Одно из моих самых сильных впечатлений последнего времени — новый фильм Павла Лунгина «Дирижер». Эту драму о гордыне и расплате за нее должен посмотреть каждый, кто отслеживает не только скидки в ближайшем супермаркете, но и новинки кино. В этой картине режиссерский почерк Лунгина достиг новых высот: в нем нет назидательности «Острова», гротеска «Свадьбы» или плутовства «Бедных родственников». Лунгин, несмотря на камерность сюжета, создает в «Дирижере» уверенными и скупыми мазками эпическую драму, оставляя зрителю шанс в финале картины испытать катарсис.
Один из продюсеров «Дирижера», известный кинодеятель Саша Клайн, по инициативе Израильского культурного центра при посольстве Государства Израиль в Беларуси недавно приезжал в Минск, чтобы встретиться с белорусскими коллегами, провести переговоры с руководством киностудии «Беларусьфильм», встретиться со студентами академии искусств и педагогического университета.
В нашей беседе с г–ном Клайном мы затронули тему не только кино, но и культуры в целом, вопросы перспектив сотрудничества Беларуси и Израиля.
— Господин Клайн, для вас картина «Дирижер» в первую очередь о чем?
— Лучше всего ее смысл выражает фраза: «За все нужно платить». Все наши поступки и дела где–то записываются и засчитываются. При этом «Дирижер» — это фильм, в котором нет жирной точки или восклицательного знака. Он завершается многоточием, как и сама жизнь.
Знаете, есть киноработы, в сценарии которых не угадывается экспрессивность, она вдруг потом вырастает на экране. Здесь же масштаб истории, ее трагизм был понятен с самого начала. Для меня было очень интересно показать человеческую драму, глубокие переживания героев на фоне современного Иерусалима, а не снять очередную «открыточную» историю. Кроме того, надо знать Лунгина: иногда сценарий менялся на ходу. Участвовать в разговорах с Павлом Семеновичем, как и что повернуть, и в соответствии с новой задачей в течение 24 часов найти новую съемочную площадку и нужных актеров — поверьте, для продюсера интересная задача.
— Как вам кажется, почему на главную роль Лунгин пригласил любимого актера театрального классика Някрошюса — Владаса Багдонаса?
— Багдонас потрясающе умеет молчать в кадре. Он один из немногих актеров, который может молчанием выразить очень многое. У него очень сильное лицо. Владас может держать крупный план не 10 секунд, а минуту или даже полторы. Таких актеров сейчас очень мало.
— Вы познакомились с Лунгиным на проекте?
— Нет, мы знакомы уже лет 10 — 12. Он был в составе Московского международного кинофестиваля, а я тогда же снимал документальный фильм об одной израильской актрисе, которая тоже работала в жюри ММКФ. Помню, на первой же встрече с Павлом Семеновичем он поразил меня глубоким интеллектом.
— Господин Клайн, что вас привело в Беларусь?
— Захотел поделиться опытом с белорусскими коллегами, рассказать о том, как работают кинематографисты Израиля, встретиться с вашими студентами, понять, чем они живут. Можно сказать, что это сугубо профессиональный визит.
Когда–то мы уже пытались снять совместный проект с киностудией «Беларусьфильм», но по разным причинам он не состоялся. Сейчас вновь будем искать точки соприкосновения для того, чтобы объединить наши усилия. На мой взгляд, наши кинематографии действительно похожи. У нас много общего. Только за последний год в Беларусь приехали 3 киногруппы из Израиля. Они продуктивно у вас снимают, потому что наши страны объединяет общая история. Да, к великому сожалению, это в основном катастрофы и трагедии. Но эта связь нерасторжима.
В последнюю волну эмиграции, которая началась с 1989 года, по оценкам экспертов, в Израиль приехало около миллиона человек, из них 13% — из Беларуси. Отсюда родом первый президент Израиля Хаим Вейцман и нынешний президент Израиля Шимон Перес.
— Как вам кажется, голливудская модель кинематографа с ее жестким ориентированием на прибыль, правом продюсера на окончательный монтаж применима для наших кинематографий?
— Даже в США есть два вида кино — независимое и мейнстрим.
— А разве независимое американское кино сейчас не сдает свои позиции?
— Нет, наоборот. В силу того, что представители мейнстрима обязаны работать в своей стране, независимые кинематографисты процветают. Ведь они не обязаны снимать в США и могут работать в Европе, где все расценки гораздо ниже.
— В какой форме, на ваш взгляд, сейчас находится израильский кинематограф?
— 1 января 2001 года в Израиле был принят закон о поощрении и государственном субсидировании кино. Он схож с решением, которое недавно было принято и в Беларуси. И эта форма субсидирования заложена в государственный бюджет. На данном этапе сумма составляет 64 миллиона шекелей в год. Учитывая поддержку Иерусалимского муниципального фонда, который поощряет создание картин об Иерусалиме, выделяя ежегодно 8 миллионов шекелей, плюс деньги общественных фондов, можно сказать, что в итоге на кино выделяется около 80 миллионов шекелей (чуть больше 20 миллионов долларов). Отсюда и производство. Только в прошлом году от нашей страны 35 фильмов было послано на соискание премии «Оскар».
— Кто–то прошел в шорт–лист?
— Да, последние 3 года наши картины входят в итоговый лист «Оскара» в номинации «Лучший фильм на иностранном языке». В этом году туда попала лента «Сноска». Она была одним из пяти номинантов. В прошлом году эта картина удостоилась приза за лучший сценарий в Каннах. Думаю, вы наверняка знаете и такие нашумевшие израильские картины, как «Вальс с Баширом» или «Визит оркестра». Последний, к сожалению, не вошел в шорт–лист «Оскара» в силу того, что по правилам фильм в этой номинации должен содержать не менее 51% иностранной речи. А в «Визите оркестра», просто по сценарию, герои говорят между собой на английском.
Так что я бы сказал, что израильское кино сегодня получает широкое международное признание. Идет огромнейший всплеск. Наши картины становятся призерами и американской премии «Эмми» — это телевизионный эквивалент «Оскара».
— Один из ваших фильмов был посвящен Ицхаку Рабину. Вам легче работать с реальными людьми, известными политическими деятелями или наблюдать за суетным ежедневным потоком жизни?
— Никогда просто не наблюдаю. Из потока жизни стараюсь вычленить главное. А фильм об Ицхаке Рабине мне очень близок. За него я получил премию «Офир» — это наш израильский «Оскар». Это фильм о последнем месяце жизни Рабина, рассказ его родственников, окружения. Там используются некоторые архивные кадры. Сейчас показываю его своим студентам в Иерусалиме как пример фильма, в котором нарушены все правила, объясняя им: «Я учу вас законам кино, но если знаешь, как их ломать, то иногда можешь получить и хороший результат».
Я сделал огромное количество документальных картин. Последняя, например, о «черном» рынке урана в Конго. О том, с какой легкостью там сегодня можно купить уран. Какие–то эпизоды снимали скрытой камерой.
— Не боялись, что могут возникнуть какие–то неприятности?
— Волков бояться — кино не снимать. Адреналин — это часть профессии. К тому же я до сих пор ощущаю себя еще и репортером. Ведь мое первое образование — факультет журналистики Ленинградского университета. А отличительная черта журналистов — не боясь ничего, коллекционировать людей, судьбы, ситуации. Мы всегда в работе. Твой рабочий день составляет 24 часа в сутки, 7 дней в неделю. И в этом есть и хорошие, и плохие стороны. Тебе постоянно надо искать темы, смотреть на мир открытыми глазами.
— У вас есть любимые режиссеры?
— Вряд ли. Я никогда не сотрудничал с одним постановщиком, видел разные стили, почерки и характеры. Работал вторым режиссером у Георгия Данелия на картине «Паспорт», даже исполнил там небольшую роль. Делал кино с Роланом Быковым, Элемом Климовым, правда, наш проект «Мастер и Маргарита» так и не реализовался. Зато экранизировать булгаковский роман получилось у Юрия Кары, с которым я тоже работал на «Мастере...». Видите, это огромнейшая режиссерская плеяда. И у всех можно было чему–то поучиться.
