Накануне Дня славянской письменности, который традиционно отмечается 24 мая, корреспондент «Знаменки» встретилась с молодым библиофилом Сергеем Лескетем, который рассказал о том, как ему приходилось раздобывать новые издания и почему он терпеть не может, когда в его книгах делают пометки.
«Чтобы купить сборник Купалы, я разгружал в аптеке машины с лекарствами»
Каждую пятницу на вокзалы столицы стекаются тысячи студентов с тощими, полупустыми сумками, которые к концу выходных раздуваются, как футбольные мячи, от маминых котлет и блинчиков. У Сергея Лескетя, выпускника педуниверситета, все было наоборот: он тягал из Минска в родные Засковичи, деревню недалеко от Молодечно, огромные баулы – правда, не с гостинцами, а с редкими книгами, которыми с завидным постоянством пополнял домашнюю библиотеку.
– У студентов лишних денег не бывает, поэтому, узнав, что где-то появилось прижизненное издание Купалы, я шел в ближайшую аптеку разгружать машины с товаром, – вспоминает Сергей, ныне успешный столичный коммерсант и известный в своих кругах библиофил.
Сегодня в его коллекции, которая хранится все там же, в Засковичах, более шестисот книг, иметь которые посчитали бы за честь лучшие музеи страны. Здесь и тоненькая, больше похожая на школьную тетрадку, «Дудка беларуская» Франтишка Богушевича – «нулевой меридиан» нашей литературы. И поэтический сборник Павлюка Труса, чудом изданный в конце 40-х, когда партийное руководство направляло все деньги на создание атомной бомбы и из соображений экономии печатало лишь самих себя. И первое издание романа «Каласы пад сярпом тваім» Владимира Короткевича с автографом автора.
– Есть два вида автографов, – поясняет Сергей. – Первый – это «отцепительские», когда случайные люди просят писателя черкануть пару строк. Особой ценности они не представляют, в отличие от вторых – пожеланий родным и близким. К примеру, мой экземпляр «Каласоў» Короткевич подписал редактору книги Льву Соловью, выведя на форзаце: «Львішчу-Салаўішчу, сааўтару і тырану гэтай кнігі».
«Однокурсники не раз советовали мне «загнать» коллекцию и успокоиться»
К сожалению, разделить любовь Сергея к выцветшим от времени автографам и сладковатому запаху старой бумаги оказались готовы далеко не все – так, однокурсники не раз советовали парню «загнать» коллекцию подороже. Опасаясь в очередной раз столкнуться с непониманием, хвастаться своей библиотекой Сергей не спешит:
– Настоящий библиофил никогда не покажет свои самые ценные экспонаты и не расскажет, сколько они стоили, – улыбается мой собеседник. – А вообще, книжники во многом похожи друг на друга – все они люди закрытые, все руководствуются одним и тем же кодексом чести. Так, по одному из негласных правил, все должно находиться в одних руках – к примеру, если у меня есть три номера редкого журнала, а у кого-то для полной коллекции не хватает именно этих выпусков, я должен их обменять, пускай даже себе в убыток. А еще книги обязательно должны «работать»: я не говорю о том, что нужно раздавать их направо и налево – можно просто сделать обзор или подготовить пару отрывков для публикации.
«Для меня каждая белорусская книга сродни Библии»
Чтобы книги могли «работать» годами, о библиотеке нужно заботиться с особой тщательностью.
– У каждого библиофила есть свои секреты, как придать изданию надлежащий вид, – делится опытом Сергей. – К примеру, надорванные страницы я подклеиваю папиросной бумагой: будучи смоченной клеем ПВА, она становится прозрачной и не меняет цвет бумаги. А вообще, когда тратишь месяцы на восстановление одной-единственной книги, начинаешь по-другому относиться ко многим моментам – к примеру, когда сестра берет у меня «Энциклопедию христианства» и начинает подчеркивать все, что касается Евфросинии Полоцкой, то она как будто рисует мне прямо по сердцу.
Сегодня перед белорусскими библиофилами, большинство их которых народ весьма пожилой, стоит серьезная проблема – кому завещать свои коллекции. За границей для таких ситуаций есть отработанная схема: книжник передает свое собрание в библиотеку и ее размещают на отдельных стеллажах с табличками «Фонд такого-то» – это и престиж заведения, и вечная память самому коллекционеру. У нас, даже если кто-то поступает подобным образом, книги запросто могут сгрузить в подвал.
– И это очень обидно, – замечает Сергей, – тем более что в нашей стране каждая старая белорусская книга сродни Библии – так нелегко они нам давались.
Виктория КРУПЕНЬКОВА, фото Дмитрия ЕЛИСЕЕВА, «ЗН»
