— Любой мемориал хранит свои тайны прошлого, до определенного момента неизвестные широкой публике. «Хатынь» тоже. У нас, например, это старинное кладбище, расположенное рядом с деревней. Долгие годы оно стояло заброшенным. С помощью волонтеров из местного католического прихода мы организовали толоку и привели его в порядок, одновременно открыв много интересного не только для себя, но и, уверен, для будущих экскурсантов — специальный туристический маршрут для них уже разработан. Один из авторов комплекса «Хатынь», наш известный архитектор Юрий Градов, выполнил проект памятного знака для кладбища. Прежде там стоял общий деревянный крест, затем — металлический: его пришлось убрать — сильно проржавел. И выяснилось: когда–то к месту установки креста вели каменные дорожки. А некоторые захоронения датированы еще XVII веком! Интересно, что в 1991 году архитекторами Леонидом Левиным и Юрием Градовым уже готовился проект установки памятного знака — креста. Но тогда не нашлось средств. Мы сделали это сегодня. И огромная благодарность Минскому облисполкому за понимание и поддержку.
Инициативу по расчистке хатынского кладбища поддержали обе христианские конфессии — благословили митрополит Павел и митрополит Тадеуш Кондрусевич. Поэтому новый крест у нас не сугубо канонический — православный либо католический. Получился стилизованный крест Евфросинии Полоцкой — святой, признанной обеими конфессиями. Выполнили все за считаные месяцы, на подъеме, на одном дыхании. И валуны по просьбе митрополита Павла установили как символ Голгофы. «Хатынь» — памятник всем погибшим от рук немецких нацистов и их пособников жителям Беларуси: белорусам, евреям, русским, украинцам, полякам... «Хатынь» — наднациональна. Она впитала огромную общую боль людей Беларуси. Приняли единую муку и единую смерть все 2.550.000 жертв нацизма — в Хатыни, Тростенце, Озаричах, Полоцке, Минске...
Хатынь. Скульптура «Непокоренный человек».Фото Виталия ГИЛЯ.
Необходимо продолжать выходить за ставшие узкими рамки. Однако здесь возникают проблемы. Технические в том числе. Например, как наш устаревший сайт, как невозможность выпустить хорошее, качественное издание, рассказывающее о мемориале, — с полной достоверной информацией, с современным качеством печати. Деньги требуются не такие уж и большие, и кто–то смог бы увековечить свое имя самым святым образом — оказав помощь мемориалу в Хатыни. Вообще, на мой взгляд, музей не место для откровенной коммерции. Тем более «Хатынь». Устраивать здесь площадку для шоу? Разве возможно?!
На базе «Хатыни» можно организовать разноплановый музей народной памяти или институт народной памяти. В музее истории Великой Отечественной войны под большим куполом увековечены имена Героев Советского Союза. Так оно и должно быть. Но мне также видится и огромный, от потолка до пола, экран, и по нему «струятся» имена простых людей — жителей, уроженцев Беларуси, павших в той войне. И пусть мой семилетний сын Альгерд, для которого Великая Отечественная — далекая история, прочтет там имя своего прадеда Василия Поликарповича Марука, погибшего под Москвой. Это для него многое изменит.
Следы прошлого.— Знаю, в некоторых немецких музеях, посвященных событиям Второй мировой войны, школьникам позволяют дотронуться до «живых» экспонатов — не муляжей, не копий: например, прикоснуться к сохранившимся вещам узников концлагеря. Но что в таком случае предложит «Хатынь»? Как вам организовать такой контакт?
— Непосредственно хатынских артефактов совсем немного — остатки крестьянской утвари и инструментов, извлеченные из земли во время ремонтных работ. Есть один предмет, который относится не столько к самой хатынской трагедии, сколько к истории создания мемориала, но тоже весьма знаковый. Это колокол второй половины XIX века. Возможно, именно он послужил образцом, по которому отлиты известные теперь во всем мире колокола Хатыни.
Кстати, в значительной степени из–за того, что у нас в музейной экспозиции так мало сохранившихся предметов первой категории, мемориал относится к так называемым областным объектам. Но о каких предметах первой категории можно говорить в Хатыни? Трагедия оставила только пепел. Да и тот рассеян временем и ветром.
— Статус мемориала — отдельная тема...
— Да, она существует. И дело здесь не в каких–то наших амбициях. Дело — в возможностях. В возможностях звучать и представлять. Наша большая беда, что в советское время в «Хатыни» не построили необходимое мемориалу помещение. Свое здание изменило бы ситуацию принципиально! Можно было бы приглашать писателей, художников, музыкантов... Проводить образовательные мероприятия для детей и молодежи.
Вот появился замысел представить послевоенную жизнь, условно говоря, «детей Хатыни», то есть детей войны, рассказать, как они жили в 50–е, 60–е, 70–е годы. И тем самым показать: жизнь победила смерть! Ведь и Хатынь не умерла окончательно, она и сейчас живет. Живут потомки Желобковичей, Яскевичей... У нас есть возможность подготовить такую выставку. Но для нее придется либо полностью переоборудовать сегодняшний хатынский музей — а это большие деньги, либо создавать все на новом месте с нуля. И тогда — работа не на один год.
Новый крест на старом кладбище.
— Какова судьба объявленной мемориалом акции «Хатынь» в семейном архиве»?
— Она станет постоянной. Фотографии присылают. Однако не в том количестве, как ожидалось. Возможно, не хватает рекламы. Но мы видим: интерес есть. Ведь от нас уходит эпоха 1950 — 1980–х годов, уходит стремительно.
— Международные культурные и гуманитарные фонды оказывают какую–либо поддержку мемориальному комплексу?
— Нет. И снова: мы не соответствуем выставленным критериям. Собственно, сейчас даже нет людей, которые занимались бы подобным менеджментом. Хотя в штате облисполкома или Министерства культуры такой специалист был бы нелишним. Он отслеживал бы нужные международные музейные программы, информировал о них, помогал оформить документы. Польза ведь будет всем.
В Европе сложилась система фондов, аккумулирующих средства, поступающие на развитие культуры, музеев. Фонды выделяют деньги на конкретные программы и в конце года инспектируют результат. Все прозрачно, понятно и эффективно.
— Экскурсии в «Хатынь» входят в школьные программы?
— Нет. А зря. Кстати, обратил внимание, что наши белорусские телеканалы давно не показывали такие фильмы, как «Иди и смотри» Климова. Почему?
В прошлом году мы сняли небольшую ленту «Маленькая героиня большой войны» — о девочке Люсе, погибшей в Тростенце. Всего 12 минут. Но и его не получается продемонстрировать широкой аудитории. Удалось показать только в школе, где я преподаю, — семиклассникам. В первый момент дети предсказуемо отвлекались. Но потом... Даже самый разгильдяистый паренек смотрел не отрываясь. Затронуло. Тем не менее фильм лег на полку. Что ж, тогда не стоит удивляться и разводить руками, когда на площади Победы молодые девицы фотографируются в неглиже, а парни дрифтуют вокруг Вечного огня. У нас тоже, бывало, дети карабкались на скульптуру Каминского. Потому что не подготовлены к таким экскурсиям. Однажды взрослый турист решил позагорать в «Хатыни». А сколько с собаками идут...
Кстати, мемориал не имеет права взимать штраф за неподобающее поведение посетителей.
— Вы за суровое наказание «дрифтующих» и «демонстрирующих»?
— Я не сторонник уголовного преследования. За неуважительное поведение на территории мемориалов я бы ввел обязательный образовательный ликбез — с прослушиванием лекции, просмотром фильмов. И пусть заплатят за лекцию.
Сейчас планируем установить информационные стенды, чтобы посетители, приехавшие без экскурсовода, могли получить хотя бы основную информацию. В составлении карты очень помог логойский краевед Александр Павлюкович.
— Наша газета не единожды писала, что увековечение памяти сожженных нацистами деревень для Беларуси — проект общенационального уровня.
— Полностью согласен. Я не призываю «упиваться» страданиями. Но убежден: если иностранец приедет в Беларусь и не побывает в «Хатыни» — он уедет из страны, так ничего и не поняв о ней.
