Уважаемые коллеги, земляки!
Обращаюсь к вам с надеждой на понимание, поскольку письмо это пишу с болью воспоминаний о черных годах военного лихолетья. Дело в том, что летом 1942 года часть нашей семьи — пять сестер — была схвачена карателями и расстреляна недалеко от районного центра Городок, между Третьяками и Волковой деревней. Мне удалось спастись, и я стал свидетелем этого душегубства. Здесь расстреливали и умерщвляли в душегубках евреев, партизанские семьи и всех тех, кто так или иначе не смирился с властью немцев и местных подонков–полицаев. На этом месте — его в народе называют «Воробьевы горы» — недалеко от больницы, в сосняке, после войны установили безымянный памятник жертвам фашизма. На нем цифра — 4.000.
Сестер каратели взяли как заложников за брата Петра, который тайком, чтобы сохранить семью, ушел в партизаны. Но в поселке нашелся предатель. Он потом понес заслуженную кару.
После войны вместе с родственниками я не раз бывал на трагическом месте гибели, чтобы помянуть сестер, младшей из которых исполнилось 2 года, старшей — 22. Памятник был ухожен. Со стороны озера построены мостки для более удобного прохода посетителей. В последний мой приезд с сыном памятник уже был не виден из–за поднявшегося сосняка. Мостки не сохранились. Осталась лишь едва приметная тропка. Было это, правда, давненько, в разгар так называемой «шоковой терапии». Тогда впервые у памятника не оказалось цветов. Не хотелось верить, что место страшной трагедии может быть забыто. Заходил я в исполком, в редакцию местной газеты. Обещали разобраться. Неприглядный вид имел тогда и памятник партизанам–фронтовикам в деревне Полешино, колхоз Суворова. На нем среди множества фамилий — имя моего брата Петра, погибшего при освобождении Прибалтики. Их партизанская бригада имени Ленина влилась в действующую армию. В феврале 1945 года брат погиб в бою у деревни Беты Либавского уезда Литовской ССР. Прах его в свое время перенесли на родину. И все бы хорошо, но фамилии на памятнике прописаны неотчетливо, вместо имени–отчества — только инициалы. Ограды не было, не говоря уже о цветах. Однако с тех пор прошло немало времени. Может быть, все уже изменилось к лучшему. Тогда прошу извинить меня. Что касается сестер, то справок о расстреле каратели, конечно же, не выдавали. Однако старожилы села Кончаны, деревни Полешино да и другие помнят о трагедии, постигшей семью Данилы Иванова.
Нельзя, непозволительно забывать большие и малые трагедии. И содержать памятники в порядке — дело чести живых, особенно молодых. Надо, чтобы от мала до велика знали, какой ценой достигнута Победа. Гордились бы прошлым своего народа, как гордились и гордимся мы, старшее поколение, что родились на многострадальной белорусской земле. Тем более это важно сейчас, когда поднимают головы бывшие приспешники нацизма. И то в Украине, то в Прибалтике делают героев из эсэсовцев... Нас, ветеранов–освободителей, именуют «оккупантами» и т.д. И последнее. В связи с 65–летием освобождения Белоруссии от немецко–фашистских захватчиков учреждена медаль. Хотелось бы ее получить. Не для себя — для внуков и правнуков, чтобы знали свои корни и помнили, к какому героическому народу они принадлежат.
По поводу медали требуется несколько пояснений. Дело в том, что после трагедии с семьей вместе с бригадой Романова, которая дислоцировалась в нашем поселке, я оказался в Россонском районе, который в то время полностью контролировался партизанами. Одно время дежурил у костров на партизанском аэродроме у села Селявщина, куда с «большой земли» на самолетах и планерах доставлялись боеприпасы. Затем до ноября 1943 года находился в качестве связного в спецгруппе, действовавшей в Витебской области от особого отдела штаба Калининского фронта. Группа занималась сбором сведений о передвижении и дислокации немецких войск. В ноябре 1943 года, выполнив задание, группа перешла линию фронта к своим.
Нас доставили на военную базу в деревне Погари Ильинского района Калининской (ныне — Тверской) области. После отдыха личный состав направили по назначению. Меня как не подлежащего призыву по возрасту определили работать конюхом в Ильинской райбольнице. После освобождения Витебской области от немцев я уехал на родину в село Кончаны. Трудился в колхозе. В 44–м году, в 17 лет, добровольно ушел в армию. К сожалению, справка о моем пребывании в спецгруппе утеряна. И попытки хоть что–то прояснить успехом не увенчались. Хотя любому нормальному человеку понятно: перебежать мне одному через линию фронта из Витебской в Калининскую область, чтобы только поработать конюхом в больнице, было просто невозможно.
К сказанному хочу добавить: со стороны моих коллег — писателей, журналистов, да и простых людей при встречах я никогда не слышал худого слова о земляках, о Беларуси. Напротив, люди, заточившие себя за железными дверями с домофонами, решетками на окнах, просто завидуют белорусам. Навалившийся кризис втянул людей в водоворот безысходности. Конечно, криминальным олигархическим хищникам все это до лампочки. Куда проще без всяких трудов и усилий подставлять «лоханки» под нефтедоллары, капли из которых перепадают пока замороченному народу. Поэтому и суетятся некоторые господа, как бы половчее вбить клинья раздора, возводятся всяческие надуманные преграды на интеграционных путях объединения наших народов.
С уважением и искренним пожеланием добрых дел, Михаил ИВАНОВ, ветеран Великой Отечественной войны, член Союза журналистов России, Кострома.
