Выдержки из стенограммы обсуждения проекта бюджета на 2017 год

Внимание многих сейчас приковано к обсуждению бюджета страны на следующий год. Оно и понятно: от окончательного решения зависит, сколько денег пойдет на социальный сектор, на оборону, на развитие промышленности, какие отрасли и направления получат поддержку и как это скажется на нашей с вами повседневной жизни. Накануне состоялось «нулевое» чтение проекта бюджета, в котором участвовали Премьер-министр Андрей Кобяков, руководители профильных министерств и члены обеих палат Парламента. Об этом мы недавно писали, отмечая, что дискуссия получилась заинтересованной и принципиальной. Предлагаем вашему вниманию самые острые, по мнению редакции, моменты обсуждения и реплики.

— Глава государства в своих выступлениях неоднократно говорил о целесообразности введения моратория на изменение налогового законодательства. Тем не менее ежегодно в Налоговый кодекс вносятся изменения и дополнения, порой не улучшающие положение налогоплательщика. Так, в части второй пункта 4 статьи 63 Налогового кодекса предлагается снизить порог численности работников организации для целей обязательного электронного декларирования с 15 до 10 человек. Однако в декабре 2015 года в эту норму уже вносились изменения, и цифра изменилась с 50 человек до 15. Скажите, чем вызвано и насколько обосновано внесение через 9 месяцев такого изменения? Является ли оно столь необходимым для юридических лиц с незначительным штатом работников, когда на счету у них каждая копейка? Может, все-таки будет справедливо предоставить им возможность подавать декларацию как на бумажном носителе, так и в электронном виде?

— Что касается неизменности налогового законодательства, то я бы хотел обратить внимание на то, что Главой государства было обозначено, что в течение финансового года не меняются правила игры и не вносятся изменения в налоговое законодательство. И мы в принципе стараемся этого и придерживаться. Теперь что касается снижения критерия. Мы активно стараемся развивать интернет-взаимодействие с субъектами хозяйствования. На наш взгляд, они в первую очередь заинтересованы, чтобы подключиться к электронному декларированию. Я хочу обратить внимание, что вот этот ключ, который является электронной цифровой подписью, позволяет не только подавать электронную декларацию, но и взаимодействовать практически со всеми госорганами. Поэтому для субъекта хозяйствования, на наш взгляд, безусловно, это плюс. Если говорить про налоговые органы, я приведу такие цифры. У нас порядка 85 процентов юридических лиц и 77 процентов индивидуальных предпринимателей уже подключились к электронному декларированию. Для нас, скажем так, это не какая-то там большая проблема, потому что уже практически все подключились. Но мы считаем (и практика показывает), что когда мы закладываем в нормативные документы вот такие нормы, это подталкивает субъекты хозяйствования все-таки к более активному использованию интернет-технологий.

— Снижение порога численности чем вызвано? Было 50, стало — 15, через 9 месяцев мы уже до 10 снижаем. Потом через 9 месяцев мы еще до трех, до двух снизим? Ведь это все деньги. Сколько стоит получить вот эту личную цифровую подпись?

— Электронная цифровая подпись на два года стоит 800 тысяч старыми, или 80 рублей. Поэтому если мы говорим о каких-то больших деньгах, то это смешно.

— Так это последний вариант — 10 человек или еще будет снижение? 

— То, что в проекте кодекса, — 10 человек.

— Наталья Васильевна, мы должны стремиться к тому, чтобы вообще все декларирование осуществлялось только в электронной форме. Только в каких-то исключительных случаях это будет делаться в бумажном и в другом виде. Мы уже в XXI веке. 

— Владимир Викторович, вопрос к вам (министру финансов. — Прим.). Почему в нашей стране страхование автотранспортных средств привязано к евро? Ведь заработную плату граждане получают в национальной валюте и не эквивалентной заработной плате граждан европейских стран. 

— Мы эти вопросы неоднократно рассматривали. На сегодня парк автомобилей у нас иностранного производства, и страховое возмещение, которое осуществляется страховщиками, также связано с тем, что нужен ремонт, замена деталей. Это связано с ценами, которые также выражены в иностранной валюте. Поэтому в настоящее время мы пока еще привязаны к евро. Но стоит задача в ближайшие год-два в рамках нашей программы планомерной дедолларизации экономики уйти от иностранной валюты и в этих отношениях. 

— И еще я добавлю. На фоне того, что все-таки мы запустим собственное производство легковых автомобилей. Вот с 1 января 2017 года в районе Жодино должен запуститься белорусско-китайский завод «БелДжи». 60 тысяч автомобилей в год. Буквально при совсем небольших вложениях это может быть и 120 тысяч. Очень современное и серьезное предприятие. Автоматизированные, роботизированные линии: сварка, окраска, отделка, сборка, регулировка. Все это будет на серьезном, высоком уровне. И степень локализации там будет: с 1 января 2017 года — не менее 30 процентов, и с 1 июля 2018 года — не менее 50 процентов. Это тоже дополнительный фактор для того, чтобы уходить в том числе от долларовой привязки и по этому направлению.

— У меня вопрос к Владимиру Викторовичу Амарину. У нас в Законе «О республиканском бюджете» ранее было закреплено понятие «выделение средств на нужды столицы». Его исключили сейчас. Мы говорим о том, что введено такое понятие, как «снятие трансферта». Тем более что в 2016 году это 29 процентов, то есть фактически каждый третий рубль снимается. Если посмотреть по сравнению с прошлым годом, то он вырос практически в 2 раза. На 2017 год опять те же самые 26—29 процентов снятия трансферта намечены. Во-первых, до сих пор нет понятного алгоритма, каким же образом все-таки рассчитывается снятие трансферта, а во-вторых, я хочу заметить, что только в прошлом году для учреждений здравоохранения города было снято порядка 400 млрд белорусских рублей. Это привело к торможению в реконструкции таких знаковых для города объектов, как онкологический диспансер, 4-я, 6-я, 9-я клинические больницы. 

Я хочу сказать, что я, как депутат пятого и шестого созывов, постоянно сталкиваюсь с такими вопросами, когда население поднимает проблемы по реконструкции учреждений здравоохранения и затягиванию сроков. На мой взгляд, снижение темпов реконструкции учреждений здравоохранения может привести к угрозе консервации этих объектов. И оно идет вразрез с поручением Президента, которое Александр Григорьевич высказал в Послании к белорусскому народу и Национальному собранию в 2012 году, о модернизации и реконструкции материально-технической базы учреждений здравоохранения, которое находится на контроле. Спасибо. 

— У вас многогранный вопрос. Что касается реконструкции учреждений здравоохранения. Я уже говорил в докладе, еще раз обращу внимание, что капитальные вложения по бюджету города Минска как в текущем году, так и на 2017 год существенно превышают капитальные вложения республиканского бюджета, то есть госинвестпрограммы. В 2 раза сегодня превышают также капитальные вложения по всем местным бюджетам областей. То, что не хватает средств на отдельные объекты, наверное, их всегда не хватало. Другое дело, как приоритезировать эти объекты. В этой части я бы так ответил. 

Что касается изъятия трансферта, я говорил в докладе, подробно на этом остановился. С 2014 года в рамках той экономической ситуации, в которой мы оказались, в том числе и из-за влияния внешних факторов, мы были вынуждены в целях бюджетного регулирования произвести изъятие из высокодоходного бюджета города Минска, в который налоги платят все головные организации, банки и головные компании других организаций. Это было сделано вынужденно для того, чтобы обеспечить достаточным бюджетным финансированием общегосударственные нужды. И трансферт изымается с 2014 года. Мы предлагали, учитывая, что ситуация носит постоянный характер, это урегулировать в рамках изъятия этих средств. Это было более цивилизованно, не завышало бюджет города Минска в рамках установления отчислений, например, от подоходного налога и налога на прибыль из бюджета столицы. Такая практика в части отчислений 40—50 процентов подоходного налога существует в Украине, Польше, Венгрии, Великобритании. В этом нет ничего страшного. Но при этом бюджет города Минска был бы более понятен и прозрачен для граждан.

Тем не менее в ходе согласования этих показателей с руководством Мингорисполкома мы все-таки остались в тех рамках изъятий, то есть в рамках номинального трансферта. Мы его сохранили на уровне объема 2016 года, в уточненном объеме 2016 года, потому что он был увеличен в начале года исходя из того, что нужно было сбалансировать бюджет в связи с изменением внешних условий и так далее. Я думаю, вы это знаете. Поэтому, если говорить откровенно, мы, по идее, должны были бы его еще проиндексировать, хотя бы инфляцию, то есть на 12 процентов. Но мы оставили это изъятие стабильным.

Что касается того, что были деньги сняты с объектов здравоохранения в текущем году, то да, в рамках Указа Президента № 78 мы снимали ассигнования в первую очередь с капитальных вложений. До 50 процентов капвложений по бюджетам областей и республиканскому бюджету также с тем, чтобы сбалансировать бюджет, чтобы обеспечить текущее финансирование бюджетных организаций, в том числе и здравоохранения.

— Мы договорились о чем? Что есть еще статья 16 в бюджете, которая предусматривает, что в случае, если в бюджете будет более высокий уровень дохода, чем тот, который мы с вами спрогнозировали, то в первую очередь деньги пойдут: а) на науку (номер 1 стоит); б) Министерству обороны; в) на город Минск и его объекты здравоохранения и образования. Поэтому, коллеги, будут деньги — будем принимать такие решения. Владимир Викторович говорил об этом, вы, может, не обратили внимания, вот тут они с Минэкономики пусть разберутся, что такое базовый, что такое консервативный сценарий.

Вообще-то, насколько я понимаю, мы формировали бюджет исходя из консервативного сценария развития экономики и внешних условий. Там, где нефть — 35 долларов США, 75 — российский рубль и так далее. Но мы специально на это пошли в 2017 году... Вы помните, как мы начинали 2015 год, как мы начинали 2016 год... Как искали возможность быстренько консолидировать бюджет в связи с тем, что внешние условия... Мы думали 50 долларов США за баррель, будет там 63 рубля, российский рубль в течение 2016 года, а до сих пор 39 — нефть и под 70 — средний курс российского рубля за 8—9 месяцев. Поэтому мы были вынуждены сжимать срочные расходы, опять забирать везде капитальные вложения, у города Минска увеличивать трансферт и т.д. 

Поэтому, чтобы этого не повторять, в силу того, что внешняя ситуация отнюдь не стала более предсказуемой, мы уже взяли консервативный сценарий: 35 долларов США за баррель — нефть, 75 — российский рубль, ВВП в России меньше 100 процентов — и посчитали бюджет, который вам, собственно говоря, предложили на «нулевом» чтении для рассмотрения. Но мы предусмотрели специальную статью, что если будет больше (в тайне души мы надеемся, что будет больше), то мы четко написали, куда будем направлять. Если вас интересуют цифры, предварительные расчеты, в Минфине даже есть и цифры, сколько добавить максимум на науку, сколько — Минобороны… По-моему, им там всего 26 млн рублей нужно… Наука — там миллионов 100… А дальше — уже социальные объекты города Минска. Мы помним об этом. Но лучше так, чем в обратную сторону.

— Уважаемый Владимир Викторович, вы много останавливались на дорожном строительстве республиканских и местных дорог. Но у нас как-то не соблюдается пропорция распределения денежных средств. Когда мы принимали закон о госпошлине, был договор такой: 50 процентов будет идти на республиканские дороги, 50 процентов — на облисполкомы, на местные дороги. Но когда мы наблюдаем эту тенденцию, то распределение на местные дороги все меньше и меньше. В 2015 году — 43 процента, в 2016 — 40, в 2017 — 38,7. Я для коллег приведу соотношение. Всех дорог у нас в стране 86 тысяч. 

14 тысяч — республиканских, 72 тысячи — местных. И вот вы сказали, что у нас сегодня сокращение финансирования местных дорог — 16 процентов. Ну давайте возьмем по областям посмотрим. По Гродненской области уменьшилось финансирование за три года на 34 процента, по Брестской — на 29 процентов, по Витебской — на 25, по Минской — на 1 процент. 

Я к чему веду разговор. Сегодня 72 тысячи дорог на балансе местных дорог. Финансирование из всех источников на республиканские дороги, которых 14 тысяч идет где-то, я буду говорить в старых ценах, — около 9 трлн рублей. На местные дороги из всех источников финансирования идет всего лишь 1 трлн 600 млрд рублей. И просто еще приведу одну цифру. Если в былые советские времена ремонтировалось дорог (я приведу по Гродненской области, потому что мне ближе) 500—600 километров в год, то сегодня по области всеми видами ремонта ремонтируется всего лишь 80 километров. 

Конечно, в Гродненской области сегодня с учетом запасов гравия, камня все складывается нормально. Но не в Могилевской и Витебской областях, потому что там нет таких гравийных запасов. Вот если только зима будет хотя бы с месяц градусов 20—30 мороза, мы весной поймем, что такое местные дороги. Некоторые населенные пункты будут просто парализованы. Почему? Потому что за последние 15 лет гравийки практически со средним ремонтом, я не говорю, что капитальный ремонт и реконструкция вообще не проводились. Но есть у нас, допустим, 13 трлн рублей, ну давайте их просто пропорционально распределим. 

— Местные дороги — это полномочия местных органов власти и, соответственно, местный бюджет. Что касается распределения пошлины, местными бюджетами управляют местные органы власти, поэтому распределение средств также в их руках. Что касается распределения пошлины, то, значит, мы два-три последних года строили вторую кольцевую дорогу — это общереспубликанский объект. И если посмотреть объективно и с суммы пошлины в 322 млн рублей снять 112 млн рублей, которые требуются для погашения и обслуживания долгов для того, чтобы мы строили эту дорогу в те сроки, которые были поставлены нам, то распределение пошлины, оставшейся части, будет 60 на 40 в пользу бюджетов областей. Субвенции в бюджеты областей 124,8 млн рублей. Это 60 процентов от этой пошлины за вычетом второй кольцевой дороги. Поэтому такой подход. 

— Я думаю, что мало кого этот ответ удовлетворил. Но дело в том, что я хотел бы, чтобы вы услышали то, что сказал Владимир Викторович без такой эмоциональности. Понимаете, когда задумывался этот сбор (он задумывался, когда работала комиссия по стройке и Президент дополнительно поручил рассмотреть вопрос о дорожном строительстве), мы видели, что наш дорожный фонд пустой. Он ничем не наполняется. Вернее, его не было просто. Он сначала был, когда был от 1 процента перечисления, а потом, когда мы обороты и налоги отменили, его как такового не было. Просто шло финансирование по статьям бюджета. Мы настояли тогда, чтобы этот дорожный фонд был. И как элемент постоянного наполнения, гарантированный, ввели этот сбор за допуск транспортных средств к дорожному движению. И понимаете, когда было сказано, что он 50 на 50 будет (50 процентов на места, а 50 — в республику), с того момента как-то наши коллеги, и в облисполкомах в общем-то, решили даже те объемы финансирования, «дохлого» финансирования, которое было до введения, уменьшать. Рассчитывая его заместить этими поступлениями из уплаты пошлины на допуск. 

А когда была поставлена задача Главой государства сделать вторую кольцевую дорогу, конечно, долго крутили-рядили, но было принято решение использовать и эти средства как общенациональные для создания замыкания кольца с учетом серьезных перспектив и «Великого камня» (серьезное будет движение по логистике из латышских портов), и целого ряда моментов. Было принято такое решение. Поэтому здесь улица с двусторонним движением. С одной стороны, конечно, нам нужно не только было привлечь, а сейчас и рассчитаться по кредитам — вернуть деньги в Банк развития, которые были привлечены в ближайший год-два. Основные платежи будут в 2017 — 2018 годах с использованием пошлины по расчетам Банку развития. И дальше уже освобождается эта тема кольцевой дороги. 

Теперь о втором направлении. Конечно, надо и местным органам власти все-таки подумать, чтобы они оставили на дороги хотя бы то, что делалось до введения этой пошлины. Тогда в совокупности это будет больше. А так получается, что там уменьшили, здесь мы тоже забрали на кольцевую дорогу. И получилось то, что получилось. Это нехорошо. Но сейчас что-то поменять, допустим, на 2017 год... Вы знаете, конечно, вопросы местных дорог. Вы говорите про песчано-гравийную смесь. Я думаю, это только местные органы власти должны... Надо искать средства. Вы абсолютно правы. У нас есть. Мы сказали в статье 16, куда мы будем направлять дополнительные бюджетные источники. Я думаю, соответствующий загашник должны сделать и местные органы власти. Надо просто предложить, что при доходах больше, чем те, что спланировали в местные бюджеты (они тоже достаточно жестко спланировали свои бюджеты, исходя из наших подходов), их направлять, может быть, на то направление, о котором сказали. Но сейчас перераспределить средства на дороги... Тут уже все рассчитано на 2017 год и даже на перспективу на 2018 год. Именно той пошлины, о которой мы говорили.

— Андрей Владимирович, я все понимаю. Мое такое предложение. Вот выделено, допустим, на область 300 млн рублей, их надо так распределить, чтобы на первый квартал 25 процентов, на второй квартал — 25 процентов, на третий квартал — 25 процентов и на четвертый квартал — 25 процентов. У нас же как получается. На первый квартал 10 процентов, на второй — 12 процентов, на третий квартал — 28, а на четвертый — 40. А почему? Потому что Минфин понимает, что если вдруг не сложится бюджет, значит, тут... А когда приходит декабрь и дают той дорожной организации, допустим, 30 млрд рублей, и выполни, когда ты асфальт уже не положишь. Надо, чтобы хотя бы те деньги, которые есть, четко распределялись. Просто неритмичная работа и дерганье коллективов. А все-таки ни много ни мало, а работает в каждой области 2,5 тысячи человек. Если мы этих людей лишимся, мы их не найдем. Потому что сегодня тракторист на МТЗ, я не говорю, на автогрейдере, на всю сложную дорожную технику... Хотя бы была ритмичность финансирования.

— По ритмичности... Что касается пошлины, то пошлина в виде субвенции передается в местные бюджеты, во-первых, исходя из поквартальных поступлений пошлины в республиканский бюджет, и второе — учитывается сезонность. Мы всегда, если надо, помогаем областям. И в первом квартале, когда зима и требуются средства, либо это не первый, а второй квартал, когда необходимо приступать к работам...

— Владимир Ильич, давайте вот что, услышим то, что было сказано Валерием Владимировичем. На вопрос распределения давайте посмотрим с точки зрения разбивки поквартальной. То есть все-таки мы с вами спланировали бюджет достаточно жестко, поэтому вероятность его исполнения намного повышается, чем то, если бы мы, допустим, раздули его с точки зрения наших благих пожеланий, с точки зрения возможности формирования. Во-вторых, у нас уже выработалась вполне внятная сезонность по поступлениям пошлины. Она более или менее равномерна... Примерно равномерна. Поэтому вы как-то более-менее дайте расклад для того. Согласуйте с дорожниками по местным работам, чтобы не было так, что 5 процентов — первый квартал, а потом 45 (условно) — четвертый квартал.

— Но я же говорю, что мы четко выдерживаем поквартальные поступления пошлины и пошлина идет на строительство дорог и реконструкцию. На содержание же дорог идут средства местных бюджетов. Там сезонность другая. Там первый квартал — зима, четвертый квартал — тоже зима. Там нужно больше...

— Так, сядьте и распишите.

— Рассматриваемые сегодня законопроекты, и Закон о республиканском бюджете и изменения в Налоговый кодекс, конечно, как и вся законодательная база, должны быть направлены на достижение целей и приоритетов, определенных на Всебелорусском собрании. Неоднократно говорилось об этих пяти приоритетах, о необходимости построения инновационной экономики, экономики знаний, о том, чтобы доля высокотехнологичного сектора экономики все время увеличивалась в нашем ВВП и т.д. Но когда мы смотрим на рассматриваемые документы, каких-то существенных шагов в этом направлении, возможно, я своим невооруженным глазом не вижу. Потому что если мы смотрим наукоемкость ВВП — она невысокая, если мы смотрим долю расходов на финансирование научной, научно-технической инновационной деятельности, как было сказано, она сохранена на уровне прошлого года и совершенно небольшая — всего лишь 0,24 процента ВВП. Совершенно небольшая. Даже ниже, по-моему, порогового значения в один процент порогового значения безопасности. Смотрим по суммам в централизованном инвестиционном фонде — они меньше, чем были в бюджет 2016 года заложены. До сих пор не увидели утвержденные инвестиционные программы. Более того, Владимир Ильич Семашко, выступая крайний раз в Овальном зале, говорил о том, что разрабатывается государственная программа по развитию промышленного комплекса, обрабатывающей промышленности, но в перечне программ, которые финансируются из бюджета, этой программы нет. А нет в перечне, я так понимаю, на 2017 год не будет финансирования. 

Поэтому, Андрей Владимирович, Владимир Викторович, ваша позиция — предлагаемые проекты законов нас приближают к достижению цели по построению инновационной экономики? Они раскрепощают деловую инициативу? Мы в правильном направлении движемся?

— В части стимулирования научной и инновационной деятельности хочу отметить, что уже целый ряд преференций существует в налоговом законодательстве. Просто о них уже некоторые даже и забыли. Но они есть — высокотехнологичные производства, наукоемкая продукция и так далее. Если надо, мы можем о них напомнить. Что касается науки. Да, мы не смогли существенно увеличить ассигнования, но, тем не менее, рост на науку 18 процентов. Это выше, чем любые другие расходы, и та норма, о которой мы сегодня говорим третий раз, что в первоочередном порядке при превышении плановых доходов республиканского бюджета они будут направлены на науку. Там потребность заявленная и обоснованная — около 100 млн рублей. То это будет выполняться. Такая норма заложена в законопроекте. 

Что касается программ. Программа инновационного развития еще в стадии рассмотрения. Вы, наверное, имели в виду ее. Программа развития промышленного производства тоже рассматривается. Поэтому мы не можем заложить, естественно, никакие средства. Но, тем не менее, те решения, которые приняты по поддержке промышленности, по поддержке экспорта и развитию экспорта, они выполняются. И средства на них в бюджете заложены. Поэтому я бы сказал так, что в рамках наших финансовых возможностей и приоритетов мы стремимся в этом направлении.

— Ольга Сергеевна, у вас был намек на то, что мы должны были вместо профицита планировать дефицит бюджета и в максимальной степени его раскручивать с точки зрения финансирования тех приоритетов, о которых вы говорите. Так прозвучало: зачем вам профицит, если мы практически науке 0,24 процента... Во-первых, не хлебом единым. Те приоритетные направления, о которых вы говорили, в частности машиностроение, да и наука, не должны финансироваться исключительно в качестве базового источника только из бюджета. Пора давно осваивать иные инструменты привлечения средств и в капитал, и в научные исследования, в разработки и те же самые инновации. Поэтому, конечно, хотелось бы в бюджете иметь больше средств по указанным приоритетам, о которых вы говорите, но всегда бюджет — это сочетание желаемого и возможного, о чем уже и сказал Владимир Викторович. 

В силу специфики сегодняшней экономической ситуации в мире целый ряд проектов, которые мы реализовываем и находятся в стадии завершения реализации, они уже должны давать отдачу и рассчитываться по тем кредитным внешним ресурсам, которые были привлечены под их реализацию. Наступают соответствующие обязательства Правительства, Министерства финансов по исполнению правительственной гарантии. Поэтому в общем-то дальнейшее такое экстенсивное наращивание финансирования по определяемым нами приоритетным направлениям уже в данный момент просто трудно реализуемо в силу того, что нам рассчитываться нужно по старым долгам, а новые долги в виде нашей ситуации, если у нас будет дефицитный бюджет и если мы не будем иметь соответствующих программ с крупными международными аудиторами, которые подтверждают, что наша экономическая политика нормальная с точки зрения инвесторов и безопасности, нам будет трудно рефинансировать даже то, что мы имеем. 

Поэтому мы имеем то, что имеем (извините за тавтологию), тот бюджет, который мы сейчас сформировали. Но я еще раз подчеркиваю: мы сделали выводы из тех недочетов, а может, даже концептуальных ошибок, которые мы совершали в 2015, 2016 годах, когда мы желаемое выдавали за действительность. И мы фактически раздували сначала расходы бюджета, пытались в большей степени акцентировать на тех приоритетах, которые мы считали для себя важными с точки зрения развития, а получалось, что потом мы эти приоритеты быстро начинали обрезать и приводить желаемое с действительным в соответствие.

Поэтому еще раз... Будут возможности, у нас там заложено в соответствующей статье, что еще порядка 100 млн рублей мы на науку направим.

Что касается, допустим, программы по машиностроению, я думаю, что если кто-то думает, что мы будем самотугом за счет бюджетных средств реализовывать нашу модернизацию машиностроения, — это глубочайшее заблуждение. Помимо того, что это вопрос эффективности, а второй вопрос — у нас просто нет для этого такого количества денег, которое требуется для того, чтобы реализовать такие программы (я имею в виду в бюджете). Поэтому тут должны быть различные источники, включая инвесторов, которые придут в капитал, потому что трудно проводить реализацию, модернизацию, новое строительство только за счет заимствований, только за счет заемных средств. У хорошего проекта должны всегда быть «папа» и «мама», которые просто дадут деньги «ребенку», и пусть он с этим начальным капиталом живет и дальше развивается и вырабатывает, а потом на старость «папе» и «маме», может быть, поможет.

Правильное замечание, что мы не так акцентировали, как хотелось бы, те приоритеты, которые действительно определены. Но у нас сегодня ситуация такова, что мы должны прежде всего обеспечить макроэкономическую балансировку в стране, у нас должны наконец заработать денежно-кредитные рычаги регулирования. Когда вот такие большие инфляция, девальвация, процентная ставка, ведь невозможно создать фактически ни один бизнес-план и обеспечить его какую-то предсказуемость и реализуемость. Надо хотя бы привести это в соответствие для начала. Мы должны точечным образом, по отраслям, по конкретным системообразующим крупным предприятиям принимать точечные решения по развязке тех проблем, которые там накопились в силу разных обстоятельств. Это направление реализуем.

Наша ситуация — это то искусство возможного, что мы в данной ситуации можем себе позволить. И скажу больше того, что поскольку у нас достаточно серьезные акценты сделаны на то, что мы должны постоянно рефинансироваться, а это значит заимствовать, то, конечно, мы должны определенные правила соблюдать с точки зрения и предсказуемости своей макроэкономической политики для тех, кто нам дает деньги. Поэтому любые такие диспропорции, любые воздействия неэкономического характера с целью достичь каких-то гипертрофированных результатов приводят к недоверию проводимой экономической политике и соответствующей возможности снижения финансирования, и как результат — ухудшение макроэкономических параметров, инфляция, девальвация, и круг замыкается. Вот нам нужно пройти этот путь, прийти к инфляции, девальвации не просто меньше 10 процентов, на следующий год мы запланировали инфляцию 9 процентов. Это опять необходимое условие, но оно еще недостаточное. Надо, чтобы она была хотя бы в районе 5, тогда это уже будет что-то. Тогда и процентные ставки по кредитам будут соответствующие, и возможности для модернизации и привлечения средств. Мне директор завода холодильников Шумило Виктор Степанович еще 10 лет назад сказал, что ставка 8 процентов по кредитам только для тех, кто занимается, видимо, торговлей наркотиками или чем-то еще. В серьезном инвестиционном проекте с серьезным технологическим циклом и крупным капиталовложением ставки должны быть гораздо ниже.