Время — это всегда стиль. На смену традиционным газетным жанрам приходят новые формы. То, что было модным вчера, сегодня скучно. Будущее всему готовит свою порцию нафталина... Это — неизменная диалектика жизни. Но она учит и беспристрастному, внимательному взгляду в прошлое. Предлагаем это сделать глазами известного и, прямо скажем, очень традиционного журналиста Леонида Екеля. Сегодня — очередная публикация его авторской рубрики.
Когда–то мой друг — писатель Ярослав Пархута — говорил: «А ведаеш, землячок, што для пiсьменнiка галоўнае? Убачыць у звычайным незвычайнае, прапусцiць праз сваё сэрца i паказаць гэта людзям». Увидеть необычное в обычном... Сотни людей не раз проходили мимо камня возле дороги. Но никто даже головы не повернул в его сторону. Но вот однажды кто–то останавливается и восклицает: «Какое чудо! Да это же древний человек!» И правда, человек. Голова. Туловище. А почему древний? Так ведь камень не гладкий. Он весь из пластин, выступающих одна над другой. Не отесанный ни временем, ни жизнью. Как и древний человек. Однако с камнем я поспешил. Дойдет и до него очередь...
До деревни Красносельцы, которая в трех километрах от Браслава, я решил из гостиницы пройтись пешком. По–летнему сияло солнце. Осень нерешительно вступала в свои права.
— Не подскажете, где дом Ходюша? — спрашиваю у пожилого сельчанина, что–то мастерившего в гараже.
— Идите прямо. А как увидите белую собаку, сразу поворачивайте.
Ослепительно белая собака, присевшая на аккуратном постаменте, словно поджидала меня. Но не для того, чтобы наброситься с лаем, отгоняя от дома. Наоборот: приглашала зайти. Ворота были распахнуты настежь... Рядом с собакой — камень, на котором, почуяв опасность, на мгновение застыла ящерица. Чуть дальше — дракон, ощеривший пасть. И здесь же как ни в чем не бывало лихо отплясывали изящные девицы. Вот тут я и познакомился с древним человеком, будто выросшим из земли. К нему прижалась такая же древняя собака. Но странное дело: неподвижный камень казался живым. От него веяло чем–то действительно древним. И что–то будоражило память... Это разноликое и разношерстное сообщество прекрасно уживалось друг с другом. Как и все в природе. И, право, трудно сказать, что здесь первичнее. Природа, подсказавшая человеку сюжет, или человек, взявший у природы заготовки и превративший их в образы?
Несомненно, такое творчество приносит большую радость. И, надо полагать, ее немало в душе автора деревянно–каменно–бетонных произведений, раз он так щедро дарит эту радость каждому. Смотрите. Любуйтесь. Удивляйтесь. Радуйтесь. Улыбнитесь, наконец. Эта поляна под высокими деревьями у самой дороги притягивала к себе какой–то колдовской силой. А ворота между тем по–прежнему распахнуты настежь. И симпатичный мужичок, искусно вырезанный из ствола дерева, вот–вот готов произнести: «Заходите. Не стесняйтесь». И я зашел.
Подворье, как и поляна, густо заселено всякими «чудовинками». Мимо огромной, в рост человека, деревянной глыбы пройти, не останавливаясь, просто невозможно. «Царь–пень» — читаю надпись. И охотно в это верю. А рядом — шалаши под камышовой крышей. Чудная хижина с полуобнаженными туземцами у входа. В ней экзотично и уютно. На широких скамьях за просторным столом можно уместить любую компанию. Здесь же и камин. Он так искусно выложен камнем (что ни камень, то свое лицо, свой рисунок), что невольно застываешь перед ним, как перед художественным произведением. У самого крыльца добротного дома явно художник–экспрессионист обронил свой холст. Цветы, кусты, папоротники излучают такой ликующий цвет, что от него жмуришься, как от яркого солнца. И здесь своя живность. Аист, черепашка, божья коровка. И камень, из которого выглянуло женское лицо. Но это все как бы прелюдия. А классическое сочинение — огромное каменное полотно. По сути — музей под открытым небом. Это полотно звучит, говорит, тоскует, ликует. Вот крест и фигурка Божьей Матери. Вот дивчина с серпом в руках и веселый парень с косой. А вот — краснощекий весельчак у бочки с вином. А через дорогу, всего в какой–то сотне шагов от дома, — озеро Дривяты. Перед ним, как перед вечностью, хочется помолчать... Пока я любовался полотном из камня, появился и хозяин усадьбы — Вениамин Ходюш. Я с ним никогда не встречался, но такое чувство, как будто знаю о нем все.
— Ну как же так! Я ждал от вас звонка. Решил, что не приехали. А вы — пешком из Браслава...
— Все нормально. Журналиста, как и волка, кормят ноги. Вы мне лучше скажите, Вениамин Антонович, откуда вы все это берете? Из каких источников черпаете? Ведь это же настоящее искусство!
— Помните, у французов? Что бы ни приключилось, у них на все один совет: ищите женщину. Я в таких случаях говорю: ищите корневую систему человека. В ней — ответы на все вопросы. Так вот: моя корневая система — самая что ни на есть крестьянская. Знаете, каким был мой дед Иван? Кто только к нему не обращался! Он умел заговаривать от укусов змей. Надо полагать, мой дед обладал действительно каким–то магнетизмом. Иначе, чем можно объяснить, что змеи обвивали его руки, но хоть бы одна укусила... Он никогда их не убивал и нам не велел. Но больше всего меня поражало, что от змеиного укуса лечило слово. Дед и меня обещал научить этому. Жаль, не успел. У бабки Тафилии был другой талант. Она знала несметное количество сказок. Могла часами их рассказывать и ни разу не повториться. И все время меня поучала: «Сказку надо не просто слышать. По сказке надо жить. В ней — вся мудрость народа». Отец с мамой все время в работе. Так что воспитывали меня дед да бабка.
А родился я на хуторе Богинка. Наша хата стояла на берегу красивейшего озера Богинское. В метрах пятистах от берега был остров. Могучие дубы. Полумрак и прохлада зарослей, хранивших свою тайну. Колонии уток и черных цапель. Это был огромный мир, в котором мы, хуторянские пацаны, чувствовали себя как рыба в родниковой воде озера.
Без деревни не бывает полноценного детства. Деревенское детство творило в нас Родину. Оно одарило простором и волей. Научило понимать, что только своим трудом можно чего–то добиться в жизни. Мы и учебники, и одежду покупали за свои деньги, вырученные от продажи грибов, ягод да лозовой коры.
Технику я не любил. А вот животных просто обожал. И страдал до слез, когда животное болело, а помочь ему никак нельзя. Стать ветврачом — это осознанный выбор. Окончил ветеринарный техникум под Витебском. А после армии поступил в Московскую ветеринарную академию. Нам читали лекции живые легенды отечественной ветеринарии. Академики. Членкоры. Учиться у них было великим счастьем. Гроза всех студентов — кафедра хирургии. Как–то заведующий кафедрой академик Плахотин обращается к курсу с вопросом: «Кто будет моим ассистентом?» Все молчат. Боятся. А я поднял руку. Понимал, что такого шанса жизнь мне больше не даст. И оказался прав. То, что я получил, ассистируя академику, невозможно сравнить ни с чем. Однажды он мне говорит: «Подбери–ка, Веня, кого–то из ребят посильнее своим ассистентом. Прооперируешь собачку американского посла. Он все клиники в Москве объехал. Ни одна его не устраивает. Вот обратился к нам...» От его слов холодок подступил к сердцу. Конечно, доверие окрыляет. Но если вдруг...
Все у нас получилось. Посол остался доволен. А на следующий день меня и моего ассистента вызывает к себе академик. Улыбнулся, едва взглянув на наши лица. Пригласил сесть. Достал из ящика стола конверт и говорит: «Здесь 200 рублей. Их оставил у моего секретаря американский посол. Это не взятка. У них принято за все платить. Но дело не в деньгах. Я хочу, чтобы вы поставили перед собой цель стать хорошими хирургами. И тогда вы будете иметь всегда достаток. А деньги мы разделим на три части. Не возвращать же их послу...» Вручил нам академик по 70 рублей и как будто зажег перед глазами зеленый свет. Мы оба стали профессионалами.
После академии работал в Латвии. Стал главным ветеринарным врачом Даугавпилса. Здесь была худшая в республике ветеринарная служба. Стала лучшей. А когда развалили великую страну, продал дом и вернулся на родину. Мои друзья говорили, что зря я так поступил. Создав свою клинику, мог озолотиться. Может, и так. Только на чужой земле и золото не греет...
Как сказал поэт: «Я потерял крестьянские права, но навсегда остался деревенским». Вот и купил я в Красносельцах недостроенный дом. Как видите, привел его в порядок. Обустроил все вокруг. И заселил подворье и поляну перед домом всем, что приходит в мою голову. И что подсказывает сердце. Да, это нелегкая работа. Когда имеешь дело с бетоном, кожа на руках стирается так, что кровь сочится... Почему я этим занимаюсь? У меня случилось горе: не стало жены. И до сих пор я один... С потерей близкого человека в душе возник вакуум. А творчество потихоньку заполняло его. Теперь уже не остановиться...
Я люблю дарить людям радость. И когда чувствую, что достиг своей цели, сам становлюсь сильнее. Радость людей придает мне энергию. И хочется жить и делать людям что–то доброе.
Фото автора.
