— Когда разменяешь вторую половину девятого десятка, размышлять о своем будущем надо с оглядкой. Настоящее — вот оно: личный «филиал» аптеки, — Иван Иванович Кулешов кивком головы указал на столик, уставленный лекарствами. — Без них — ни шагу. Да и с шагами тоже проблема. Почти не выхожу из дому. Остается прошлое. Туда, как в детство, билет не возьмешь. И ничего там нельзя исправить или переиначить. Но прошлое не застывает, как магма, выброшенная вулканом. Оно живое, горячее. У него есть дыхание. И поверьте, я его чувствую. Причем настолько выразительно, как будто оно мое собственное...
— А скажите, Иван Иванович, — обращаюсь я к своему собеседнику, бывшему генеральному директору Минского тракторного завода, — когда вас и ваших коллег ярые перестройщики называли «красными директорами», это вызывало возмущение?
— У меня нисколько. Я был советским директором. А советский, красный в моем понимании — слова–синонимы. Политические ярлыки навешивали убогие люди. Они ненавидели свою страну и прошлое народа. Да и настоящее плохо знали. Ведь прежде чем возглавить многотысячные коллективы, мы прошли все ступени роста. Производство постигали изнутри. Мы в совершенстве владели искусством управления людьми. А ведь это — самое трудное и самое высокое из всех искусств. О «красных директорах», подлинных государственниках и патриотах, поэмы надо писать...
— Или хотя бы баллады, — подхватываю я мысль Кулешова. — И все–таки, Иван Иванович, откуда берутся директора заводов? В институтах их не готовят. Так из какого же уникального человеческого материала они создаются?
Слушаю неторопливый рассказ моего героя. Ищу в нем ответы на свои вопросы. И так хорошо ложится на сердце каждая фраза...
Если детство счастливое, то и судьба взрослого человека чаще всего будет такой. У Ивана Кулешова оно не было счастливым. Его отца расстреляли фашисты. А в 1943 году сожгли местечко Свислочь Осиповичского района, где жила семья Кулешовых. В пяти километрах от Свислочи — рабочий поселок Елизово. Издавна он славился стекольным заводом. Туда впоследствии и переберутся Кулешовы. Завод давал людям работу.
После восьми классов Иван Кулешов поступит в Минский автомеханический техникум. На отделение литейного производства. Вряд ли он давал себе отчет в том, что литейка — самое тяжелое производство. Но то, что он никогда не искал в жизни легких путей, — это в его характере. Общежитие — бывшая казарма. В одной комнате жили 14 человек. От победного 45–го отделяло всего два года. Хлеб выдавали по карточкам: 400 граммов в сутки. В мгновение ока порция исчезла бы в один присест. Так ведь надо было разделить ее на три части. Да так, чтобы и крошки не уронить... Ребята из полесской глубинки были побогаче. Привозили и хлеб, и сало. Честно делились со всеми. Не было случая, чтобы кто–то ночью под одеялом ел втихаря. Занимались до двух часов. Похлебают жидкий суп из чечевицы, съедят по кусочку хлеба — и в цех. Переодевшись в замасленные комбинезоны (фрицевские спецовки), перевозили заготовки. Выполняли другие работы, не требующие квалификации. А в конце шестидневки студентам выплачивали деньги. Иван копил на костюм. То, что было на нем, имело жалкий вид.
Если в человеке заложен организаторский талант, то спрятать его невозможно. Он все равно заявит о себе. На третьем курсе Ивана Кулешова изберут комсоргом техникума. В четырехугольнике — дирекция, партком, профком и комитет комсомола — студент Кулешов займет достойное место. Но близость к начальству не удаляла его от ребят. От таких же, как сам. И если надо было кого–то защитить, кому–то помочь, чьи–то интересы отстоять, он делал это. Отваги комсоргу было не занимать. А случалось всякое. На практику студентов обычно направляли на Горьковский автомобильный завод. И вдруг решили, что хватит и своего МАЗа. (А там было только ремонтное литье. О полноценной практике не могло быть и речи.) Обратились студенты с коллективным письмом к Климу Ворошилову. В депутаты Верховного Совета СССР он избирался от минчан. Ответом было молчание. Тогда решили написать «отцу народов» товарищу Сталину. Главный мотив письма: «Мы хотим стать полноценными специалистами. Но нам не дают возможности пройти практику на Горьковском автозаводе». И все 29 студентов — группа литейщиков — поставили свои подписи. Отнесли письмо в почтовое отделение и опустили в ящик. На следующий день группу сняли с занятий. По одному стали вызывать в кабинет директора. Комсорга вызвали первым. За столом — двое незнакомых мужчин с хмурыми лицами. Посыпались вопросы: «Кто научил вас написать письмо товарищу Сталину?» «Никто. Мы решили сами». — «Но был инициатор. Кто он? Назовите!» — «Это коллективное решение». — «Вас всех накажут. Исключат из техникума. Из комсомола тоже. И вы, комсорг, первым положите билет на стол... (Через паузу): Так кто же инициатор?» Холодок проник под самое сердце. Пугают? А если нет? И все–таки он ответил: «Никто. Так решила группа». Никого не исключили. Ни из техникума, ни из комсомола. А через 5 дней выдали направления на практику в город Горький. Они действительно не знали, что коллективное письмо на имя товарища Сталина недопустимо. За это серьезно могли наказать. Им повезло.
Распределили Ивана Кулешова на тракторный завод во Владимире. Детища завода так и назывались: «Владимировцы». Вид они имели допотопный. В них все было железным. И колеса с хищными клыками. И даже сиденье тракториста. Но обескровленное село и такой технике было радо. Начинал Иван Иванович помощником мастера. А в 24 года стал уже начальником участка. Карьера не была для него самоцелью. Другое дело — профессиональный рост. Не расти — значит не жить, а существовать. А вот такого Иван Иванович позволить себе не мог. Еще не обустроившись как следует на заводе, он уже поступил на заочную учебу в Московский машиностроительный институт. На металлургический факультет. У низовых должностей есть бесценное качество: близость к людям. Мастер Кулешов в людей верил. И доверял им. Умел выслушать их и понять. Знал, что похвалить гораздо лучше, чем устроить разнос. На рабочих он никогда не смотрел как на возможность достижения своей цели. Пусть даже и благородной. Потому что всегда в людях видел людей. И при этом Иван Кулешов не был рубахой–парнем, с которым всегда можно договориться. Каким–то непостижимым образом его истинно человеческие качества не входили в конфликт с интересами дела. Оно — превыше всего.
А родная земля звала домой. В 1954 году он вернется в Минск. Ивана Кулешова с ходу возьмут мастером в сталелитейный цех МТЗ. Через полгода станет начальником участка, а еще через два — заместителем начальника цеха. К 30 годам Иван Иванович Кулешов возглавит коллектив нового цеха тяжелых отливок. А это — полторы тысячи человек. За три с небольшим года он станет на заводе одной из ключевых фигур...
Подлинной академией управления людьми стал для Ивана Кулешова генеральный директор завода Александр Михайлович Тарасов. Этот мудрый человек каким–то особым чутьем умел определить, кто из заводских руководителей может подставить свои плечи под более высокую должность. Он знал, кому можно давать ее на вырост. И на кого делать ставку. В 36 лет Ивана Кулешова назначат заместителем генерального директора МТЗ по снабжению. Его стихия — производство, экономика. А здесь что ни шаг, то проблемы. Рабочий день у Ивана Ивановича начинался в 6 утра и раньше 23 часов не заканчивался. И так было до того дня, когда Кулешова вызвали в ЦК Компартии Белоруссии. «Есть мнение назначить вас генеральным директором Минского завода шестерен», — заявил на собеседовании секретарь ЦК КПБ по промышленности. Мнение ЦК оспаривать не принято. Разумнее сказать: «Высокое доверие оправдаю». Но пока дело дошло до оправдания доверия, оправдываться пришлось в своей невиновности. Народный контроль обнаружил на заводе приписки. Копнули глубже — недостача нескольких сот тонн металла. И хоть все это происходило до назначения Кулешова директором завода, наказали тем не менее Ивана Ивановича. За три месяца он получил два выговора. Но когда работы немерено, тут не до обид. Уже за 4 года продукция завода экспортировалась в 37 стран мира. А за 12 лет директорства Кулешова выпуск шестерен увеличился вдвое.
Когда Иван Иванович Кулешов стал генеральным директором Минского тракторного завода (1982 год), до развала великой страны оставалось еще целых 9 лет. Тракторный завод был для него всегда как родной дом. Как–никак 17 лет отдано ему. Да и завод шестерен, по сути, работал на МТЗ. Так что в успехах тракторного была доля труда и Кулешова. А они впечатляли. В середине 70–х «Беларусы» были известны в 80 странах мира. По надежности, техническому уровню, дизайну белорусские тракторы немногим отставали от западных образцов. Но в этом «немногом» скрывалось весьма существенное. Каждая новая модель ставила цель увеличить мощность, скорость, долговечность. О комфорте же тракториста речь не шла. Есть кабина, которая спасает от дождя и ветра, — и на том спасибо. А шум и температура сверх допустимых норм, загазованность, пыль и тряска — их как будто и не существует. «Нельзя, чтобы машина была дороже человека, работающего на ней. Надо создать для тракториста комфортные условия», — такую задачу поставил генеральный директор перед конструкторами и техническими службами. А когда новая кабина была установлена, ее по достоинству оценили покупатели белорусских тракторов и за рубежом. Спрос на них вырос.
Без опоры на коллектив в одиночку ничего не добьешься. На заводе была создана сильная команда руководителей производства. Все они, от мастера до главного инженера, достигли высшего рубежа профессионального мастерства и умения управлять людьми.
В 7.30 Иван Иванович уже на заводе. Но не в кабинете, а в цехах, где трудились десятки тысяч людей. Общение с ними давало ему настрой на весь рабочий день. Непринужденно и просто начинал он разговор. Люди не чувствовали перед собой барьера и так же естественно включались в беседу. Многих директор знал в лицо. Ко многим обращался по имени и отчеству. Он не просто спускался к людям со своего директорского олимпа. Иван Иванович шел к ним с открытой душой, зная, что от его поведения и настроения в чем–то зависит и отношение рабочих к труду. Да и многие их проблемы решались на этих встречах.
Верно сказано, что люди таковы, каковы обстоятельства. И если есть возможность их очеловечить, то делать это надо незамедлительно. Будучи депутатом Верховного Совета СССР, Иван Иванович Кулешов добился, казалось бы, невозможного. На строительство заводской поликлиники Совмин СССР разрешил использовать нецелевые средства. Возвели здание. За рубежом закупили медицинское оборудование на 6,5 млн. долларов США. Подобной техники не было ни в одной белорусской поликлинике.
А строительство филиалов МТЗ! Это же целая эпопея! Агрегатные заводы были созданы в Бобруйске, Сморгони, Витебске. Их руководителей А.С.Домарата, С.Н.Лобачева, О.Д.Столярова тоже назовут «красными директорами».
Такие «красные директора», как Иван Иванович Кулешов, не гонялись за наградами и привилегиями. Награды сами находили их. Трудовая доблесть Кулешова отмечена орденом Октябрьской Революции, двумя орденами Трудового Красного Знамени, орденом «Знак Почета», званием «Заслуженный машиностроитель Беларуси». А привилегии... Она у них одна: своим служением делу они создавали масштаб высоты. Недаром их называли вершинными людьми.
МТЗ помнит своего директора. Ни одна дата его жизни не остается без внимания. И это справедливо. Потому что за любым выдающимся предприятием стоит личность такого же руководителя.
Советская Белоруссия №52 (24435). Четверг, 20 марта 2014 года.
