"Черные метки" на Красном

Много раз проезжая электричкой из Минска в Молодечно, знать не знал, что станция Уша - и есть то самое местечко Красное. А недавно пригласил меня туда пенсионер и пчеловод Александр Харитон - человек неравнодушный, хранитель и собиратель памяти о местечке и его людях. С ним мы и отправились по скорбным местам массовых расстрелов мирных граждан и советских военнопленных в годы Великой Отечественной войны.

Костер в еврейском квартале

Адрес в шесть строчек: "Могила жертв фашизма. Деревня Красное, улица Набережная, между домами N 16 и 18. Похоронены две тысячи мирных жителей еврейской национальности, которых немецко-фашистские захватчики расстреляли 15 марта 1943 г. В 1963 году на могиле поставлен обелиск". Авторы изданной в 1995 году энциклопедии могли и не знать, что скромный цементный обелиск, установленный в 1963 году, уже заменен гранитным памятником. И первый, и второй - простыми людьми, помнящими о трагедии. Находится нынешний памятник фактически среди крестьянских огородов, рядом с полуобвалившимися сараями...

Из рассказа свидетеля расстрела евреев и их сожжения Ростислава Юльяновича Киселя: "Район, где устроили в самом начале войны гетто, состоял из еврейских домов, лавок. Людей, что были в гетто, гоняли на работы - на железнодорожную станцию, на лесопилку, в лес, который окружал местечко со всех сторон. Часто узники работали без всякой охраны, но, кажется, никто не убегал".

Так и жили евреи в Красном, многие - в своих же домах 20 с лишним месяцев войны. Гетто сразу же было ограждено колючей проволокой. Но контакты с местечковцами продолжались. Особенно - по ночам. Изможденные, изголодавшиеся люди искали у односельчан сочувствия, помощи, просили поесть. Находились смельчаки, которые забирали к себе детей. "Неподалеку от нас, - вспоминает Ростислав Кисель, - люди приняли сына знакомого еврейского кузнеца Оскара. Отец мальчишки так и сказал, что, мол, их, узников, должны убить, так пусть хотя бы сын уцелеет. А вскоре кузнец пришел, чтобы забрать Оскара. Сказал, что нет, убивать не будут. Через два дня - страшный расстрел..."

Ночью, в канун расстрела в гетто, кто-то спрятался в склепах, кто-то попытался убежать. Утром несчастных выстроили у тока (гумно, где обычно молотили снопы). Пулеметчики засели в нескольких точках. Перед этим команда немцев прошла по домам. Заглядывали во все углы, открывали сараи, залезали в склепы. Многие солдаты были пьяные. "Я сидел у окна, из которого были видны и горка, где стоял ток, и столпившиеся евреи... Страшно было слышать крики. Страшным казался и треск пулеметных очередей. Вдруг вдалеке показалась фигура то ли солдата, то ли офицера. Он повернулся в сторону нашего дома, поднес к глазам бинокль. И поднял пистолет... Я даже не успел отпрянуть от окна. Хорошо, что пуля попала в стену, а не в стекло..." - вспоминает Ростислав Юльянович.

Не менее страшной оказалась и следующая ночь... Нескольких человек немцы сразу не расстреляли, составив из них рабочую команду. Местечковцы видели из своих огородов, как доктор Гиршовский, а с ним маляр сносили расстрелянных в гумно, укладывали их штабелями. У доктора Гиршовского были расстреляны жена, дочь. Наверное, и их он, ожидая свою близкую смерть, занес в гумно. Затем гумно подожгли. Дым, "смурод" стояли в околице несколько дней... Люди закрывали печные юшки, чтобы гарь (обратное движение!) через "комiны", дымоходы не попадала в хаты.

А кто-то и вечером, и ночью устремлялся в пустой еврейский квартал - искали золото, дорогие вещи, подбирали одежду. Были среди сельчан и мародеры...

Дважды выживший

В том страшном аду выжил благодаря чуду и доброй белорусской семье еврейский мальчишка Семен Грингауз. Прятали его вместе с матерью Маковские. А затем на санях в соломе вывезли из местечка, помогли попасть в партизанский лагерь в Илье. После войны Семен Грингауз закончил два института. В Илье и учительствовал. Потом уехал в Израиль. Через несколько лет в Красном услышали, что их земляк стал майором израильской армии и убит на войне с арабами. Пока Семена Кусилевича Грингауза вспоминали и как земляка, и как израильского майора, он возьми да снова появись в Красном. Буквально несколько лет назад Грингауз приехал к месту трагедии вместе с израильскими студентами. Привез с собой режиссера, который снял о трагедии в Красном фильм. Добился Семен Кусилевич и установки нового памятника. Вот только место расстрела и сожжения обустроить не удалось. По-прежнему по праху ходят, топчут его ногами. Тропинка из соседнего дома как раз по участку, где зарыт был пепел людской, ведет к колодцу, к сараям.

Безвестные могилы

Идем по Красному дальше. На улице Железнодорожной взбираемся на возвышенность. На горочке - обелиск. Александр Харитон рассказывает, что здесь находится могила советских военнопленных. Говорят, что похоронено более 800 человек. Рядом до июня 1944 года действовал концлагерь. Пленных водили на работы на станцию, лесопилку закованными в деревянные колодки. Изможденные красноармейцы еле переставляли ноги. В первые месяцы войны люди часто выкупали солдат. Приносили охранникам золотые монеты и приглянувшегося солдата забирали. Старались жители Красного и подкормить пленных, хотя у самих изобилия не было. Узники просили людей: "Нам не надо хлеба, муки, дайте отрубей, бульбы с шалупайками. Главное, чтоб побольше, мы все съедим..." А еще пленные боялись, что еду получше (в 1943 - 1944-м лагерь охраняли власовцы) заберет охрана... Пленных не расстреливали - их убивали голод и болезни.

"Мертвая" земля

А вот бывшая территория еще одного концлагеря. О нем молчат энциклопедии. Все меньше жителей Красного и соседних Канчан вспоминают о нем. Правда, в прошлом году (в силу настойчивых обращений в Министерство обороны того же Александра Харитона) были проведены частичные раскопки. На месте захоронения расстрелянных военнопленных найдены останки.

История лагеря, который, по рассказам очевидцев, численностью узников значительно превышал тот, что устроили немцы со стороны улицы Железнодорожная, состоит из двух частей. Первая - история самого лагеря. Вторая - история отношения к лагерю, к памяти о советских военнопленных, содержавшихся в этом месте. Разыскать его вовсе не сложно. Хотя и не обозначен этот лагерь на карте мемориальных мест Минщины. Представьте себе довольно известную дорогу Минск - Нарочь. Переезжаете так называемый Зеленый мост через речушку Уша. Налево в бывшем карьере находится кафе "Адпачынак". Адрес можем уточнить и по-другому: Красненское лесничество, обход N 1. Над кафе - сравнительно молодой лес. А пройдете еще сотню шагов - и окажетесь на месте бывшего фашистского концлагеря. Здесь в разные годы пытались сеять рожь, сажать картофель. Ничего из этого не получилось. Как-то "мертвую" землю отдали рабочим Красненского консервного завода. Только год люди и выдержали, затем от бесплодной земли отказались. А несколько десятилетий назад здесь высадили лес. Как будто хотели спрятать, прикрыть место... В общем-то понятно, что не должна земля пустовать. Но для местного начальства эта территория и не могла быть территорией памяти. Есть версия, что будто из этого лагеря вербовали солдат в "Русскую освободительную армию" генерала Власова. Вот и забыли о концлагере, потому что так было удобнее.

Что же в действительности произошло с пленными? У доктора исторических наук Геннадия Кохановского в книге о Красном есть такое свидетельство: "Среди красноармейцев велась агитация о переходе в армию Власова". И... все. Люди, которые живут сегодня в Канчанах (поговорить довелось с 90-летней Любовью Антоновной Козел, а также с Ниной Игнатьевной Борисевич), вспоминают, что лагерь был разделен колючей проволокой на две половины. В одной, когда уже Красное освободили (туда особенно часто заглядывали дети), вероятно, условия содержания были несколько лучше. На двухъярусных нарах лежала солома. Везде в бараках валялись бумажные мешки, которые использовали вместо одеял... Люди помнят, что на некоторых местах захоронений, расположенных вблизи бараков, стояли деревянные кресты. Кто их поставил - не помнят. Как не помнят и того, когда эти кресты исчезли. Возможно, их установили только там, где хоронили пленных, согласившихся перейти к "власовцам" (в начале 1944 в лагере свирепствовали то ли тиф, то ли другая эпидемия)? Возможно, рядом с общей могилой, куда сбрасывали расстреляных, были еще и могилы охраны. Пока что больше вопросов, чем ответов. Кто знает, может быть, до конца так и не удастся ответить на них. Но даже это никому не мешает цивилизованно обозначить место общей беды, страшной человеческой трагедии. А не только - мертвой землей беспамятства.