Февраль 1917 года имеет множество измерений. Кто-то пытается разобраться в свершившемся через судьбу Николая II, кто-то ищет причины тектонических политразломов в глубине народного протеста, кто-то видит во всем коварный след иностранного влияния. И каждая сторона считает себя правой. Но все сходятся в одном: бурного, эпохального, страшного в своем первом накате Февраля 17-го никто не ожидал. К нему никто не готовился. Владимир Ленин признавался: "Массы создали Советы раньше даже, чем какая бы то ни было партия успела провозгласить этот лозунг".
Все началось в столице империи. Хлебные бунты с каждым днем набирали силу. В своих донесениях царю шеф охранки предупреждал, что нарастающее недовольство может стать "последним этапом на пути к беспощадным эксцессам самой ужасной из всех революций". Однако Николай II счел это паникерством и выехал из Царского Села в могилевскую Ставку.
25 февраля, после того как в Петрограде началась всеобщая политическая забастовка, Николай II направил командующему Петроградским военным округом генералу Хабалову приказ: "Повелеваю завтра же прекратить в столице беспорядки, недопустимые в тяжелое время войны с Германией и Австрией". Позже Хабалов заявлял: "Эта телеграмма... меня хватила обухом... Как мне прекратить завтра же? Когда говорили "хлеба дать" -- дали хлеба, и кончено. Но когда на флагах надпись: "Долой самодержавие!" -- какой же тут хлеб успокоит?"
27 февраля царь в своем дневнике записал: "В Петрограде начались беспорядки несколько дней тому назад. К прискорбию, в них стали принимать участие и войска. Отвратительное чувство быть так далеко и получать отрывочные нехорошие известия!"
2 марта к царю приехала думская делегация, которая вместе с генералами убедила Николая II в том, что дела зашли так далеко, что только его отречение от престола может спасти ситуацию. Царь отрекся. Тогда же он в дневнике записал: "Кругом измена, и трусость, и обман".
8 марта комиссары Временного правительства, прибыв в Могилев, объявили через начальника генштаба Ставки генерала Алексеева, что "Государь арестован, и ему необходимо проследовать в Царское Село".
"Государь прошел в свой вагон. Он стоял у окна и смотрел на всех, провожавших его. Почти против его вагона был вагон Императрицы матери. Она стояла у окна и крестила сына. Поезд пошел, -- вспоминал позднее один из свидетелей бесславного отъезда Николая II из Могилева. -- Императору генерал Алексеев отдал честь, а когда мимо него проходил вагон с депутатами, он снял шапку и низко им поклонился".
Ни Минск, ни Москва, ни Псков не были охвачены стачечным пожаром. Пламя, занявшееся в одном городе, произвело невероятный эффект. Почему? При сильной власти, за которой стоит народ, такой поворот событий представить сложно. Но другое дело, когда кредит доверия правителем полностью исчерпан. "И боле ждать никто не хочет".
Однако монархия -- это не только Николай II, это сложившаяся веками система управления. И что же, отстраняя не только царя, но и разрушая все госздание, было предложено взамен?
Милюков, который приложил немало усилий для отречения Николая II, тем не менее признавался: "Для укрепления нового порядка нужна сильная власть, и она может быть такой только тогда, когда опирается на символ власти, привычный для масс. Таким символом служит монархия. Одно Временное правительство без опоры на этот символ окажется утлой ладьей, которая потонет в океане народных волнений".
Так оно и произошло.
Разрушение старого не привело к появлению нового эффективного центра. Наоборот, власть разлетелась на множество осколков. И когда о тех временах говорят как о двоевластии, то это лишь для простоты понимания. На самом деле кроме "правительства доверия" и Советов депутатов действовали десятки структур, которые никому, по сути, не подчинялись, кроме как "воле народной", истолковываемой в зависимости от партустановок.
"В осточертелом головокружении Временное правительство поспешно уничтожало всякую администрацию. Одномоментно была разогнана вся наружная полиция, вся секретная полиция, перестала существовать вся система министерства внутренних дел -- и уже по-настоящему никогда не восстановилась. (До большевиков.)", -- написал Александр Солженицын.
Приказом N 1 Советы депутатов, по сути, развалили армию. Дошло до того, что солдатские депутаты могли решать, кому из офицеров выдавать оружие, а кому нет, не говоря уже о повсеместных дичайших расправах над "офицерским сословием".
Законы были заменены революционной необходимостью. Практически перестали существовать Дума, земства, Госсовет.
Один из классиков сказал: не дай, бог, жить в эпоху великих потрясений.
Светлые умы Февраля не сумели предложить, несмотря на все смелые прежние выступления под крылышком царя, жизнеспособного общественного устройства. И вслед за февральской волной поднялась октябрьская. А вслед за ней налетел ураган гражданской войны.
колай II боялся повторения Кровавого воскресенья 1905 года. А получилось во сто крат страшней.
"Красный террор" был назван так не только по цвету флага, под которым он шел, но и по обилию крови, пролитой после свержения царизма.
В 1991 году Михаил Горбачев, как и Николай II, безропотно уступил своему окружению. Развал устоявшегося в СССР механизма госуправления привел к возникновению множества "горячих" точек на постсоветском пространстве, хотя в целом замена властных структур прошла, конечно, более мирно, чем в 17-м году. Впрочем, страсти до сих пор улеглись не всюду. Революции, отличаясь лишь по цвету флагов и символов, происходят с удивительным постоянством, потрясая народы, но отнюдь не решая их проблем.
Революции -- это не рецепт на лекарства, а хирургическая операция, причем без каких-либо гарантий на будущее. Через это в свое время прошли едва ли не все страны. Но некоторые из них продолжают решать свои проблемы, вызывая стихии, а другие, поставив на главных площадях памятники своим давним вождям, необходимые в государстве преобразования совершают посредством цивилизованных дискуссий, поэтапно и плавно.
Чтобы подняться -- не обязательно ведь перед этим падать.
