На этой неделе активно обсуждался антикризисный план правительства. Ученые жонглируют категориями и дефинициями: инфляция, девальвация, перегрев финрынка, избыточная денежная масса, критический импорт и связывание рублей. Остальная часть общества живет в несколько ином измерении, где цены и зарплаты преломляются в личностной плоскости, вызывая эмоции и порождая мысли. Порой не всегда оптимистичные.
Конечно, отрицание законов экономики ни к чему хорошему не ведет. Спрос должен соответствовать предложению, импорт не должен превышать экспорт, а производительность труда — равняться, а лучше опережать рост зарплаты. Но как объяснить простому работяге с завода, что из-за отпуска валютного курса в свободное плавание (во спасение финсистемы) его личный спасательный пояс — сбережения — может феерически исчезнуть. Или — почему нужно платить на заправке высокую цену за бензин только потому, что, с точки зрения ученых, необходимо устранять диспаритет цен и выходить на уровень соседей? Большая наука и житейская логика не дружат?
Или — что значит сегодня пойти на рыночные реформы? Продать предприятия, обвалить рубль, заморозить пенсии и зарплаты, отпустить цены, закрыть неприбыльные производства и убрать госдотации селу. Расходы с доходами, конечно, моментально выровняются. Но, чтобы предсказать, чем это закончится, не надо быть нобелевским лауреатом. Цены — это своеобразный индикатор градуса общественной стабильности. Стремясь вырулить из кризиса, главное не поддаться искушению “рвануть напрямки”. Кратчайший путь — увы, не всегда прямая.
В Беларуси определен перечень товаров, цены на которые контролируются государством. Сперва “стоимостной мониторинг” был вменен в обязанности премьер-министру и губернаторам. Но после подорожания на этой неделе бензина и дизтоплива сразу на треть глава государства запретил без его ведома поднимать цены более чем на 3—5 процентов. Валютный кризис, или как его называют кризис платежей, может быть крайне опасен только тогда, когда перекидывается на финансовую и экономическую сферы, ведя к серьезным социальным осложнениям.
Беларуси уже выделили кредит по линии ЕврАзЭС (более миллиарда долларов придет лишь в этом году), в Минске также работает миссия МВФ, которая рассматривает возможность предоставить от 3 до 8 миллиардов долларов (здесь у Беларуси, как сообщил министр финансов Андрей Харковец, “шансы достаточно высокие”). Эти средства нужны для пополнения золотовалютных резервов и возвращения Нацбанка в качестве “регулятора на межбанковскую биржу”. И курс в пять тысяч рублей за доллар признан реальным. “От этого теперь и надо исходить, — уверен экономист Владимир Слепин. — Нужна точка опоры. Многие эксперты не сомневаются, что даже 4,5 тысячи было бы достаточно. Кстати, МВФ еще пару месяцев назад говорил о всего лишь 15—20-процентной девальвации. Но все нужно делать вовремя. Теперь рынок разбалансирован спекулятивными ожиданиями”. Если же дать доллару полную свободу, то он в нынешних финпотоках может змейкой подняться далеко за пятитысячный рубеж, что неминуемо приведет к всплеску инфляции со всеми негативными последствиями. “То есть рыночные механизмы сегодня уже для курсообразования почти непригодны. У валютных продавцов будет действовать психология ажиотажа”, — уверен экономист.
То, что сейчас предлагается некоторыми неолибералами, хорошо известно как “шоковая терапия”. Если в финансовой сфере что-то не так — все отпустить на волны рынка. Но поразительно другое, советы отца шоковой теории Джеффри Сакса использовались лишь в малом количестве стран, а в антикризисной увертюре-2009 уже первую скрипку играли другие экономисты, которые выводили на все лады: “Запад — это территория, где во главу угла ставится социальная политика”.
Экс-премьер-министр Сергей Линг на очередном заседании Республиканского совета деловых кругов даже сказал в сердцах: “Лозунги, что надо забрать деньги у населения, хороши для того, у кого еще можно что-то забрать. А если кто-то с такими лозунгами двинется в народ, то еще неизвестно, как он вернется из этого народа”.
Схематическое выполнение экономических законов ведет зачастую к росту социального напряжения. Американский социолог Дженнет Джонсон даже предупреждает о неминуемых последствиях “выведенной из равновесия социальной системы”. Рыночная Греция сегодня напоминает именно такой растревоженный улей, который не могут успокоить и кредиты в более чем сотню миллиардов евро. Любые действия предполагают комплексное осмысление и анализ, потому что, взявшись за лечение финансовых недугов, можно получить осложнения в других сферах, причем еще более мощные.
Кстати, специалисты Всемирного банка прогнозируют умеренный рост белорусской экономики даже в нынешнем явно не самом благополучном году. За прошедшие четыре месяца в страну ввезено на миллиард долларов больше, чем в самом успешном 2008-м. “С учетом прежних неплохих заделов, которые у Беларуси есть с точки производительности труда и социальной стабильности, я думаю, что некоторые проблемы монетарного характера они в состоянии будут преодолеть достаточно быстро. Быстрее, чем Россия в 1998 во время дефолта”, — сказал замглавы минфина России Сергей Сторчак. Он также опроверг разговоры, что кредит ЕврАзЭС был выделен с главным условием приватизации, и подчеркнул, что вкупе с возможным кредитом МВФ “синергетика будет хорошей”. Впрочем, о синергетике, слиянии ресурсов пока говорить рано. Надо надеяться на себя. Задачи правительства — отрегулировать экономические процессы и извлечь уроки на будущее, а в обществе должно вызреть понимание, что никто за нас ничего не решит (даже деньги МВФ — это скорее не панацея, а глюкоза для идущего на поправку). Нет и не может быть простого выхода из кризиса, от которого не застраховано ни одно, даже самое богатое государство мира. И здесь важно действовать осмотрительно и осторожно. Лучше немножко опоздать, чем что-то непоправимое сделать в спешке. И с этим изречением трудно поспорить.
