...Дождь идет почти весь день. Мы ходим по Буйничскому полю в день города Могилева под дождем и не думаем про зонты... Так чисто и зелено тут...
Никогда бы не почувствовали, что здесь вообще была война, если бы не танки и пушки, напоминающие, что именно здесь, на Буйничском поле, и началась наша Победа, начался второй Сталинград.
Тишина неба... И прохладный летний дождик... Стоим на крохотном белорусском Бородино и думаем о тех, кто в сорок первом не уходил отсюда...
“Мы стоим вот тут, у Могилева, и будем стоять, пока живы”. Эти слова полковника Семена Федоровича Кутепова запомнил в сорок первом году встречавшийся с ним тут писатель Константин Симонов, прах которого развеян над этим священным клочком нашей белорусской земли.
“Недолгая встреча с Кутеповым была для меня одной из самых значительных за годы войны, — размышлял писатель много позже. — В моей памяти Кутепов, останься он жив там, под Могилевом, был бы способен на очень многое”.
Здесь, на Буйничском поле, сегодня чисто и тихо... Летают голуби...
Плачет лишь дождь, поливая зеленую умело подкошенную траву. Плачет по всякому защитнику Могилева — и по армейскому солдату, и по Кутепову, и по комдиву Романову, и по ополченцам, давшим зарок не уйти отсюда ценою жизни... Бьют капли и о розовый валун памяти Константина Симонова, который в фронтовых записках, как никто другой, рассказал современникам и потомкам о том, что здесь было...
...Против танков Гудериана стояли ополченцы и артиллеристы, солдаты... Танков было так много, что за 23 дня обороны Могилева Буйничское поле превратилось в гору горячего огненного лома...
...Нам навстречу идет высокий статный человек. Без зонта. Он вымок до нитки. Но ему не привыкать — работает мастером, подкашивает траву на Буйничском поле, охраняет и отвечает за него.
Встретились с Николаем Гусевым, словно писатель Симонов с Кутеповым в сорок первом...
— Идите сюда, скорее! — позвал Николай Анатольевич. И стал быстро подниматься по ступенькам в часовню.
Открыв дверь, мы замерли... Прямо перед нами качнулся маятник Фуко...
— Такого нет больше нигде на земле, — рассказал Гусев. — Эти часы Фуко самые точные в мире...
Мы молчали... Слишком много говорили в капличке-часовенке образы святых Георгия Победоносца и Александра Невского под самым ее куполом, а над ними — Архангел Михаил с ангелами, закрывшие, освятившие в сорок первом всех тех, кто выстоял здесь в те самые страшные 23 дня обороны Могилева...
Их фамилии на стенах — четыреста известных, найденных с медальонами на Буйничском поле... Все неизвестные — внизу, под часовенкой, в склепе, где установлены три гроба с прахом солдат из сорок первого года и капсула с землей, доставленной из шестнадцати сельсоветов, участвовавших в обороне, и с братских могил со всей могилевской стороны... В склепе так мирно и строго-тихо, что не слышно даже дождя...
Мы вдруг понимаем, что не случайно оказались здесь...
Буйничское поле не молчит. Все понимают, кто идет сюда теперь уже каждый день и из разных концов Беларуси, России, мира, в чем сила этого места, этого поля.
— А вы знаете историю оставленных на мемориале танков? — Гусев спустился вниз, мы — за ним.
— Этот, со звездочкой, редкий танк — “Иосиф Сталин”... А этот — с белым крестом — танк немецкий, штабной, Т-3. Когда его достали из болота, даже мотор завелся!.. Целая история была с ним... Несколько лет назад приехали парни среди бела дня, сказали, что забирают танк на съемки фильма, погрузили и увезли... Узнав об этом, власти Могилева сообразили быстро что к чему. Нашли танк неподалеку, в деревеньке, во дворе одного старика... Угонщики сказали ему, что привезут для “съемок” и самолет... На самом же деле хотели переправить танк в Германию и продать...
— Не вышло продать боль Буйничского поля!
— Слишком священная, высокая боль...
Мы пошли по мокрой дорожке к розовому валуну.
Одна из пишущих эти строки встречалась с писателем много лет назад в Минске. В те дни как раз скончался Аркадий Кулешов. Писатели выступали в оперном театре. Симонов, уже очень больной (его сопровождал врач), вышел на сцену и сокрушался, что забыли почтить память Аркадия Кулешова. Константин Симонов никогда ничего не забывал. Ни Кулешова, ни Кутепова, ни комдива Романова. Для людей у него всегда было доброе слово. Вот и его почтило, не забыло Буйничское поле! Писатель завещал после смерти развеять свой прах здесь, под Могилевом. Это было не так просто сделать в советские времена. Но жене писателя помогли смелые люди.
В Могилеве есть улицы, названные в честь Кутепова и Симонова. Пересеклись, встретились на Буйничском поле в военные годы два человека. Пересеклись и две улицы в мирном Могилеве — имени Симонова и имени Кутепова. Словно никогда два этих смелых солдата и не расставались. Ни с Буйничским полем, ни с Могилевом, ни с Победой, ни со всеми солдатами — живыми и мертвыми — никогда...
...Солнце победило дождик!
Вышел из своего укрытия почетный караул.
Люди уже несли Буйничскому полю венки и цветы...
Их будет очень много здесь в эти дни — венков и цветов.
Ведь завтра — годовщина освобождения Беларуси от немецко-фашистских захватчиков...
