Доля просроченной задолженности в среднем составляет около 22%
23.03.2016 20:31:21
Ситуация с долгами в стране не самая благоприятная: доля просроченной задолженности в среднем составляет около 22%. На этом фоне сектор розничной торговли, на который иной раз приходится больше всего нареканий, выглядит вполне прилично. На заседании межведомственной рабочей группы по расчетам ее руководитель, первый заместитель министра торговли Артур Карпович, озвучил цифры. На начало года доля просроченной задолженности розничного ритейла перед поставщиками составляла 11,6%. Это немало, но не критично. Самый пик пришелся на 2014 год, когда этот показатель достигал 12,4%. В целом же за последние пять лет он колебался в пределах 5—12%. Сегодняшняя ситуация вполне стандартная. И тем не менее вопросам неплатежей будет уделяться большое внимание, пообещал Артур Карпович приглашенным на заседание представителям производителей и крупных торговых сетей. «Деньги сейчас слишком дорогие», — дополнил он, популярно объяснив, в чем кроется особенность современного экономического момента.
На первом заседании комиссии обсуждали в основном платежи крупных сетей и Белкоопсоюза предприятиям кондитерской отрасли. Оказалось, работать с просроченной дебиторкой можно. При правильных подходах вопросы решаемы. Даже в нынешней непростой конъюнктурной обстановке. Но Артур Карпович сказал: «Необходимо не подтягивать просроченные платежи, а уходить в целом от системы, когда они возникают», чтобы не получалось — сегодня разбираются с долгами кондитерской отрасли, а завтра молочной, мясной или какой-нибудь другой. И напомнил: в некоторых случаях возможна очень серьезная ответственность для руководителей структур-должников. В том числе и уголовная. Поэтому совершенно откровенно порекомендовал не пересекать грань и работать очень вдумчиво, стараясь не выходить из правового поля.
Правда, оказалось, предприятия-поставщики тоже не всегда ведут себя корректно. Иной раз бравируют на высоких совещаниях какими-то цифрами. Но они оказываются на поверку далекими от действительности, а статистическими манипуляциями иные директора пытаются прикрыть огрехи своей сбытовой службы. Яркий пример — ликеро-водочная отрасль. Заводы жаловались на хронические неплатежи розницы, а на сети-то пришлось всего 2% просроченной дебиторки. Основные деньги производителям задолжали оптовики, которым по какой-то случайности, без должной проверки деловой репутации, отгружались большие партии продукции. Да еще с отсрочкой 60—90 дней и даже дольше. Некоторые такие оптовые компании пропали, и теперь их, как говорится, с собаками найти не могут.
«Следует корректно относиться к цифрам, не вводить никого в заблуждение», — заметил Артур Карпович. Он также констатировал: производители в первую очередь должны заботиться о качестве своего дебиторского портфеля. Чтобы не получилось, что заводы и фабрики поставляют продукцию кому попало, а потом апеллируют исключительно к административному ресурсу, чтобы спасти финансовое положение.
Свои проблемы озвучили и представители крупного ритейла. В частности, отмечали: ситуация сейчас не совсем простая. В своих бизнес-планах они рассчитывали на несколько иные макроэкономические показатели, сейчас приходится корректировать свой бизнес под новые реалии. Процесс мучительный, иногда возникают кассовые разрывы, ликвидировать которые банковскими кредитами не всегда получается — заемные ресурсы нынче выдают со скрипом.
Представитель Белкоопсоюза озвучил несколько специфических проблем своей организации. Да, их «розница» не всегда вовремя перечисляет деньги поставщикам, но и у Белкоопсоюза тоже периодически возникает просроченная дебиторская задолженность. Не всегда в договорные сроки им отдают деньги за собранный металлолом и вторсырье, заготовленную сельскохозяйственную и растительную продукцию, есть и задолженность бюджетных организаций за оказанные услуги общественного питания. Суммы измеряются десятками миллиардов рублей. Если бы с Белкоопсоюзом вовремя расплачивались все контрагенты, он поступал бы аналогично.
Второй момент — ассортиментный перечень, который должен соблюдаться. В том числе и по непродовольственной группе товаров. Причем отсрочка по их оплате — 60 дней, а продать удается за 140. На полках и на складах накопилось на 90 млрд рублей оплаченных, но еще нереализованных остатков. А оптимизировать свою торговлю потребкооперация не может: в сельской местности она выполняет важную социальную функцию. Поэтому приходится поддерживать даже убыточный ассортимент. Логично, чтобы бюджет поддержал нерентабельные направления. Но есть одна загвоздка: Белкоопсоюз официально такого вопроса не ставил. А кроме того, господдержка в определенной степени потребкооперации оказывается. Но далеко не всегда эффективно используется, как отметил представитель Минэкономики. В прошлом году 6 подведомственных Белкоопсоюзу организаций не выполнили условия оказания помощи государством. Сейчас стоит вопрос о возврате этих денег в бюджет.
В ближайшее время комиссия по платежам выработает критерии, по которым будет рассматривать проблемные вопросы. Если принимать заявления и жалобы совершенно от всех желающих, рабочая группа будет ими завалена. Причем некоторые производители пытаются схитрить: использовать административный ресурс, но таким образом, чтобы остаться инкогнито и не рассориться с торговыми партнерами. Словом, было очевидно: на государственном уровне проблемой неплатежей заниматься будут. Но и утопающие в просроченной дебиторке также должны прикладывать усилия, чтобы не попадать в сложные ситуации.
Производители в первую очередь должны заботиться о качестве своего дебиторского портфеля. Чтобы не получилось, что заводы и фабрики поставляют продукцию кому попало, а потом апеллируют исключительно к административному ресурсу, чтобы спасти финансовое положение.
Банкрот через прокуратуру
В Германии процедура экономической несостоятельности — одна из самых строгих на континенте. Во-первых, антикризисный управляющий имеет право оспорить правомерность передачи имущества банкрота за 10 предыдущих лет. Во-вторых, информация о несостоятельности обязательно направляется в прокуратуру, которая проверяет должностных лиц разорившегося предприятия на правовую чистоплотность. В-третьих, руководство компании при потере платежеспособности обязано само подать заявление в суд о банкротстве. Иначе может оказаться под уголовным преследованием. Словом, немецкая правовая система после сумы автоматически ставит вопрос и о тюрьме. И придется доказывать свою кристальную чистоту и объективные обстоятельства боссам прогоревшей компании. Белорусское законодательство более консервативное и, сказал бы, более мягкое по отношению к неплатежеспособным компаниям. Акцент в нем сделан на защите интересов должника, заявил на одном из мероприятий директор Департамента по санации и банкротству Александр Мирониченко. Правда, тут же поправился: права кредиторов тоже учитываются.
Заместитель председателя Совета по развитию предпринимательства Сергей Новицкий считает: «Банкротство — неизбежный инструмент рынка, служащий перераспределению ресурсов». Правда, отметил и наши особенности: субъекты хозяйствования накапливают большие долги «не столько из-за макроэкономических сложностей, а по причине низкого качества менеджмента».
У бизнеса к институту санации и несостоятельности двоякое отношение. С одной стороны, он необходим, без него в той или иной форме не обойтись. С другой — при слишком жестких подходах предприниматели опасаются «эффекта домино»: списывание долгов банкротов другими участниками рынка может значительно ударить по финансовому состоянию контрагентов.
Чтобы не спровоцировать «эффект домино», с хроническими должниками необходимо разбираться очень аккуратно, уверен председатель Белорусской научно-промышленной ассоциации Александр Швец.
В несколько иной форме, но наличие проблемы признал и Александр Мирониченко. Наше законодательство достаточно консервативно, защищает государственные предприятия от рейдерских захватов. Некоторые компании, и таковых немало, вообще не могут подпадать под процедуру банкротства. И специалист с гордостью констатировал: в стране, считай, и не было случаев преднамеренного доведения предприятий до него. Достаточно модный инструмент рейдерского захвата собственности в соседней России, да и в других странах СНГ, у нас не применяется. Но проблема критериев, достаточных для банкроства, — вопрос всегда дискуссионный, признает Александр Мирониченко.
При органах государственного управления работают специальные комиссии, которые должны вовремя противодействовать несостоятельности, вмешиваться в ситуацию. За последние 13 лет из экономики исчезло около 1,5 тысячи организаций. Не обязательно, что их ликвидировали: реструктуризировали, продавали инвесторам, присоединили к более успешным предприятиям. Но есть другая проблема: не всегда защищены кредиторы. По оценкам директора Департамента, не получают полностью зарплату, которую задолжало предприятие, признанное несостоятельным, два из трех работников. И аналогичная ситуация с другими кредиторами. Некоторые острые вопросы планируется снять в новом Законе «О банкротстве и несостоятельности», в который предполагается внести ряд принципиальных моментов. «Беларусь — единственная страна в мире, в которой используются экономические признаки несостоятельности», — объясняет Мирониченко. Суд может принять дело к производству, если у предприятия коэффициенты в балансе не соответствуют определенным нормам. Но при динамично изменяющейся ситуации экономическое положение компании может ухудшиться стремительно. «Платить субъект хозяйствования уже не может, а балансы еще не позволяют ему подать заявление в суд о банкротстве», — обрисовал проблему специалист. И пока компания «доходит» до нужных параметров, ее долги растут как снежный ком. Поэтому в проекте Закона предусмотрено: если случился рыночный форс-мажор, должник сам имеет право подать заявление в суд. Причем, если банкротство очевидно, то процесс ликвидации предприятия начнется без защитного периода. А вот если просроченная задолженность будет превышать стоимость имущества, то руководители компании уже обязаны инициировать процедуру несостоятельности. Планируется пересмотреть и подходы к санации. «Иногда получается, что в ее процессе компания не становится прибыльной, а только накапливает задолженности», — признал Александр Мирониченко. Поэтому к этим процессам также будут относиться более внимательно и не затягивать процесс. «Если альтернативы нет, сразу переходить к ликвидации», — констатировал он. Будут сокращены сроки по реализации имущества должника, организованы электронные торги. Словом, экономическая несостоятельность должна стать более понятной и прозрачной.
В принципе, изменения в законодательстве хотят провести существенные. Правда, предприниматели к этой инициативе относятся весьма скептически, и общественные обсуждения проекта Закона проходят достаточно вяло. Видимо, по причине, что изменения не коснутся очень принципиального момента: при разделе имущества должника на первом месте — бюджет, а потом все остальное. В том числе, и частные компании. Вот им-то практически ничего и не достается. Хотя если процедуру банкротства все-таки будут включать вовремя и без проволочек, как предполагает проект Закона, возможно, интересы кредиторов, в том числе и коммерческих, будут лучше защищены.
На первом заседании комиссии обсуждали в основном платежи крупных сетей и Белкоопсоюза предприятиям кондитерской отрасли. Оказалось, работать с просроченной дебиторкой можно. При правильных подходах вопросы решаемы. Даже в нынешней непростой конъюнктурной обстановке. Но Артур Карпович сказал: «Необходимо не подтягивать просроченные платежи, а уходить в целом от системы, когда они возникают», чтобы не получалось — сегодня разбираются с долгами кондитерской отрасли, а завтра молочной, мясной или какой-нибудь другой. И напомнил: в некоторых случаях возможна очень серьезная ответственность для руководителей структур-должников. В том числе и уголовная. Поэтому совершенно откровенно порекомендовал не пересекать грань и работать очень вдумчиво, стараясь не выходить из правового поля.
Правда, оказалось, предприятия-поставщики тоже не всегда ведут себя корректно. Иной раз бравируют на высоких совещаниях какими-то цифрами. Но они оказываются на поверку далекими от действительности, а статистическими манипуляциями иные директора пытаются прикрыть огрехи своей сбытовой службы. Яркий пример — ликеро-водочная отрасль. Заводы жаловались на хронические неплатежи розницы, а на сети-то пришлось всего 2% просроченной дебиторки. Основные деньги производителям задолжали оптовики, которым по какой-то случайности, без должной проверки деловой репутации, отгружались большие партии продукции. Да еще с отсрочкой 60—90 дней и даже дольше. Некоторые такие оптовые компании пропали, и теперь их, как говорится, с собаками найти не могут.
«Следует корректно относиться к цифрам, не вводить никого в заблуждение», — заметил Артур Карпович. Он также констатировал: производители в первую очередь должны заботиться о качестве своего дебиторского портфеля. Чтобы не получилось, что заводы и фабрики поставляют продукцию кому попало, а потом апеллируют исключительно к административному ресурсу, чтобы спасти финансовое положение.
Свои проблемы озвучили и представители крупного ритейла. В частности, отмечали: ситуация сейчас не совсем простая. В своих бизнес-планах они рассчитывали на несколько иные макроэкономические показатели, сейчас приходится корректировать свой бизнес под новые реалии. Процесс мучительный, иногда возникают кассовые разрывы, ликвидировать которые банковскими кредитами не всегда получается — заемные ресурсы нынче выдают со скрипом.
Представитель Белкоопсоюза озвучил несколько специфических проблем своей организации. Да, их «розница» не всегда вовремя перечисляет деньги поставщикам, но и у Белкоопсоюза тоже периодически возникает просроченная дебиторская задолженность. Не всегда в договорные сроки им отдают деньги за собранный металлолом и вторсырье, заготовленную сельскохозяйственную и растительную продукцию, есть и задолженность бюджетных организаций за оказанные услуги общественного питания. Суммы измеряются десятками миллиардов рублей. Если бы с Белкоопсоюзом вовремя расплачивались все контрагенты, он поступал бы аналогично.
Второй момент — ассортиментный перечень, который должен соблюдаться. В том числе и по непродовольственной группе товаров. Причем отсрочка по их оплате — 60 дней, а продать удается за 140. На полках и на складах накопилось на 90 млрд рублей оплаченных, но еще нереализованных остатков. А оптимизировать свою торговлю потребкооперация не может: в сельской местности она выполняет важную социальную функцию. Поэтому приходится поддерживать даже убыточный ассортимент. Логично, чтобы бюджет поддержал нерентабельные направления. Но есть одна загвоздка: Белкоопсоюз официально такого вопроса не ставил. А кроме того, господдержка в определенной степени потребкооперации оказывается. Но далеко не всегда эффективно используется, как отметил представитель Минэкономики. В прошлом году 6 подведомственных Белкоопсоюзу организаций не выполнили условия оказания помощи государством. Сейчас стоит вопрос о возврате этих денег в бюджет.
В ближайшее время комиссия по платежам выработает критерии, по которым будет рассматривать проблемные вопросы. Если принимать заявления и жалобы совершенно от всех желающих, рабочая группа будет ими завалена. Причем некоторые производители пытаются схитрить: использовать административный ресурс, но таким образом, чтобы остаться инкогнито и не рассориться с торговыми партнерами. Словом, было очевидно: на государственном уровне проблемой неплатежей заниматься будут. Но и утопающие в просроченной дебиторке также должны прикладывать усилия, чтобы не попадать в сложные ситуации.
Производители в первую очередь должны заботиться о качестве своего дебиторского портфеля. Чтобы не получилось, что заводы и фабрики поставляют продукцию кому попало, а потом апеллируют исключительно к административному ресурсу, чтобы спасти финансовое положение.
Банкрот через прокуратуру
В Германии процедура экономической несостоятельности — одна из самых строгих на континенте. Во-первых, антикризисный управляющий имеет право оспорить правомерность передачи имущества банкрота за 10 предыдущих лет. Во-вторых, информация о несостоятельности обязательно направляется в прокуратуру, которая проверяет должностных лиц разорившегося предприятия на правовую чистоплотность. В-третьих, руководство компании при потере платежеспособности обязано само подать заявление в суд о банкротстве. Иначе может оказаться под уголовным преследованием. Словом, немецкая правовая система после сумы автоматически ставит вопрос и о тюрьме. И придется доказывать свою кристальную чистоту и объективные обстоятельства боссам прогоревшей компании. Белорусское законодательство более консервативное и, сказал бы, более мягкое по отношению к неплатежеспособным компаниям. Акцент в нем сделан на защите интересов должника, заявил на одном из мероприятий директор Департамента по санации и банкротству Александр Мирониченко. Правда, тут же поправился: права кредиторов тоже учитываются.
Заместитель председателя Совета по развитию предпринимательства Сергей Новицкий считает: «Банкротство — неизбежный инструмент рынка, служащий перераспределению ресурсов». Правда, отметил и наши особенности: субъекты хозяйствования накапливают большие долги «не столько из-за макроэкономических сложностей, а по причине низкого качества менеджмента».
У бизнеса к институту санации и несостоятельности двоякое отношение. С одной стороны, он необходим, без него в той или иной форме не обойтись. С другой — при слишком жестких подходах предприниматели опасаются «эффекта домино»: списывание долгов банкротов другими участниками рынка может значительно ударить по финансовому состоянию контрагентов.
Чтобы не спровоцировать «эффект домино», с хроническими должниками необходимо разбираться очень аккуратно, уверен председатель Белорусской научно-промышленной ассоциации Александр Швец.
В несколько иной форме, но наличие проблемы признал и Александр Мирониченко. Наше законодательство достаточно консервативно, защищает государственные предприятия от рейдерских захватов. Некоторые компании, и таковых немало, вообще не могут подпадать под процедуру банкротства. И специалист с гордостью констатировал: в стране, считай, и не было случаев преднамеренного доведения предприятий до него. Достаточно модный инструмент рейдерского захвата собственности в соседней России, да и в других странах СНГ, у нас не применяется. Но проблема критериев, достаточных для банкроства, — вопрос всегда дискуссионный, признает Александр Мирониченко.
При органах государственного управления работают специальные комиссии, которые должны вовремя противодействовать несостоятельности, вмешиваться в ситуацию. За последние 13 лет из экономики исчезло около 1,5 тысячи организаций. Не обязательно, что их ликвидировали: реструктуризировали, продавали инвесторам, присоединили к более успешным предприятиям. Но есть другая проблема: не всегда защищены кредиторы. По оценкам директора Департамента, не получают полностью зарплату, которую задолжало предприятие, признанное несостоятельным, два из трех работников. И аналогичная ситуация с другими кредиторами. Некоторые острые вопросы планируется снять в новом Законе «О банкротстве и несостоятельности», в который предполагается внести ряд принципиальных моментов. «Беларусь — единственная страна в мире, в которой используются экономические признаки несостоятельности», — объясняет Мирониченко. Суд может принять дело к производству, если у предприятия коэффициенты в балансе не соответствуют определенным нормам. Но при динамично изменяющейся ситуации экономическое положение компании может ухудшиться стремительно. «Платить субъект хозяйствования уже не может, а балансы еще не позволяют ему подать заявление в суд о банкротстве», — обрисовал проблему специалист. И пока компания «доходит» до нужных параметров, ее долги растут как снежный ком. Поэтому в проекте Закона предусмотрено: если случился рыночный форс-мажор, должник сам имеет право подать заявление в суд. Причем, если банкротство очевидно, то процесс ликвидации предприятия начнется без защитного периода. А вот если просроченная задолженность будет превышать стоимость имущества, то руководители компании уже обязаны инициировать процедуру несостоятельности. Планируется пересмотреть и подходы к санации. «Иногда получается, что в ее процессе компания не становится прибыльной, а только накапливает задолженности», — признал Александр Мирониченко. Поэтому к этим процессам также будут относиться более внимательно и не затягивать процесс. «Если альтернативы нет, сразу переходить к ликвидации», — констатировал он. Будут сокращены сроки по реализации имущества должника, организованы электронные торги. Словом, экономическая несостоятельность должна стать более понятной и прозрачной.
В принципе, изменения в законодательстве хотят провести существенные. Правда, предприниматели к этой инициативе относятся весьма скептически, и общественные обсуждения проекта Закона проходят достаточно вяло. Видимо, по причине, что изменения не коснутся очень принципиального момента: при разделе имущества должника на первом месте — бюджет, а потом все остальное. В том числе, и частные компании. Вот им-то практически ничего и не достается. Хотя если процедуру банкротства все-таки будут включать вовремя и без проволочек, как предполагает проект Закона, возможно, интересы кредиторов, в том числе и коммерческих, будут лучше защищены.
volchkovvv@mail.ru