Несколько моментов из нелегкой жизни ветерана в его изложении.
Филиппу Легкому уже за 90. Но он по-прежнему легок на подъем. Предпочитает преодолевать лестничные пролеты пешком. Более того, написал книгу воспоминаний “Страницы памяти”, изданную тиражом в... четыре экземпляра, один из которых хранится в Солигорском краеведческом музее. Прочитав три сотни страниц, даже близко знавшие Филиппа Николаевича удивляются его биографии: вырос возле древнего белорусского города Слуцк, служил в Туркменистане и Иране, освобождал Беларусь и брал Кенигсберг...
Пролистаем вместе страницы книги и жизни ветерана...
В октябре 1940-го поезд вез меня, девятнадцатилетнего, в жаркий Туркменистан. Радиотехническая школа. Война. Просимся на фронт. В конце августа 41-го часть подняли по тревоге. Погрузили на автомашины. Но оказались мы не на фронте, а в Иране. Политработники пояснили: еще до войны за влияние на Ближнем Востоке тут сталкивались интересы Англии и Германии. В последнее время немцы особенно активизировались, потому Советское правительство не может допустить, чтобы природные богатства, потенциал Ирана использовался против нас...
В январе 43-го объявили: набирается группа в Воронежское военное училище связи. Я без раздумий подал рапорт - стать офицером мечтал с детства. В нашем Слуцке базировалась 4-я Донская казачья дивизия, которой командовал будущий маршал СССР, четырежды Герой Советского Союза Георгий Жуков. Мы, мальчишки, с восхищением наблюдали за выправкой кавалеристов на парадах, ловкостью во время военно-спортивных занятий...
Нелегкие курсантские будни военного времени. Но в июле 43-го нам сообщили: училище связи расформировывается, на его базе ускоренными темпами будут готовить младших лейтенантов для пехоты, где потери офицеров особенно велики. После дополнительной подготовки на курсах радистов я оказался на фронте...
***
В начале войны наши войска несли большие потери и потому, что гитлеровские диверсанты во многих местах нарушили связь, которую специалисты справедливо считают «нервом войны». Полученная из эфира информация о противнике на фронте иногда стоила роты, а то и батальона солдат. Хороших радистов берегли. Не у каждого командира была охрана, а ко мне, сержанту, приставили автоматчика.
Но не всегда и он мог защитить. Как правило, радист полка находится в режиме приема, ожидая информации со штаба дивизии или от соседних частей, в эфир выходит только в случае крайней необходимости. А все потому, что вражеские пеленгаторы быстро засекают место работающей радиостанции и моментально посылают туда несколько снарядов... Потому, передав радиограмму, я тут же перебегал со своим имуществом на сотню метров в сторону, с удовольствием наблюдая, как фрицы вспахивают окопчик, где только что находился.
Однажды принесли срочную и довольно объемную шифровку. Я сразу определил, что быстро передать ее не удастся, потому попросил посыльного на всякий случай отойти подальше. Начал передавать. И где-то в конце текста один за другим рядом рванули два вражеских снаряда. Какие-то горячие толчки в теле, дымящиеся дырки в радиостанции... Попробовал встать – не могу, тело обмякло. Взглянул на левую ногу, а там торчит солидный осколок снаряда. Сжав зубы, выдернул его. Осколки со спины уже извлекали врачи в госпитале, где пришлось проваляться два месяца. Офицеру, отошедшему в сторону от радиостанции, повезло меньше, врачи не смогли спасти его...
***
Кенигсберг гитлеровцы считали неприступной крепостью: мощные доты, вкопанные в землю танки, стреляли в каждое окно, каждый подвал. Гитлеровцы не раз переходили в контратаки. Иные часы, сутки сливались в сплошную канонаду.
Именно в такую ночь оборвалась связь нашего штаба с передовой... Комбат взволнованно ходил по землянке – все связисты на заданиях. Только я возле рации, но послать на поиски обрыва меня командир права не имел. Прекрасно понимая сложность ситуации, шепнул ему:
– Я быстро... Хорошо?
Комбат кивнул головой. Взяв в руки провод, я выскочил из землянки в смертельно опасную тьму. Вокруг рвутся снаряды, ты их стараешься не замечать. Невольно съеживаешься, когда обдаст взрывной волной или рядом просвистят осколки. В голове одно: добраться до обрыва, найти именно свой провод, ибо в воронках от бомб, снарядов их может торчать около десятка, да и перебит кабель, возможно, не в одном месте... Все же нашел. Прозвонив, убедился, что связь надежная.
В штаб я вернулся не быстро, но благополучно. А вскоре на моей гимнастерке засверкала медаль «За отвагу».
***
Передислокация. Повар Бородин на паре лошадок с полевой кухней отправился впереди – транспорт тихоходный. Выскочив на автостраду, мы помчались по слегка запудренном снегом асфальте...
И вдруг - огромной силы взрыв. Машину подбросило. Всех сидящих в кузове швырнуло вверх, в стороны. В голове шум. Шеи не повернуть. Мина взорвалась под передним колесом, которое девалось неизвестно куда, как и радиатор...
Собрали разбросанное имущество, погрузили на спины. И по обочине к месту назначения. Через некоторое время впереди опять взрыв. Прибежали и ужаснулись. Наша полевая кухня исковеркана, отброшена в сторону. Лошади в клочья. Бородин мертв. Вот тебе и самая мирная профессия...
***
После войны сбылась юношеская мечта сержанта Легкого: он десять лет бороздил морские просторы в качестве базового электрика рейдового флота. Летом 1959-го вернулся в Беларусь. Сначала монтировал электрооборудование Первого белорусского калийного комбината в Солигорске, потом на глубине в сотни метров настраивал и ремонтировал для шахтеров подземный транспорт.
На пенсии тоже скучать не пришлось, пишет ветеран. Зачастили делегации со школ: расскажите про войну. Как отказать? Задумался. Ведь кто-то верно заметил: если ты выстрелишь в прошлое из пистолета, будущее выстрелит в тебя из пушки. Мы просто обязаны знать, хранить историю, передавать ее потомкам. Романы – хорошо, кинофильмы – тоже, но они не могут заменить впечатлений тех же участников войны, которых, к сожалению, становится все меньше...
Сел за письменный стол. И пододвинул к себе высокую стопку бумаги...
