Что в объедках наших предков?

Порой поражаешься, каких высот достигла современная научная мысль. Взять, к примеру, палеонтологию, которая изучает доисторических животных. Ведь динозавры погибли не один миллион лет назад, а ученым удается не только восстановить внешний облик этих гигантов, но и воспроизвести их образ жизни. В некотором смысле проще тем, кто изучает не окаменелые останки «зверья», давно исчезнувшего с лица Земли, а проводит исследования полуископаемых, то есть до конца не минерализовавшихся животных, а точнее, того, что от них осталось. В Беларуси такую научную работу впервые начали проводить в середине 80-х годов прошлого века. Сначала внимание ученых привлекали дикие копытные животные, остатнки которых довольно часто попадались археологам в культурном слое изучаемых ими поселений. Постепенно находки для идентификации передавались в Институт зоологии Национальной академии наук Беларуси, где над ними корпели уже другие ученые — палеозоологи. Но как оказалось, среди найденных останков преобладали рыбьи кости, вследствие чего в республике начала активно развиваться наука палеоихтиология, изучающая древних рыб. Можно сказать, что она имела и большую практическую пользу. Например, археологи, зная, сколько рыбы вылавливалось нашими предками, могли более-менее точно судить о численности населения древних поселений. — По находкам останков рыб в культурных слоях городищ напрямую можно судить об уловах древних людей. Ведь рыбу съедали обычно на месте, вывоз ее практически отсутствовал. Лишь однажды нам попалась кость трески, вероятно, привезенной кем-то из купцов. Преобладают же местные виды — судак, щука, лещ и другие, — рассказывает сотрудник лаборатории ихтиологии Института зоологии НАН Беларуси Александр Зубей. — Принадлежность находки к тому или иному виду определяется методом подбора к ней эталонов костей или чешуек современных рыб. При этом можно определить не только то, карась это был или сом, но и возраст, а также размер рыбы. Археологи в свою очередь дополняют такую информацию данными о месте находки и ее возрасте. Наибольшей гордостью отечественной палеоихтиологии является коллекция полуокаменевших останков рыб и рыболовных снастей городища Масковичи, расположенного между двумя Браславскими озерами — Недрово и Неспиш, которая лишь немного уступает аналогичной коллекции древнего Новгорода, самой значительной на территории Восточной Европы. В XI—XIII веках в Масковичах располагались мощная крепость и пограничная фактория Полоцкой земли. Интересно, что именно здесь, среди прочих находок, был обнаружен экземпляр кости, не подходивший ни к одному из современных видов рыб. В результате кропотливой работы с литературой выяснилось, что это покровная кость, принадлежащая атлантическому осетру. В реки Неман и Западная Двина он заходил из Балтийского моря. А так как останки этой рыбы находились и в городищах Старый Замок в Гродно, Муравельник в Волковыске и некоторых других, то можно предположить, что на обеденном столе наших предков атлантический осетр не был в диковинку. Сегодня же этот вид в Европе практически не встречается. Последний раз атлантический осетр был выловлен в 1948 году в Рейне, а потом, как считают ученые, навсегда исчез. Что касается черноморско-азовского осетра, то в раннем и позднем Средневековье для жителей белорусского Приднепровья он и вовсе был обычным промысловым видом. Его останки были найдены при раскопках таких городов, как Туров, Пинск, Мозырь, Слуцк, Могилев, Петриков. Есть основания предполагать, что этот вид осетра, заход которого на территорию Беларуси навсегда прекратился после постройки в 30-х годах плотины Днепрогэс, по весу занимал первое место в уловах, опережая даже сома. — Ничего удивительного — длина этой рыбы может достигать 3 метров, а вес — около 200 килограммов. Из других экзотических нынче рыб семейства осетровых наши предки ловили и употребляли в пищу севрюгу, останки которой найдены при раскопках Мстиславского городища (датируются X—XIII вв.), Туровского костела (XVI век) и городища Свислочь, расположенного в месте слияния Свислочи и Березины, — говорит Александр Зубей. Любопытно, что при этом ни один из летописцев, писавших о рыбном лове, вовсе не упоминает об икорном промысле, активно развивавшемся, к примеру, в дельте Волги. Да и значительная часть самих осетров тоже уходила на «экспорт». Например, рыбу, добытую в Припяти, в районе Мозыря, вывозили на рынки Киева, а браславскую — в Ригу. Сегодня же понятия осетр и Беларусь, по словам Александра Зубея, взаимоисключающие друг друга. Всему виной интенсивный промысел неполовозрелых особей в море и строительство ГЭС, плотины которых перекрыли проход производителям к традиционным нерестилищам. Такая же судьба постигла и лососевых, которые хотя и заходят сейчас на территорию республики по Вилии из Балтийского моря, но только единичными экземплярами. А вот в XVI веке лососей было навалом, так как их останки найдены, к примеру, в Гродно, а также Волковысском замке. Здесь же обнаружены кости и еще одного, по-видимому, исчезнувшего в Беларуси вида – европейского сига. Вообще, Волковыск уникален тем, что это единственный древний белорусский город, где находок останков дичи (зубра, лося, бурого медведя, тарпана) больше, чем тех, которые принадлежали домашним животным. Видимо, потому, что любили местные жители поохотиться, слово «волк» в названии города не случайно. И еще один любопытный факт: на территории Волковысского замка в 1969 году была найдена кость павлина, датированная ХII веком. Неужели и эта диковинная птица водилась в то время в наших краях?