Персональная выставка Мая Данцига открывается 15 октября в Национальном художественном музее

Завтра в стенах Национального художественного музея откроется ретроспективная выставка народного художника Мая Вольфовича Данцига.


Уверен, что виновнику торжества будет вручено много ярких осенних цветов, сказано высоких слов. Прозвучат трогательные и теплые воспоминания, всплывут забавные, даже анекдотичные случаи. И прочее–прочее, что обычно и происходит в такие минуты. Май Вольфович, чтобы скрыть волнение, станет шутить, отмахиваться (он всегда так делает), начнет улыбаться, глядя на своих многочисленных учеников и поклонников таланта. И у всех на лицах будут улыбки. Ведь, согласитесь, встретиться с учителем всегда приятно (он ни много ни мало отдал педагогической деятельности более пятидесяти лет).

Я побывал в музее за несколько дней до события (тихим субботним вечером), когда посетителей уже немного. Сотрудники музея разрешили взглянуть на то, как монтируется экспозиция, как расставляют и развешивают полотна Мая Вольфовича Данцига.

На лестнице, напротив главного входа, там, где обычно стелют красный ковер и ставят микрофон, уже висит одна из знаковых картин мастера — «Мой город древний, молодой». Горят краски, сияет, залитый золотым светом, город. Кафедральный собор, синяя Свислочь, стеклянное здание ВДНХ, корпуса второй больницы, оперный, похожий на Вавилонскую башню, парки, улицы, телевидение, новостройки... Художник словно взмыл над Минском и смог увидеть не только то, что есть, но и то, что исчезло...


Город на этой картине до такой степени узнаваем, что даже тот, кто был здесь только раз, даже проездом много лет назад, радостно воскликнет: «Да это же Минск! Точно! Он именно такой, я его узнаю!» Как ему удалось создать такой точный портрет города, для меня загадка уже много лет. От того самого момента, когда на республиканской выставке в 73–м году впервые увидел картину.

По обе стороны от входа, а также в кафе музея развешаны рисунки, как большие, так и маленькие, подготовительные этюды. Художник без стеснения решил показать зрителям даже свои студенческие работы, наброски и этюды, привезенные из многочисленных поездок по бывшему Советскому Союзу, эскизы. Представляете, Май Данциг показал то, с чего начиналась его профессиональная судьба. Первые карандашные рисунки датируются пятидесятыми годами, а на последних холстах стоит 2015 год и его чуть детская подпись «М.Данциг». Это я к тому, что предстоящая выставка будет охватывать огромный отрезок времени. Прикиньте, сколько всего произошло, случилось. Сколько всего появилось и навсегда исчезло... Нет, не исчезло, оно осталось на холсте и бумаге.

Даже если смотреть и сравнивать лица людей, нарисованных и написанных мастером за это время, то застываешь изумленный. Нет уже таких лиц с открытыми улыбками, с папиросами, зажатыми в крепких зубах, как нет лихо сдвинутых на затылок кепок... И тракторы на полях новые, рабочие иные. Другие сейчас люди, не похожие на тех, нарисованных и написанных Маем Данцигом пятьдесят лет назад. Вот в этом и есть ценность его работ. Вернее, и в этом тоже. Все они сегодня — документы времени.

В музейной галерее, где будет развернута основная экспозиция, царил полумрак. На стенах густо, в три ряда висят работы в белом багете: пейзажи, натюрморты, портреты. А рядом, у балюстрады, стоят картонные ящики с еще не разобранными, не развешанными работами. Сколько же их? Смотрительница задумалась и сообщила, что где–то около четырех сотен, а может, даже и больше.

Если честно, то на моей памяти подобных выставок еще не случалось. Имею в виду и количество, и качество.


Картины громоздятся вдоль стен и мраморных перил. Вот на меня смотрит знакомое лицо. Кто это? Сидит на крыльце, курит, в руке книга, рядом охотничья собака с умными глазами. Очень знакомое лицо. Мужчина похож на писателя Казакова... Аккуратно поворачиваю холст. Так и есть. На обороте, на шершавой поверхности грубого полотна, рукой Данцига написано: «Портрет писателя Юрия Казакова». Вот портрет актера Виктора Авилова. Совсем рядом Булат Окуджава перед маленьким микрофоном с гитарой в руках... Вот Анатолий Ким.

Мне повезло быть свидетелем того, как многие из тех работ, которые сегодня висят на музейных стенах, были чистыми белыми холстами. Они написаны летом 1980–го, на этюдной практике, в деревне Дубровка. Я узнаю пейзажи, местных жителей, тракториста Миколу в светлой кепке, однажды подвозившего нас на своем тракторе. Кажется, что все это происходило вчера... А потом ловлю себя на мысли, что прошло уже с того счастливого времени тридцать пять лет. Вот городские пейзажи Витебска, созданные в 92–м году. Они сразу стали хрестоматийными, кстати, как и многие полотна художника.

Досадно, что три зала на первом этаже, где будут экспонироваться большие картины из собрания музея, оказались закрыты. Я позвонил своему учителю и спросил, что он выставил на первом этаже. Май Вольфович сообщил, что, кроме знаменитых больших полотен «Партизанская свадьба», «Мой Минск», «Беларусь — мать партизанская», «Солнечный континент», будет несколько новых огромных холстов, которые написаны в последние годы и будут показаны впервые. А на изумленное восклицание, связанное с невероятным количеством экспонируемых работ, Данциг ответил вопросом: «Володя, а разве это грех?» — и засмеялся. Потом, немного помолчав, добавил: «Приходи на открытие, там сам все и увидишь!»

Знаю, что если бы у Данцига была счастливая возможность показать все, что он смог сделать, то наш музей показался бы маленьким и тесным. Ведь огромное количество холстов и рисунков рассеяно по всему миру. Они находятся на разных континентах, в частных собраниях, галереях, в больших и малых музеях. Собрать их все вместе нет возможности.

Двигаясь по галерее музея, переходя от работы к работе, я на себе ощутил движение времени, летописцем которого всегда выступал Май Данциг.

Эту выставку, уверен, самую большую в своей жизни, Май Вольфович Данциг посвятил своей маме и сестре Белле...