Колонка Татьяны Сулимовой
У моей дочки разболелась голова. Прямо во время урока по русской литературе.
— Мы брали новую тему и вдруг у меня голова ка–а–а–к заболит! — хнычет дочь.
— В каком месте?
— Родная земля — как мать. Только мам бывает много, а Родина одна.
— Голова в каком месте болит?
— Вот здесь, особенно когда трясу.
— Не тряси. Какие–то глаза у тебя запавшие. Устала?
— Хочу прогуляться по улице.
— Ну пошли.
У меня много дел, да. Написать, прочитать, записать, купить, отремонтировать, приготовить и съездить на ток–шоу, посвященное проблемам ЖКХ. Все отменяю, идем по набережной Свислочи, мимо телевышки. Навстречу нам дедушка с пуделем. В плаще и берете. В смысле дедушка.
— Он тунеядец?
— О, господи, Даша, с чего ты взяла и слово это откуда?
— Днем все люди на работе, только тунеядцы гуляют. И писатели, — Даша посмотрела на меня, предчувствуя, что я могу возразить, приведя в пример себя. Смеюсь. Пудель равнодушно проходит мимо, левый бок у него почти лысый. Уже много лет этот дедушка выгуливает здесь пса. Другой его клон, с таким же пуделем, играл в домино в парке Челюскинцев. После игровых сеансов пудель, взяв на поводок своего пошатывающегося хозяина, тащил его домой. Дед за поводок держался крепко, катапультировался из домино–беседки. А с недавних пор стал ходить один.
— А где ваша собака? — не удержалась Даша.
— Да... — дед махнул левой рукой, под правой у него был пакет с набором паркового пенсионера. Теперь я вижу, как старик возвращается с посиделок один, но кулак его крепко сжат и походка такая, будто его пудель все еще тащит на поводке.
— А почему в сквере Купалы столько голых женщин? Это жены Янки Купалы?
Опять хохочу, рассказываю про Купалье и почему поэт Иван Доминикович Луцевич взял себе такой псевдоним. Но это дочке уже неинтересно, потому что она заметила дедушку с белками. Старичок сидел на корточках и кормил маленьких рыжиков прямо из рук.
— Вот, возьми, только не делай резких движений.
Даша перехватила у него орехи и замерла. Белки настороженно отошли.
— Боятся. Меня–то знают уже давно, каждый день их кормлю. Вон та всегда голодная и пугливая. Ее обычно голуби от еды отгоняют, а ворона однажды прямо за хвост схватила. Я всегда стою, контролирую, чтобы птицы еду не отбирали. А эта сейчас придет, уже сыта, видишь, зарывает семечки, на ужин припасает.
Даша ждет, не шевелится. Дедушка хвалит ее за терпеливость, а белка награждает своим доверием, приближаясь все ближе и ближе, пока ее маленькие лапки не касаются ручки моей дочери. Аккуратно взяла орешек и не ушла, сидит рядышком ест, забавная.
Мы прожили с Дашей этот день ни о чем. Ничего не создали, не выучили уроков, пропустили занятия по фортепиано и мое злободневное ток–шоу. Зашли в кафе в парке Горького, я вспомнила, как ходила сюда с мамой после детского садика и рассказала, как мы с группой во время дневной прогулки кормили рыбок батоном вот с этого моста.
— Мы сегодня, как дедушки, — улыбалась розовощекая Даша.
Слышен шум сирены спецтранспорта, в этот день в городе встречались президенты двух стран. А мы вне времени, вне темы, вне событий, как дедушки нашего города. Как сто лет назад или сто лет вперед.
Т.С.
Советская Белоруссия № 42 (24924). Пятница, 4 марта 2016
