Сегодняшняя премьера «Баядерки» в Национальном театре балета может стать последней. По крайней мере, в ближайшие несколько лет. Потому что наступает ремонт: в следующем сезоне театр оперы и балета, вероятно, закроют на реконструкцию. Возможно, елизарьевскую балетную труппу выселят в чужие стены.
В тягостных ожиданиях перемен театр выдает напоследок масштабную премьеру. Любопытно, что перспектива ремонта одновременно «нависла» также и над зданиями Большого театра в Москве, и над питерской «Мариинкой». И эти театры также один за другим почему–то возобновили на своих сценах именно «Баядерку».
Мистическую связь легендарных театров мы обсудили с художником спектакля Вячеславом Окуневым. Заслуженным художником России, персоной очень известной. Достаточно сказать, что он стал первым и пока единственным российским художником, которого пригласили в Верону, в амфитеатр «Верона Ди арена» (16.000 зрительских мест) для постановки оперы «Турандот», где в главной партии Калафа блистал «идальго мировой оперы» Хосе Кура. Вообще, итальянцы всегда ревностно относились к подобным «штучкам»: постановка опер Пуччини в Италии доверялась исключительно итальянцам. Однако перед талантом художника Окунева они, очевидно, устоять не смогли. Равно как и в миланском театре «Ла Скала»: правда, там художник выпускает в этом году премьеру русской оперы — «Черевички» Чайковского.С белорусским театром балета Окунев сотрудничает уже 17 лет. За спектакль «Страсти» он был удостоен Государственной премии Беларуси.
— Вячеслав Александрович, как объяснить это помешательство вокруг «Баядерки»? Не успели вы «нарисовать» ее в Питере для «Мариинки», в Казани для театра имени Джалиля, как тут же вас приглашают в Минск, и снова «Баядерка»?
— Я думаю, это астрологическое явление. (Смеется). Когда люди устают от повседневности, аварий и боевиков, им необходимо волшебное чудо, отдохновение. Именно поэтому сегодня нужнее оказалась сказка «Баядерка», с ее восточной экзотикой и шлейфом старинного, классического балета. Как и та же «Жизель», этот спектакль Петипа пережил два столетия: в XIX веке, когда не было телевизора и программы «Клуб путешественников», зрители приходили в театр на «Баядерку», чтобы увидеть Индию. Торжественные выходы жрецов, эффектный дивертисмент — «индусский танец», живые слоны и змеи на сцене. Кстати, белорусский зритель все это тоже увидит.
— Что, слоны будут на сцене?
— Огромные, два с половиной метра ростом.
— И Никия станцует с коброй?
— А как же? Монолог баядерки — танец со змеей — это одна из моих любимых сцен в спектакле. Вы знаете эту историю, что русская балерина Кшесинская, когда расставалась со своим возлюбленным, императором Николаем II, танцевала эту сцену для него?
— А он сидел в ложе со своей женушкой, которая подобно злой Гамзатти украла у Матильды Кшесинской ее Солора — Николая II?
— Да–да, их любовная история повторяет сюжет «Баядерки» в точности, и Кшесинская в мемуарах очень трогательно это описывает.
— Интересно, наши белорусские Никии — Гайко и Борченко, — что они напишут в своих воспоминаниях?
— Если ты значительная персона в искусстве, тогда интересен каждый твой, извините, чих. Тогда все закулисные истории становятся чуть ли не мифами.
— А миф Окунева уже существует? Нет, правда, не скромничайте, я недоумеваю, как это возможно за месяц изготовить две сотни таких роскошных нарядов?
— Работа художника во многом зависит от того, как ее в конце концов исполнили. Нарисовать ведь можно все что угодно. Каждый раз эскиз художника — это новая история, это, так сказать, шаровары, которые переходят в шарф, например. И я сам удивлен, как портные ваших театральных мастерских под руководством Ларисы Мельник каждый раз умеют так чутко пропустить через себя конструкцию каждого костюма и потом сшить его — быстро и качественно, с большим творческим вкусом. Я считаю, что по уровню отделки костюмы для «Баядерки» — это дорогие вечерние платья «от кутюр», ручная дизайнерская работа. А какие замечательные у вас мастера головных уборов! Короны, которые они собрали по бусинкам для «Баядерки», — уникальные, я видел такие разве что в музеях. В третьей картине спектакля есть парад костюмов, когда все артисты выходят на сцену, — в этот момент во время «прогона» спектакля я испытал истинное эстетическое удовольствие.
— Мне рассказала госпожа Мельник, как обычно скупой на похвалы Елизарьев о костюмах «Баядерки» отозвался так: «Лариса, это один из самых лучших спектаклей, которые вы сделали за всю жизнь». Если учесть, что Лариса Филимоновна обшивает наши балетные спектакли уже сорок лет, значит, действительно удачная работа. Но хотелось бы от вас услышать впечатления от хореографии белорусской версии «Баядерки». Все–таки у вас есть, с чем сравнивать.
— «Баядерка» — это тот спектакль, постановку которого морально и материально может позволить себе только крупный театр: во–первых, на сцене — вся труппа. Во–вторых, из–за огромного количества костюмов и декораций — это очень затратная история. В Европе, например, в последний раз «Баядерку» ставили в парижской «Гранд–Опера», и это был спектакль Нуреева, то есть очень давно дело было. С тех пор там не рискуют к ней приступать. Да и такой огромной эффектной сценической площадки, как в белорусском театре, — в Европе просто нет. В этом и есть отличие вашей «Баядерки» — уникальные физические параметры сцены. Но вопрос был о хореографии, ведь так? Меня всегда восхищал в Минске кордебалет, характерный, силовой мужской танец, своей энергией способный довести зал до озноба. В мире существует очень немного трупп, которые смогут станцевать «Баядерку» на таком уровне, как это делают белорусские артисты. Я понимаю, почему Валентин Елизарьев именно сейчас счел возможным ставить этот балет: у вас появилось какое–то очень сильное поколение молодых артистов, прекрасные молодые солисты, которых Валентину Николаевичу захотелось показать в выигрышных партиях. И невзирая на то, что надвигается ремонт, театр сделал эту мощную премьеру. Мол, смотрите, как на многое мы еще способны...
