желание вернуть дочь, и я трудилась, — гладит по голове девочку Наташа. — Чтобы восстановиться в родительских правах, нужны отличные характеристики с места работы, из милиции, приемлемые условия проживания. Не каждый выдержит.
Ксюша только кивает, что маму больше не отпустит. Похоже, она все переживала в себе. Сразу замкнутая была, с детками не играла. Теперь одна из лучших учениц.
Родителей Ксении восстановили в правах спустя почти четыре года после лишения.
— Мы столько ждали друг друга, — плачет мама. — Увидит меня и бежит навстречу: «Мама, мама!» Побудет со мной — и глаза счастливые. Мамка есть мамка. А как уходила, так она меня еще долго глазами провожала, пока не скроюсь. Увидит цветочек, мне несет. Фотография моя всегда на тумбочке стояла. И все спрашивала: «Когда ты все документы соберешь?» А мне говорили, что еще нет решения, что еще не время. Приду, бывало, на утренник в школу и смотрю издалека. Слышу, шипят: «Чего ходишь, такая-сякая, не надо этого». А я ее игрушку с собой носила и волком выла. Решила, что пройду через все, только бы дочку отдали. Да, упасть в пропасть легко, а вставать трудно и долго.
Муж долго для Наташи был врагом. Обида камнем лежала на сердце за то, что привел незнакомца в дом. Ксюшина любовь сдвинула этот валун: «Простила. Я видела, как дочка бежит к нему, как они любят друг друга».
Наташе тяжело возвращаться в это воспоминание:
— Врагу не пожелаю пережить такое. Но, наверное, надо было через это пройти, чтобы понять, как мы дороги друг другу. Дети — самое святое, ради кого стоит жить и бороться. Надо обращаться к людям и не сомневаться: помогут.
Ольга КОСЯКОВА
drug-olya@yandex.ru
Паўсотнi лёсаў на дваiх
Жыць у розных дамах і нават кутках свету і заставацца адной вялікай сям'ёй. Дакладней, велізарнай — больш чым з паўсотняй сваякоў. Такое немагчыма, скажаце вы. Магчыма, запярэчу я. І прапаную пазнаёміцца з сям'ёй Кундзікавых з Клічава, дзе маці і сын на дваіх выхавалі 50 дзяцей.
У вялікай сям'і і радасць вялікаяПрозвішча гэтае ва ўсіх на слыху. Рыта Уладзіміраўна і Сяргей Аляксеевіч Кундзікавы — адны з самых шматдзетных прыёмных бацькоў у краіне. Юрыдычна яны бацькі-выхавальнікі. Фактычна — мама і тата для 43 дзяцей, пазбаўленых цеплыні і ласкі. Менавіта столькі лёсаў прайшло праз іх дом за апошнія 27 гадоў.
Па іх слядах пайшоў і родны сын Захар. Паўтара года таму разам з жонкай Юліяй яны сталі гаспадарамі дзіцячага дома сямейнага тыпу (дарэчы, пяцідзясятага ў Магілёўскай вобласці). І сёння іх жыллё напаўняецца галасамі і смехам шасцярых дзяцей. Амаль усе яны засталіся без мамы і таты, таму што тых пазбавілі бацькоўскіх правоў.
— Кожны з біялагічных бацькоў можа прыйсці ў госці, пагаварыць са сваёй крывіначкай, — нават не дапушчае іншай думкі Юлія. — Ніхто іх з дому не выганіць. Іншае пытанне, што не вельмі ахвотна ідуць.
— Не, — усміхаецца Юлія. — Я сама расла ў прыёмнай сям'і. Таму выдатна разумею, што гэта адзіны шанц на нармальнае жыццё.
Дзеці вучацца ў Клічаўскай сярэдняй школе. Адпачываюць, як іх аднагодкі. З бацькам ходзяць на рыбалку, гуляюць у футбол, спаборнічаюць. З нецярпеннем чакалі лета. Даша і Артур сядзяць на чамаданах перад паездкай у Італію, Саша і Арцём збіраюцца ў аздараўленчы лагер у Клічаўскім раёне. Самы час маладым бацькам перавесці дух, але Ксюша і Арсеній усё ж занадта малыя, каб адпачываць самастойна.
Юлія толькі-толькі скончыла педагагічны ўніверсітэт імя Максіма Танка па спецыяльнасці «педагог-дэфектолаг». Па прафесіі, кажа, не працуе. Хоць дзе ёй лепш спатрэбяцца веды педагога, як не ў сям'і?
Размаўляю з Юляй і разумею, што шасцёра дзяцей — не мяжа.
— Я б узяла груднічка, каб вырасціць самой, — задумваецца аб будучыні Юлія. — Плануем, вядома, і ўласных дзяцей.
Імкненні маладых Кундзікавых мне зразумелыя. Яшчэ б, перад вачыма такі прыклад — Рыта Уладзіміраўна. Не толькі мама, але і добры сябар для кожнага свайго выхаванца. Ці не гэта сакрэт іх паспяховасці і заможнасці ў жыцці? Педагог, ветэрынар, медык, электрык, судовы эксперт, студэнты вышэйшых і сярэдніх навучальных устаноў... Спіс атрыманых і будучых спецыяльнасцей вялікі.
На ўсё ў Рыты Уладзіміраўны хапае часу. Шмат гадоў вяла дзённік, пісала на форумах, яе апавяданні дзясяткамі друкаваліся ў спецыялізаваным выданні. Успамінаў мноства. Размаўляю з ёй, а фонам — сабачы брэх. Гэта дачка-студэнтка прыехала пагасціць, прывезла з сабой чатырохмесячнага лабрадора. А ў доме Рыты Уладзіміраўны жывуць 3 ёркшырскія тэр'еры. Вось і не могуць падзяліць тэрыторыю. Жыццё ў доме бурліць. І гэта натуральна. Толькі цяпер у сям'і Кундзікавых-старэйшых пражывае 13 непаўналетніх. І такі клопат ацэнены. Рыта Кундзікава — пераможца конкурсаў «Жанчына года-2011», «Чалавек года-2012», «Гонар нацыі». Галоўнай узнагародай лічыць ордэн Святога Вернага Царэвіча Дзімітрыя, Маскоўскага і Угліцкага Цудатворца.
КОМПЕТЕНТНО
— Число детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей, у нас снижается. Так, за последние 10 лет (с 2007 года) детское население Минска увеличилось на 48 тысяч. При этом сирот в городе стало меньше почти на 800 человек. Сейчас на 10 тысяч детей приходится 67 сирот. В 2004 году их было 160. В 2007 году в интернатных учреждениях города воспитывалось почти 1500 человек, в 2016-м — 400. В Минске закрыты все, а их было три, общеобразовательные школы-интерната для детей-сирот, два детских дома. И такая оптимизация интернатных учреждений продолжается. В этом году закрывается еще один детский дом в Заводском районе.
Меньше становится детей, которые остаются без попечения родителей из-за лишения тех родительских прав. За 10 лет их количество снизилось втрое. На это повлиял в том числе и Декрет № 18. Он дисциплинирует родителей, а еще дает им возможность и время одуматься и вернуть ребенка в семью. Это если говорить языком цифр. И мы гордимся тем, что цифры эти неуклонно ползут вниз. Ведь за каждой из них — судьба ребенка. Хотелось бы, чтобы каждый из них жил в семье. И наши специалисты стараются приблизить эту мечту. Не всегда, к сожалению, получается.
По статистике, 80% сирот — социальные, то есть при живых родителях. Поэтому много внимания уделяем профилактике социального сиротства. Проблему решаем комплексно. Работаем с неблагополучными родителями — предлагаем лечение от алкоголизма, помощь в трудоустройстве, психологическую консультацию. Сейчас открыта виртуальная дискуссионная площадка «Социальное сиротство — чья забота?». На ней мы пытаемся обсудить самые злободневные проблемы.
В последнее время все актуальнее становится понятие «домашнее сиротство». Это когда родители безразличны к жизни и интересам собственного ребенка либо занимаются его воспитанием формально — накормлен, напоен и в школу отправлен. Но человека ведь нужно формировать с детства, так же как и учить его быть родителем. Но на это нужно время.
Пока же набирает обороты семейное устройство детей. Его модели самые разные — усыновление, опекунская и приемная семьи. Нашим людям ближе опека и усыновление. В Минске из 3200 детей-сирот и детей, находящихся без попечения родителей, более 1200 живут в опекунских семьях. На втором месте — усыновление.
А вот приемных семей немного — всего около 200. В чем причина — в строгом отборе домашних воспитателей или высоких требованиях к воспитанию детей, — сложно сказать. Но и это не абсолютный показатель. Разным детям нужна разная форма семьи. Некоторые подростки, например, долгое время проживающие в детских домах, не хотят постоянно жить в семьях. И это их право. Тем более в наших детских домах, поверьте, созданы прекрасные условия. Здесь желательно уйти от формулировок — «интернат», «детдом». Часто такие названия как обидное клеймо для ребенка. Почему бы не переименовать такие учреждения в центры помощи?
Алена МІСНІК
misnik@sb.by
