Главной международной новостью уходящей недели стало неожиданное решение о выводе российского контингента из Сирии. Решение, похоже, стало неожиданным не только для простого обывателя, но и для части правящих кругов РФ. Ведь еще буквально накануне министр иностранных дел С. Лавров делал громкие заявления о том, что вывод российских войск из Сирии произойдет только после окончательного разгрома международных террористов, в частности ИГИЛ. Информационная кампания в российских СМИ по освещению военной операции в Сирии также совершенно не предвещала столь крутого поворота событий. В результате общество оказалось не подготовленным к этому неожиданному решению и встретило его с недоумением.
Речь не идет о полном выводе российской группировки из Сирии. За РФ сохраняются военные базы в Тартусе и Хмеймиме, останутся и иные каналы оказания военной помощи правительству Асада. Нельзя исключать, что громкое заявление было в большей степени рассчитано на медиаэффект, нежели речь идет о действительно серьезном сокращении российского присутствия в Сирии.
Официальная версия, что вывод российской авиационной группировки обусловлен решением основных задач, вызывает вопросы. Задача по разгрому основных террористических группировок, таких как ИГИЛ или «Ан-Нусра», по-прежнему далека от решения, и, более того, режим перемирия на эти группы не распространяется. Что касается национальных интересов России, которые она преследовала, вступая в сирийский конфликт, то здесь успехи также выглядят весьма половинчато.
Думается, основной задачей для России было военно-политическое закрепление на Ближнем Востоке, и правительство Башара Асада в этом контексте рассматривалось как гарант российских интересов. Военная база в Тартусе играет важную роль для усиления военно-морского присутствия РФ в Черном море и восточном Средиземноморье. После присоединения Крыма к РФ, когда были сняты ограничения на развитие Черноморского флота, обусловленные неопределенностью перспектив его базирования в Севастополе, попытка усилить военно-морское присутствие в восточном Средиземноморье выглядит вполне закономерно.
Важной составляющей российского участия в сирийской операции были и соображения международного престижа. Российское вмешательство в сирийский конфликт поломало планы западных игроков и Турции по переустройству Сирии «без Асада». Теперь Б. Асад вновь полноценный участник переговорного процесса, а Россия заявила о себе как о влиятельной международной силе, с позицией которой необходимо считаться. Не менее значимым был и демонстрационный эффект от использованных в Сирии российских вооружений.
В то же время говорить об однозначном успехе российской военной миссии в Сирии, очевидно, преждевременно. Позиции Б. Асада, безусловно, укрепившиеся благодаря российской военной поддержке, тем не менее все еще остаются достаточно зыбкими и неопределенными. Военное сопротивление радикальных исламистских группировок, которые продолжают контролировать значительную часть сирийской территории, не сломлено, и собственных сил на разрешение этой задачи у Асада не хватит. Что касается переговоров с так называемой умеренной оппозицией и дальнейших принципов посткризисного устройства Сирии, то здесь также все очень туманно, и сокращение российской группировки может не лучшим образом сказаться на позициях Асада.
Что же подвигло российское руководство на этот неожиданный для многих шаг именно сейчас? В принципе, российская сторона изначально заявляла, что не планирует долговременного военного участия в сирийском конфликте, тем более что негативный опыт Афганистана и увязания в «чужой» войне еще свеж в памяти. Военное присутствие в Сирии – весьма затратное мероприятие, ложащееся бременем на российскую экономику, которая и без того переживает не лучшие времена. К тому же, помимо позитивных моментов, которые Россия пыталась извлечь из своего участия в сирийской кампании, стали очевидны и негативные последствия. В первую очередь это испорченные отношения с Турцией. Интересы России и Турции в сирийском вопросе разошлись кардинально: это связано и с судьбой
Б. Асада, последовательным противником которого является Анкара, и с болезненным для Турции курдским вопросом. К тому же Анкаре не могла понравиться сама по себе перспектива усиления российского присутствия на Ближнем Востоке.
Обострение российско-турецких отношений, учитывая военный и экономический потенциал Турции, стало важным сдерживающим фактором для России, и сворачивание военного присутствия в Сирии вполне может быть направлено и на то, чтобы не допустить военной конфронтации с Турцией.
Очевидно, Москва рассчитывает вести свою дальнейшую игру в Сирии при помощи преимущественно дипломатических инструментов, тем более что необходимые предпосылки для этого были созданы. Насколько успешной будет эта игра, покажет время.
shimoff@rambler.ru
