-Данила, как проект «Чернобыль» появился в вашей жизни? Почему вам важно было рассказать эту историю?
– Тема Чернобыля появилась в моей жизни совершенно случайно, изначально в мои планы не входило снимать картину на эту тему. Я был в Ирландии на съемках, когда Александр Роднянский прислал мне письмо, где был некий текст, в него входила сцена, после которой я почувствовал, как могу рассказать эту историю. А дальше мы обсудили условия, сговорились производить картину вместе и пошли работать. И по мере подготовки фильма сценарий все больше и больше меня затягивал и становился личным.
– Как вам далось погружение в советскую эпоху? Вам близко что‑то из той поры?
– Ну, во‑первых, я все‑таки родился в 1985 году, а не в 1995‑м. Несмотря на все изменения политического строя, даже в нашем XXI веке остаются отголоски советского прошлого. А что уж говорить про меня, рожденного в Советском Союзе. Поэтому все в нашей истории мне было близко и понятно, а что было не совсем понятно, я узнавал и вычитывал.
– У вас ведь, кажется, даже все вещи в фильме – времен СССР?
– Такой была наша установка с художниками по костюмам и по реквизиту, и в первую очередь с художником-постановщиком. Это была наша сверхзадача и цель, все максимально должно быть аутентично. Рубашка моего героя – моя ровесница, обувь точно старше меня, джинсы на год старше. Я ездил на машине выпуска 1984 года. То же самое с костюмами главных героев и всем реквизитом, все декорации, что мы строили, – двери, ручки и прочие детали того времени – старались находить на барахолках.
– Что стало самым сложным в этой работе – подводные съемки, съемки на действующей атомной станции или что‑то еще?
– Я никогда не могу ответить на этот вопрос, особенно спустя два года после съемок. Скоро премьера, большой праздник, несмотря на все волнения и тревоги. И вспоминать трудности уже не хочется. Хотя подводные съемки действительно были крайне сложными. Непросто это было еще и потому, что режиссер-постановщик – он же артист, исполнитель главной роли – все время находился под водой. И наверное, самым сложным было контролировать процесс. Я вылетал со дна, вдыхал воздух, мне подносили монитор, я быстро смотрел дубль, быстро в воде же поправлял, надевал загубник и опускался вниз. Под водой очень непросто объяснить задачу оператору, когда ты понимал, что он что‑то делает не так. Нужно было выйти на сушу и через переводчика венгерскому оператору подводных сцен объяснить, что пошло не так. Иногда для экономии времени и сил я ему под водой жестами объяснял, что и как нужно делать. Физически это было самым непростым, но осознал я это уже спустя время. В моей практике таких съемок еще не было.
Партнершей Данилы по «Чернобылю» стала Оксана Акиньшина– Вы специально учились погружению?
– Да, мы все проходили теоретический и практический курс подводного плавания, который длился несколько месяцев. Сначала всех участников группы диагностировали, исследовали, потом нашу команду допустили к обучению и по его окончании выдали дипломы дайверов.
– Как вас пустили на действующую Курскую атомную электростанцию?
– Нам поверили, за что я искренне благодарен, поскольку на тот момент я не обладал каким‑то колоссальным кредитом доверия, чтобы сразу меня пускать на действующую атомную станцию и снимать там одну из самых страшных катастроф в истории атомной отрасли. Но путем долгих переговоров мне удалось убедить людей поверить мне, что я смогу сделать серьезное кино, а не буду каким‑то образом спекулировать на этой теме.
– И оно того стоило, правда?
– Не то слово! Потом посмотрите фильм и убедитесь сами, что без съемок на реальной атомной станции наше кино было снять невозможно. Те же сцены пожара, который случился в первые часы после катастрофы, – я не могу себе представить, как эту сцену можно было сделать по‑другому, если делать ее по‑настоящему. Вот перед тобой стоит настоящая Чернобыльская АЭС, а дальше нам нужно было только чуть достроить декорации. Обе станции примерно одного года строительства, один архитектурный проект, тип реактора – РБМК 1000. Мы снимали на пятом, недостроенном энергоблоке, который не был введен в эксплуатацию. После катастрофы в Чернобыле приостановили строительство всех реакторов этого типа. Но важный момент – там, где мы снимали, не было ядерного топлива, поэтому с точки зрения безопасности все было нормально.
– Вы большой любитель выполнять трюки без дублеров, здесь тоже все сами делали?
– Фактически да, я был в каждом кадре. Но у нас была очень сильная команда каскадеров, которая обеспечивала безопасность, ребята все досконально проверяли и страховали.
– И все‑таки с возрастом и опытом вы становитесь осторожнее, стараетесь меньше рисковать?
– Естественно, если понимаю, что это небезопасно, сам не лезу. Все зависит от команды каскадеров – если команда сильная, профессиональная и точная, всегда можно поставить задачу: «Ребята, я должен быть в кадре. Сделайте так, чтобы все было безопасно». Я ведь не только артист, но еще и режиссер, и если не дай бог что, как бы дальше продолжилось производство картины… Понятно, что абсолютной безопасности не бывает, даже если ты снимаешь кино в трех комнатах, то можешь споткнуться и разбить себе нос или сломать ногу. А что уж говорить про съемки картины в жанре катастрофы. Но тем не менее ты ставишь такую задачу, и каскадеры обеспечивают безопасность.
– Главные герои вашего фильма – настоящие герои, совершившие подвиг, память о которых нужно передавать поколениям. А есть ли место подвигу в дне сегодняшнем? Кто для вас герои нашего времени?
– Конечно, они есть. Я сейчас буду говорить банальные вещи, но абсолютные герои сегодня – врачи, которые борются с коронавирусом. Особенно когда пандемия только началась и никто не знал, что это такое и как с этим бороться. Была тотальная растерянность во всем мире, и я не понимаю, как можно было в этом сориентироваться, разобраться и начать действовать.
– «Чернобыль» – одна из трех картин, где вы не только играете, но и задействованы в качестве режиссера и продюсера. Почему решили так максимально себя тут загрузить?
– Это связано с вполне естественным и понятным желанием дальнейшего развития. В какой‑то момент я почувствовал, что все: в том, что мне предлагается на сегодняшний день, я уперся, начинаю повторяться, раздражать. Понял, что нужно взять определенную паузу и пересмотреть, переформатировать свое существование в профессии. Да и потом, мне всегда было интересно и хотелось рассказывать историю с самого начала, а не только когда приглашают уже в качестве актера. Это не значит, что я перестаю сниматься в чужих фильмах, нет, с удовольствием это делаю. И более того, хочу каким‑то образом совмещать период, когда работаю режиссером своих собственных картин, с периодами, когда я работаю актером в чужих фильмах – с режиссерами, которые мне интересны. Потому что есть много режиссеров и продюсеров, с которыми мне интересно работать как артисту. Сейчас понимаю, что мне это по силам.
Могу сказать, что это были хорошие несколько лет, когда я сознательно ушел с радаров, чтобы освоить что‑то новое для себя. Была произведена необходимая инвестиция в будущее, у меня появилась своя киностудия. Безусловно, это риск, но вроде бы он оправдывается.
В новом фильме Козловский исполнил главную роль – Работа режиссера – это всегда нервы, стресс, непредсказуемые ситуации на площадке. Признайтесь, кричите на съемочной площадке? Диктаторские замашки случаются?
– Кричать кричу, но диктаторских замашек у меня точно нет. Я всегда с большим уважением, любовью и благодарностью отношусь к своей съемочной группе. Это люди, которые тебе безоговорочно поверили и пошли за тобой в достижении целей и решении задач, которые на самом деле понимаешь и знаешь только ты. Это невероятное доверие людей для меня бесконечно дорого.
– Но сорваться можете?
– Конечно, если кто‑то непрофессионально выполняет свою работу или ошибается на пустом месте, но я никогда не перехожу на личности. Если срываюсь, то окружающие видят, что мне в этот момент действительно обидно, нервы у меня совсем не железные. Люди понимают, что я искренне переживаю и хочу результата, а не хочу за их счет самоутвердиться, показаться сильным, влиятельным начальником.
– Режиссер Александр Роднянский сказал про вас: «Он не боится быть эмоциональным, не боится играть в открытую. Многие же кинематографисты, особенно молодые, сегодня этого стесняются, боятся открытых эмоций, считают, нужно спрятаться за какой‑то византийской системой кодовых сигналов». Ваша открытость и эмоциональность идут вам в плюс или зачастую мешают?
– Я думаю, что как мешают, так и помогают – как и все в жизни на самом деле. Искренность и наивность – это же прекрасные чувства? Но половина людей со мной согласится, а половина скажет: «Ну ты и дурак!» Где‑то это помогает, а где‑то является абсолютным недостатком и вредит. Как тебе, так и другим. Но, как я понимаю, из уст Александра Ефимовича это скорее положительная характеристика в мой адрес, а за любую положительную характеристику я, естественно, по‑человечески благодарен.
С дочкой Одой Валентиной
– У меня произошло два очень мощных изменения как в личном, так и в профессиональном плане. Во-первых, в прошлом году у меня родился ребенок – это то, что очень сильно меняет человека, по понятным причинам. Также я основал собственную студию и стал осваивать режиссерскую и продюсерскую профессию, конечно, это тоже внесло свои коррективы.
– Пандемия лишила нас многих привычных житейских радостей, люди признаются, что им очень не хватает прошлой беззаботности. А вам чего особенно не хватает в наше непростое время?
– Мне просто не хватает допандемийной жизни. Она была, конечно же, в чем‑то лучше, чем сейчас. Но одновременно с этим пандемия, как и любое несчастье, наряду со всеми сложностями привносит и что‑то положительное. Надо просто идти дальше и развивать то положительное, что нам это время принесло.
– За время пандемии у вас появилась привычка больше времени проводить дома, с родными?
– Когда началась пандемия, первые месяцы я проводил с ребенком, но я и так собирался это сделать, независимо от обстоятельств. Но когда в июне кинематографистам разрешили работать, я, конечно, вернулся к работе.
– Что вам сегодня дает ощущение твердой почвы под ногами?
– Я очень сильно завишу от того, что происходит с моими близкими, в каком они состоянии пребывают. Если у них все благополучно – хорошее настроение, удовлетворенность в финансовом и бытовом плане, счастливые отношения, – то это дает мне твердую почву под ногами. Если у меня самого есть хорошая работа, которая меня волнует и как‑то развивает, мне хочется ею заниматься, для меня это и есть твердая почва под ногами. Когда у меня есть какая‑то перспектива в отношении профессии, когда знаю, что предстоит еще не один интересный проект. Хотя у меня и так график распланирован на два года, но планировать ведь можно и на десять лет, а что будет в итоге, никто не знает. Мы планируем, а на небесах располагают…
– Если бы у вас появилась очень большая сумма денег и минимум год, вы могли бы себе позволить не думать о заработке, а делать только то, что хотите, – что вы выбрали бы?
– Я буду дальше заниматься кино, это мой ответ на сегодняшний день. Возможно, лет через пять он изменится. Хорошо, я попробую целый год просто бездельничать и заниматься путешествиями, чтением, общением. Но я деятельный человек и не смогу долго сидеть без работы. А вот если у меня будет достаточно денег для того, чтобы рисковать и инвестировать в новый бизнес, дам себе такую возможность.
– Поздравляю вас с первым днем рождения дочери, который случился в марте. Какие новые грани вы в себе открыли благодаря отцовству?
– Я бы не хотел говорить об отцовстве, это слишком личная для меня тема. Но не в смысле, что мне есть что скрывать. Да, это невероятное событие случилось в моей жизни. Но пока мне самому нужно разобраться в нем, понять, что происходит, мне нужно для себя сформулировать, какие перемены произошли внутри меня. А просто говорить какие‑то банальные пошлости я не хочу.
– А какие‑то мужские увлечения у вас есть – экстрим, спортзал, автомобили?
– Стараюсь играть в футбол с ребятами, навязываюсь в разные футбольные команды, потому что очень люблю эту игру. К сожалению, это нечасто происходит, так как по графикам мы редко совпадаем. Экстрима мне хватает в профессиональной жизни. От красивых, дорогих машин и каких‑то гоночных историй у меня нет зависимости. В основном все мои увлечения связаны с кино, все время посвящено ему, на хобби сил не остается.
Данила Козловский
Родился: 3 мая 1985 года в Москве
Образование: СПбГАТИ (курс Льва Абрамовича Додина)
Семья: 2 марта 2020 года у Данилы и актрисы Ольги Зуевой родилась дочь Ода Валентина
Карьера: актер, режиссер, продюсер. Актер МДТ-Театра Европы. Снялся более чем в 40 фильмах, среди которых: «Мы из будущего», «ДухLess», «Пять невест», «Легенда № 17», «Академия вампиров», «Статус: свободен», «Викинг», «Экипаж», «Хардкор», «Тренер», «Викинги», «МакМафия» и другие
Лика БРАГИНА, ООО «ТН-Волгоград» (специально для «ЗН»),
фото пресс-службы фильма «Чернобыль»
