Безнадега точка РУ?

На первый взгляд - обычная швейная фабрика. Ничего особенного. Мне, мужчине, да еще отнюдь не "технарю", трудно сразу вникнуть в то, что объясняют сопровождающие. Впрочем... Заинтересованный взгляд останавливается на молодой африканке, что-то прилежно строчащей на швейной машинке: "Хау ду ю ду? Джульетта? Мне о вас рассказывали..." Мы говорим о том, что рано или поздно эта девушка из Камеруна должна вернуться домой и постараться забыть все, что произошло с ней в Беларуси, как страшный сон. "Нет, наверное, забыть не получится..." - грустно кивает Джульетта. Суд приговорил ее к 6 годам лишения свободы в Гомельской женской колонии (ИК-4) за убийство своего земляка. Позади 3 года на "зоне". Обещают, что освободят по УДО (условно-досрочное освобождение) месяцев через девять. Наверное, ждать свободы еще труднее, чем ребенка... "Знаю пять языков. Здесь всю библиотеку уже перечитала. Поэтому и оказалась в швейном цеху. Работа позволяет забыться". Джульетта хочет сказать что-то еще, но сотрудница колонии кричит ей: "Почему сидишь, когда с тобой разговаривают? Встань!" Чернокожая девушка тут же беспрекословно выполняет приказ. Мне становится как-то неловко, разговор дальше не клеится. Я вспоминаю, что все эти женщины вокруг меня - не просто швеи и закройщицы, а осужденные... Отработают свою смену и пойдут, как здесь говорят, "в отряд".

Фабрика строгого режима

Работа на "швейке" не только для единственной в Гомельской женской колонии иностранки Джульетты, но и для большинства других, отбывающих здесь сроки наказания женщин - не принудительный труд, а своеобразная отдушина. За рабочие места здесь, конечно, не дерутся, но на всех желающих их явно не хватает. Как рассказала заместитель начальника ИК-4 по производству Светлана Походова, на оплачиваемых работах в этом году было занято 64,8 процента осужденных. Остальные не обеспечены работой в полном объеме из-за отсутствия заказов. Приходится администрации "учреждения" "крутиться", хотя в условиях рынка такие фабрики за колючей проволокой конкурируют с "вольными" предприятиями на равных. Пока что удается удерживать традиционную для мест лишения свободы нишу - производство униформы для силовых структур, медработников, рабочей одежды... Белорусские осужденные, оказывается, экипируют не только отечественных милиционеров, пограничников, пожарных - в камуфляже, произведенном в ИК-4 и других "зонах", идут на захват особо опасных преступников российские омоновцы, воюют с боевиками в Чечне военнослужащие федеральных сил. И даже служебных собак обитательницы Гомельской женской колонии "обшивают" - здесь мне показали весьма симпатичный камуфляжный комплект из жилетки и трогательной кепки для "комиссара Рекса".

Шить или не шить?

"Наверное, спросите нас, а "не в падлу" ли шить форму ментам? - предвосхищает мой вопрос одна из осужденных. - Нет, "не в падлу". Без работы здесь можно деградировать окончательно, к тому же это какие-никакие, но деньги. Можно в ларьке на заработанное что-то приобрести, детям домой отправить. Здесь ведь в большинстве своем далеко не самые богатые люди сидят. А на свободе специальность швеи может очень даже пригодиться. Поэтому и стараемся работу не терять... А правда ли, что скоро осужденным запретят шить форму для "силовиков" и наше производство закроют?"

Ни я, ни сопровождавшие меня сотрудники Комитета исполнения наказаний (КИН) при МВД не знали, как ответить на этот вопрос. Незадолго до нашего посещения ИК-4 начальник КИН Владимир Ковчур заявил в интервью "СБ", что сейчас в Совете Министров рассматривается проект постановления об отмене заказов на пошив униформы для силовых ведомств осужденными. По информации В.Ковчура, если проект будет одобрен, заказы будут переданы коммерческим структурам, а "швейка" в колониях практически ликвидируется. Последствия предсказуемы: значительная часть спецконтингента лишится заработка, не сможет отчислять деньги на счета потерпевших, помогать оставшимся на попечении престарелых родителей детям. В местах лишения свободы возрастет напряженность, а обострившиеся финансовые проблемы "зон" еще более тяжким бременем лягут на плечи государства.

Между тем руководство КИН прекрасно осознает, что в нынешних условиях по меньшей мере неэтично просить у бюджета еще больших средств на развитие пенитенциарной системы. "Мы просим лишь не мешать нам зарабатывать, - говорят специалисты Комитета исполнения наказаний. - Мы вновь приняли участие в тендерах по поставке в 2003 году вещевого имущества, которые проводили Главное управление тылового обеспечения МВД, Министерство обороны, Госкомитет погранвойск, МЧС. Многие наши традиционные позиции сохранены. Объем производства вещевого имущества составит в новом году 7 миллиардов рублей, на 3 тысячи человек увеличится количество осужденных, занятых трудом. Это снизит бюджетные ассигнования на их содержание - ведь затраты на содержание одного осужденного составляют в настоящее время 87 тысяч рублей в месяц".

Затерянные в Полесье

За этими словами сотрудников КИН - тревога за судьбы осужденных, фактически оказавшихся изгоями для общества. Канула в Лету практика шефства предприятий над колониями, как никогда остро стоит проблема реабилитации и социальной адаптации бывших осужденных. Получается, что о женщинах из Гомельской колонии чаще вспоминают благотворительные организации из Австрии и Швейцарии, нежели соотечественники. Между тем осужденным Гомельской женской колонии остро не хватает гигиенических, моющих средств, теплой одежды, витаминов.

"Наше уголовное законодательство, система наказаний по-прежнему рассчитаны только на мужчин. На свой страх и риск приходится разрешать дополнительные посылки для осужденных - но в них не чай и курево, а витамины, фрукты, овощи, белье, гигиенические средства. У нас ведь все-таки представительницы прекрасного пола сидят!" - говорит мне полковник внутренней службы Федор Кошевич, руководящий мало кому известной (ей всего около двух лет) женской колонией ИК-24, которая затеряна в реликтовых лесах Речицкого района. Когда-то здесь, в закрытом городке Гомель-30, дислоцировалась глубоко засекреченная воинская часть. Ракеты СС-20 (американцы называли их "Сатана") из полесской глуши были нацелены на Америку, но Соединенные Штаты узнали о существовании базы лишь в начале 90-х, когда СС-20 стали выводить из Беларуси. Несколько лет назад здесь начали обустраивать своеобразный филиал Гомельской женской колонии. "Шоу "Последний герой" отдыхает! - рассказывает Федор Викторович. - Бороться за выживание приходится ежедневно. Там, где на мужской "зоне" вы увидите футбольное поле, у нас тоже поле, но картофельное. Есть уникальное собственное производство торфобрикета - им топить выгоднее, чем обычным углем. Держим 120 свиней, 7 лошадей, 10 дойных коров. Летом подаем к столу свои щавель, помидоры, огурцы. Таким образом сократили содержание каждой осужденной с 87 тысяч рублей в месяц до 69 тысяч".

На стене в кабинете начальника Речицкой колонии - изречение Петра I: "Тюрьма есть ремесло окаянное, и для скорбного дела сего зело истребны люди твердые, добрые, веселые". Когда в колонию приходят новые сотрудники, Федор Кошевич показывает им слова великого царя: "Сможешь таким быть? Нет? Тогда трудно будет!" Как и многие его коллеги, проработавшие в местах заключения не один десяток лет, Федор Викторович старается относиться к осужденным в первую очередь не как к преступникам, а как к людям. Лишнего у государства не просит. Считает, что при определенных условиях "зона" в состоянии прокормить себя сама: "Когда шел работать "тюремщиком", и не думал, что придется разбираться буквально во всем - в растениеводстве, животноводстве, строительстве, швейном производстве, даже ассенизации! Здесь все мы, офицеры, становимся и менеджерами, и деловыми людьми. Заводим контакты с местными предприятиями, выбиваем заказы, даже с частными клиентами работаем - шьем на заказ одежду и так далее. Однажды на одной из конференций ко мне подошла директор одного из детдомов и стала стыдить: мол, как это можно - тратить такие средства на "зэчек", когда сиротам элементарного не хватает!" Оправдываться не стал: "Значит, такой вы директор, что дети бедствуют! Не жаловаться надо, а выход искать!"

"Пограничное" состояние

Думается, что выход должны сегодня искать не только сотрудники пенитенциарной системы, но и все остальное общество - правительственные чиновники, парламентарии, активисты женских организаций. В местах лишения свободы отбывают сейчас срок более 2,5 тысячи женщин. Около ста из них ВИЧ-инфицированы, три десятка больны открытой формой туберкулеза, примерно 370 страдают венерическими заболеваниями. Много среди осужденных женщин больных психическими заболеваниями, лиц с "пограничными состояниями". Кто-то скажет: к чему сожалеть о судьбах преступниц? Действительно, 460 из тех, кто находится ныне в Гомельской и Речицкой колониях, осуждены за умышленные убийства, 156 - за нанесение тяжких телесных повреждений. 42 процента спецконтингента признаны виновными в кражах. Но давайте разберемся в каждом конкретном случае. Те, кого многие пренебрежительно именуют "зэчками", не с Луны ведь упали и не на Луну вернутся - они чьи-то матери, жены, сестры, бабушки. В библиотеке Гомельской женской "зоны" нас встретила миловидная девушка - осуждена за экономическое преступление. "На воле" ее ждут четверо (!) детей, муж, родители. До сих пор перед глазами у меня плачущая пожилая осужденная: рассказала, что работала бухгалтером, фирма взяла кредит, вовремя вернуть не успела и... суд, "зона". Еще одна моя собеседница в одном из цехов, где шьют милицейскую форму, признала: "Многие сидят за своих мужчин. Годами терпели их пьяные выходки, оскорбления, измены. И тут в один момент нервы сдали - рука взялась за кухонный нож или топор. Поэтому посоветую всем девушкам: лучше не терпите, рвите с такими супругами. Иначе может случиться страшное".

...Мы уезжаем из колонии. Столпившиеся возле бывших солдатских казарм женщины еще долго смотрят нам вслед. "Помогите нам с куртками! И со светильниками! Посылок бы побольше! Свиданий!" - кричат они в спину. Такие вот новогодние пожелания... А в Доме ребенка при ИК-4 детишки ждут, когда их мам отпустят с "зоны" поиграть с ними на часок-другой. А еще ждут Деда Мороза, который, наверное, сделает так, чтобы мама больше никуда не уходила...