Радость — это особое состояние, не зависящее от жизненных обстоятельств

На Крещение я всегда хожу в церковь за водой. Не могу назвать себя набожным человеком. И в храме нечасто бываю. А за крещенской водой хожу. Мне нравится сам момент, когда в мою бутылку начинает струиться вода. Кажется, что мне отмеряют особую новую порцию радости. И верите или нет, но так и случается. Несу эту радость домой и всех угощаю. И они улыбаются. Потому что кто ж от радости откажется? И вот в очередной раз я стою за своими искорками в очереди. Люди деловито подают бутыли и банки, кто две, кто пять, и, закрутив плотнее крышки, отходят.

— Нет надобности брать много воды, — улыбаясь, говорит помощница с ковшиком, — даже одной пробирки достаточно. Дело ж не в количестве.

Люди хмурятся и волнуются, не запретят ли им сейчас взять столько воды, сколько они задумали унести. И хватит ли на всех? Никто не запрещает. Воды много. Стоят. Ждут. Не ссорятся за место в очереди. Не то место. Но напряженно блюдут, чтобы никто ни-ни вперед. Получили воду, перекрестились и пошли молча.

А дочка моя все трещит: “Зачем Христа убили? А самого Бога тоже убили? А где они теперь? А в церкви они здесь были, приходили? А ты видела ангелов? Я видела! Возле магазина”. Я ей все: “Тише” да “Тише!” Она: “Почему люди грустные? Им жалко, что Христа убили?”

И тут я понимаю, что люди действительно грустные. Грустные-грустные. С тяжелыми лицами. Нам воду наливают, и Даша громко, как в школе учили: “СПАСИБО!” Бабушка ковшик отложила, глаза подняла: “Спасибо, дитятко! С праздником!”

“С праздником! С праздником!” — стали говорить друг другу люди.

— Они забыли, что сегодня праздник, да? Думали просто воды набрать, а это праздник? Теперь вспомнили, будут улыбаться? Пойдем Бога поищем?

И дочка опрометью несется к алтарю, где ее отлавливают служители: “Нельзя!” “А моего братика туда носили, когда крестили!” И мне стыдно, что я не ответила на все ее вопросы заранее. И за свою непоследовательность стыдно. В церковь хожу нечасто, Крещение — один из таких поводов. Но зато радостно.

Радость — это особое состояние, не зависящее от жизненных обстоятельств. Такая спокойная вдохновенная радость. Без куража. Вообще без ярких проявлений. Бывают такие люди, всю жизнь живущие в этой благодати. Набожные? По-всякому. Чаще их называют добродушными. Моя подруга — атеист, жаловалась на проявления старости в своем отце. Он потерял радость и стал много есть. Врачи сказали: серотониновая недостаточность, поэтому дедушка и компенсирует это количеством еды. Сладким особенно. А ему нельзя — сахар. А он говорит: “Ну их, нельзя! Что еще нельзя? Сколько мне осталось!” И ест горькую “Коммунарку”. Веселеет на время. А потом снова ворчит в телевизор. Кто-то ей посоветовал к врачу сходить, есть даже лекарство, способное то ли удерживать, то ли повышать уровень серотонина. Но как наркотик, поэтому не подходит...

В детстве наш организм — сжатая пружина. Сплошная кинетическая энергия. Поплакали, похохотали, опять поплакали. Но все у детей проходит в радости. Оттого они и похожи на ангелочков. Много позже система начинает сбоить. Стрессы, нагрузки, бессонница. Но к этому времени человек уже должен научиться принимать себя и жизнь осознанно. И, знаете, так изнутри помогать своему телу. Ведь всё мозг, всё — психосоматическое. Отследить грусть, расслабиться, наполнить сердце радостью. Самая трудная из всех работ. Ведь чаще в жизни встречаются мужчины и женщины на грани нервного срыва. И пока мы вопим: “А!” и “О!”, жизнь не останавливается. Уходит. А ведь и трудности, и беды все проще пережить, если дом залит солнцем. Ой, у меня самой не получается. То шагаю весело, а то как захандрю. Говорю: неверно! И посылаю сама себя куда подальше.

Зато вот сходила за радостью. Окунуться, правда, духу не хватило. Теперь главное — нести эту сильную силу в себе. Делиться. Потому как и святой воды много не нужно, достаточно пробирки, так и поводов для ощущения благодати необходимости нет искать.

Иногда лучшее, что мы можем сделать, — наполнить свою душу светом. Только свою! Мало? А если каждый?