Жизнь потихоньку возвращается в привычное земное русло. Космоса в ней, конечно, на данный момент становится меньше, но совсем он не уходит. Да и не уйдет… Эмоции, которые нас держали и не отпускали с вечера субботы и на протяжении всего воскресенья, постепенно утихают.
Посадку я и моя сестра наблюдали в королевском ЦУПе с родственниками Юлии Пересильд и Клима Шипенко. Мы с Лялей приехали к отстыковке, которая была намечена на 4 часа 14 минут. В четыре утра нас провели на балкон Главного зала управления. Я не была здесь полгода. Ничего не изменилось. Единственное отличие – журналистов намного больше, чем обычно. Ну а как иначе – возвращается же экипаж, принимавший участие в проекте «Вызов».
Слава Богу, все прошло штатно. И мы вернулись в комнату, где во время первого полета у нас по выходным проводились приватки. Несколько часов ожидания и … мы снова на балконе.
Космонавты во время наших бесед рассказывали мне о том, что происходит во время спуска. Спрашивала я об этом и мужа. После того, как автоматика отключает двигатели, корабль из искусственного спутника нашей планеты превращается в камень, падающий на Землю по баллистической траектории. Здесь уже работают другие приборы, чья задача обеспечить работу систем, чтобы корабль вошел в атмосферу плавно, и спуск прошел в автоматическом режиме. Насколько я знаю, все режимы спуска – штатные, но автоматический считается наиболее благоприятным и для экипажа, и для Земли, поскольку он – прогнозируемый. В этом случае известно, где спускаемый аппарат вошел в атмосферу и где приземлится. А от этого напрямую зависит время спасения экипажа.
Уже после приземления на послеполетной пресс-конференции Юля Пересильд рассказывала, что Олег во время спуска заранее их с Климом предупреждал, что сейчас будет происходить и что они будут чувствовать. Поэтому им было все понятно и ожидаемо.
Как-то я брала интервью у Саши Самокутяева и он очень доходчиво на простых примерах объяснил весь процесс как же организм ощущает момент вхождения в атмосферу. Данному процессу предшествует разделение: «Чувство, как будто начался Новый год, – хлопки и выстрелы. Это происходит отстрел бытового и приборно-агрегатного отсеков. Расхождение чувствуется и физически. Момент входа в атмосферу очень характерен поведением спускаемого аппарата. С чем можно сравнить? Представьте, что вы ребенок и едете на санках с ледяной горки. А в это время взрослый встал сзади на полозья и начал управлять ими. Примерно такое же ощущение и в момент входа в атмосферу – как будто кто-то начал управлять спускаемым аппаратам и немножечко притормаживать».
В это время быстро нарастает перегрузка, становится трудно дышать и говорить. От трения в спускаемом аппарате повышается температура. Сам он начинает гореть снаружи, ведь температура извне достигает двух с половиной тысяч градусов. Космонавты могут видеть: меняется цвет плазмы от буро-красного до яркого, как огонек, и обратно. Все это сопровождается ступенчатой перегрузкой, которая затем спадает. Кроме перегрузки вход в атмосферу сопровождается сильной вибрацией, как если бы ваша машина едет по хорошим кочкам на одних дисках, без шин. Прибавьте к этому сильнейший гул, больше, чем в метро.
Затем характерный звук и удар – это момент выхода строп и открытия парашюта, сначала вытяжного, затем основного. Снова перегрузка, сильнейшая болтанка и раскачка. Затем перецепка и закрутка. Экипаж все это чувствует физически и прекрасно понимает, что происходит…
Все это всплывало у меня в голове, а на экранах тем временем началась видеотрансляция. Капсула спускается под парашютом. С ребятами связывается поисково-спасательный самолет, интересуются самочувствием экипажа и параметрами входа в атмосферу. Последнее важно для баллистиков, чтобы рассчитать координаты приземления. Проходит совсем немного времени, и спускаемый аппарат, подняв облако пыли, приземляется. Мы видим, как к нему со всех сторон устремляются машины спасателей. И… на этом трансляция прерывается.
Мне показалось, что видео не было целую вечность, хотя на самом деле, скорее всего, минут 20–30. Наверное, со стороны было видно, как сильно я переживаю, потому что ко мне подошел сотрудник пресс-службы, чтобы успокоить. Он сказал, что на меня больно смотреть, чтобы я не волновалась, с экипажем все в порядке и трансляцию скоро возобновят. Действительно, спустя несколько минут мы увидели долгожданную картинку.
Когда Олега достали и перенесли в кресло, было видно, как жадно он вдыхает свежий степной воздух. Вокруг него засуетились медики, и вот у него в руках уже пачка белорусского березового сока, которую я ему передала по его просьбе.
А вечером мы уже смогли обнять его на Чкаловском аэродроме. Теперь моему мужу предстоит долгая послеполетная реабилитация, чтобы через полгода он мог предстать перед Главной медицинской комиссией и услышать вердикт: «К следующему космическому полету готов!»
