Истории из детства моей бабушки заканчивались одинаково, как и весь народный эпос. Только вместо слов «и я там был, мед–пиво пил, по усам текло, в рот не попало» обычно звучало: «бацька даў пад зад, i мы бягом хавацца». Незатейливость отношений в крестьянских семьях сильно сказалась на формировании всего нашего общества, в котором сплошь и рядом тотальное, глобальное, колоссальное (помогите с прилагательными!) непризнание личностных границ.
Ишь, нашлась умница–разумница! Вырядилась! Не умничай! Кто у тебя спрашивал?! А когда ребеночка родите? Замуж когда? «А колькi мужык ейны зарабляе?» Могла и лучше найти.
— Не топчитесь мне по ногам!
— А вы не стойте тут посреди троллейбуса, в два обхвата.
Будучи частью этого паровоза, мы прицепляем к составу своих детей. А как же еще! Откуда у нас другой опыт, если всегда было «а по попе?!» Дети охраняют свои границы слезами, но разве это надежное войско. Взрослый мир напорист и жесток.
— Ешь!
Огромная алюминиевая ложка в руках воспитательницы ясельной группы наносит сокрушительный удар по территории ребенка и его фундаменту. Я не хочу есть! Но мне говорят, что надо... Спорить небезопасно. Значит, надо! Когда ребенок примет пищевое насилие за норму, он согласится с тем, что насилие в принципе возможно и любой может нарушить его границы. Более того, в попытке выжить в этом мире ребенок сдаст себя и свою территорию, а со временем разучится различать хочу–надо. Мы же так и говорим: «Что значит «хочу–не хочу?!» Надо! Я вот тоже на работу идти не хочу...»
А почему? Почему вы ходите туда, куда не хотите? От этого столько неприятностей. Я прихожу в детскую поликлинику, потому что моя дочь подвернула ногу. В полутемном кабинете сидит печальный хирург. Не говоря ни слова, он изучает Дашину стопу, садится и пишет. Молча.
— Расскажите, пожалуйста, что вы пишете?
— Там все написано.
— Рентген... Гормональная мазь... Вы уверены, что в этом есть необходимость?
Смотрит на меня с презрением. Ой, вспомнила, мне же так и сказали когда–то: «Скажите спасибо, что у нас медицина бесплатная!» Говорю спасибо и еду в платный центр, где врач выслушает мои вопросы и даст ответы. Там, за деньги, я имею право на свое мнение и сомнения. А этот человек, конечно же, вынужден нас лечить, потому что пришел он в этот кабинет совсем не по желанию, а потому что надо. Может, распределение или какие–то еще обстоятельства.
Но наша территория никуда не исчезает, скрученная в рулон, растерзанная, она болит. Помните, как в войну говорили: раны земли. И вот то же происходит внутри каждого, кого коснулась эта алюминиевая ложка. Недовольство, подавленность, скрытая агрессия. И если мою территорию, мои границы нарушают, то и я буду действовать теми же методами.
Силюсь представить себе этот волшебный мир, где все начинается с уважения. Такого, знаете, априори. Лежит клошар в луже и я, проходя мимо, уважаю его выбор. Едет девушка на Bentley с силиконом во всех выпуклостях, и я ее уважаю. Уважаю уборщицу ровно настолько, насколько уважительно отношусь к олигарху. И себя, конечно, уважаю в такой же мере и ни больше ни меньше.
Такая трансформация возможна ли? Или это что–то из области библейского хеппи–энда? Как бы оно все изменилось, если бы люди научились брать ответственность за свое внутреннее государство, а другие признавали эти границы! Можно попробовать и начать с себя. Понемножку. Для начала хотя бы угомонить в себе эту тетю с ложкой и отпустить с миром не желающее кормиться дитя.
Т.С.
sulimovna@rambler.ru
Советская Белоруссия № 227 (25109). Пятница, 25 ноября 2016
