Что ни говори — образование нынче продвинулось очень далеко. Помимо традиционного изучения закона Ома, теоремы Пифагора или «Капитанской дочки» учеников теперь ждут и другие удивительные открытия.
К примеру, как-то дочка, вернувшись из школы, неожиданно спросила: «А был ли Шекспир?» На мой утвердительный ответ ребенок потребовал: «А докажи!»
Как выяснилось, такую задачу перед ребятами поставила учитель русской литературы, порекомендовав начать изучение творчества великого драматурга с прочтения «Трех новелл о Шекспире» Юрия Домбровского. Дескать, там все сказано: и Шекспир не писатель, и пьесы не его. Слабая родительская попытка рассказать о разных версиях и спорах об авторстве особого успеха не имела. Зато творчество Домбровского было изучено с особой тщательностью.
В классе, говорит, тоже разгорелись дискуссии. Поделившись на группы, дети активно отстаивали свои позиции. Большинство, конечно, аргументировало мнение тем, что «учитель сказал…» Правда, «Ромео и Джульетту» при этом прочли не все. Когда пошли такие дискуссии, тут уж не до любовной драмы! Удивительно, что «Мертвые души» почему-то остались вне подозрений. Гоголю ведь тоже периодически «перемывают косточки»...
А если вспомнить разговоры вокруг «Тихого Дона» Шолохова? И действительно интересно: неужели на самом деле в стране Советов уже в двадцатые годы существовали «негры», написавшие за него роман-эпопею о Григории Мелехове?
Собственно, в этом направлении можно пойти и дальше, пытаясь найти подвох в творчестве Оскара Уайльда или Николая Некрасова. А там замахнуться и на самого Льва Толстого — главное, как говорится, бросить кость, чтобы имя «исследователя» зазвучало вровень с глыбой мировой литературы.
Никто не спорит: еще Цицерон учил, что к истине можно прийти только через сомнение. С другой стороны, тоже ведь можно засомневаться как в авторстве высказывания, так и в существовании философа. А если серьезно, то, возможно, Домбровский и сам, написав новеллы, не рассчитывал на такое однозначное прочтение собственной версии событий пятисотлетней давности. В конце концов, писатель с детства был влюблен в Шекспира, и эта трилогия — своего рода попытка понять гениальную суть великого поэта и драматурга.
Но что хорошо: дети теперь уж точно имя Шекспира не забудут. А, повзрослев, глядишь, и «Гамлета» с «Королем Лиром» перечитают. Тогда и острота вопроса — был или не был? — наверняка отпадет сама собой.
Светлана МАРКОВА, «БН»
