Время над нами властно. Оно меняет не только наш облик, но заставляет по–другому смотреть на мир. Время пришпоривает нас, гонит вперед, вынуждает постоянно спешить, показывает нам спину и тут же скрывается за поворотом. Время не оставляет минуты на то, чтобы сесть и молча, вдумчиво вспомнить пору, «когда деревья были большими». Глаза на лице смешного карапуза, которые смотрят со старой черно–белой фотографии, — это все, что осталось в нас от того времени. Насколько сильно изменила нас эта жизненная гонка? Унять на секунду свой бег и прогуляться по галерее времени мы предлагаем сегодня очередной участнице нового проекта «СБ» — «Черно–белая фотография» — олимпийской чемпионке Афин в беге на 100 метров Юлии Нестеренко.
С обратной стороны была надпись, аккуратно выведенная еще детской тогда рукой: «Моя любимая фотография». Затем, повзрослев, Юля зачем–то, из какого–то стеснения, боясь, может быть, показаться смешной и сентиментальной, замазала эти буквы белого цвета краской, но они все равно отчетливо просматриваются. Впрочем, как и каждая эмоция этой взрослой и состоявшейся в жизни женщины: по–детски неприкрытые, живые чувства хорошо читаются на ее лице. Заметно наполнялись тоскливой грустью ее глаза, а веки, как будто напившись свинца, с грохотом падали, когда она перебирала свои старые фото. Юля не плакала о прошлом. Она молча тосковала о нем. Рассказывала и грустила о любимом, рано ушедшем из жизни отце. Каждую детскую фотографию, сделанную ее любимым папой, она крепко сжимала, а потом нежно гладила сверху вниз. Это был Юлин разговор с собой. С тем ее внутренним ребенком, который живет в чемпионке Нестеренко до сих пор.
— У нас на то время был очень крутой фотоаппарат — «Зенит». Не каждый таким мог похвастаться, и для детей в нашей семье это была неприкосновенная вещь. Папа очень любил фотографировать маму, ну и нас, детишек, конечно, тоже. Фотографии мы сами делали. Дома. В ванной устанавливали специальный синий свет и нагреватель, чтобы карточки получались сухие и ровные. Так что уже в шесть лет я освоила азы фотодела.
Вот это моя любимая фотография. Здесь наш двор. Напротив пышной клумбы с цветами рос шиповник, под который мы с подружками постоянно закапывали свои девичьи «секретики». Там же и в дочки–матери играли. Смотрю на фото и вижу своего отца, вижу, как он улыбается. Знаете, у меня ведь папина улыбка. У нас и глаза, и уши, даже коленки одинаковые. Он в 92–м умер...
Помню, в детском саду меня папа часто фотографировал. А я уже тогда особой сентиментальностью отличалась. Как только меня хвалили, я сразу в слезы от избытка чувств. Так что на многих фото у меня глаза на мокром месте.
А еще мы часто путешествовали. Очень хорошо помню, как на Балтийское море ездили, на туристской базе отдыхали. Там дикие кабаны как ручные были. Выйдешь утром, а вокруг все изрыто. И в Болгарии каждый год бывали, на море. А вот это фото, где я с Карлсоном, — в Калининграде сделано. В то время у нас уже была своя машина, так что мы активно занимались автотуризмом. Странно, но на снимке я почему–то с хвостом. Удивляюсь, потому что мама всегда заплетала нам с сестрой косы, а когда мамочка уезжала в командировки, то за это нелегкое дело брался папа. Он у нас такой заботливый был! В школу всегда нас провожал веселый, шутил. Помню, шаги у него такие большие были, что мне приходилось сразу несколько делать, чтобы за ним поспеть. Я потом высчитала ритм, перестала семенить и, знаете, в беге мне это очень пригодилось. Можно сказать, что папа был моим первым спортивным наставником.
Ой, а вот очень интересная фотография. Это Саша Парфенюк, моя первая любовь! Мы не только в садик вместе ходили, но потом и в университете одном учились, дружили.
Детство — прекрасная пора. Папа нас с сестрой Ленкой на санках всегда–всегда катал, и в магазин, и в садик, и в гости. Мне нравилось, когда надевали нарядную заячью шапку, тепло укутывали. Часто я запрокидывала голову вверх и смотрела на свет фонарей, там кружились снежинки, такие необычайно красивые... Я вообще люблю снег. До сих пор. Может, еще и потому, что Новый год у нас в большом почете был. Всегда готовились какие–то наряды, маскарад. Прекрасно помню свой каприз, когда меня папа сфотографировал второй, после дочки приятеля. Так обидно было, что я, конечно, опять устроила «мокрое дело». Первой быть любила уже тогда, наверное...
Помните, было такое выражение: «Мама, папа, я — спортивная семья!» В полной мере этот девиз касался нас. Папа работал директором автокомбината, и нас часто приглашали на спартакиады. У нас даже грамота сохранилась за первое место! Я помню себя не только участницей, а даже зрителем, когда еще совсем карапузом была. В памяти остался такой момент. В финале перетягивают канат. С одной стороны — наша семья, с другой — соперники. А у них папа — ну просто богатырь! Думаю, все — продули. Но тут чудо! Тянут они, а у того здоровяка кроссовка рвется! Он с грохотом падает на землю, за ним вся его команда! Вот счастья у меня было!
А здесь я уже повзрослела немного, 12 лет! Это в деревне у папиной мамы, моей бабушки Вали под Слуцком. Бабуля нас с сестрой очень любила и пестовала: молоко, блины со свежей черникой по утрам в кровать приносила. На фото я за сараем, а на руках — щенок. Сюда я приезжала на недельку, а потом — по лагерям. Уже тренировалась. Заметьте, на ногах кеды. С мальчишками и двоюродными братьями все леса и поля обегала. Кстати, помню, как купила первые свои кроссовки, это для меня целое событие было! На сборах в Кисловодске нам выдали на руки деньги, и мы с моей верной подругой Светланой Усович тут же пулей устремились в магазин. Купили по спортивному костюму, мне — синий, Свете — зеленый, и модные кроссовки. Понятно, что это не «фирма», но радости от этого не меньше было!
Взрослые таким мелочам радоваться уже не умеют. Проблем у них, наверное, много, — поэтому... Сейчас я пуста. Мне тяжело как морально, так и физически. Очень тяжело. За последние годы вымотала себя полностью. В голове билось одно: «Результат — место, место — результат!» А не получалось. Очень переживала. Ругала себя. Винила. Перегорела...
Сейчас у меня очередные сборы. Готовлюсь к Олимпиаде в Лондоне, надеюсь выступить. Возможно, если будут силы, поеду летом на чемпионат Европы. Но этот старт не считаю главным. У меня впереди два года. Два тяжелых года подготовки. Затем будет Олимпиада. Как там все сложится, не знаю, но уверена, что это будет мой последний старт. После этого — ухожу. Рожу ребенка. Я очень хочу быть мамой.
