Актриса Регина Домбровская всю жизнь играет свои мечты. Все думают, что она какая на сцене, такая и в повседневности: задорная, позитивная и успешная. Однако реальность не всегда благосклонна к ней — женщине, имя которой в переводе значит «королева». Лишь в последнее время к ней пришло то, что может более всего радовать человека театра и кино, — востребованность. Творческой личности этого уже достаточно, чтобы дышать полной грудью. И пани Регина — так ее порой называют ввиду благородного звучания фамилии — уже иначе смотрит на происходящее вокруг. Коллеги ее прозвали бабушкой-антикризис.
— Вас давно не было на большой сцене, на экране. Многие забыли вашу фамилию. Напомните же о себе!
— Биографию рассказать?
— А кстати, откуда ваша красивая фамилия?
— Наш род из–под Шатилок — это теперешний Светлогорск, рядом город побольше — Бобруйск. Родилась я в 1942 году, под оккупацией. По сей день чувствую, как страх перед расстрелами, взрывами у меня засел в подсознании. Звуки того страшного времени живут где–то внутри меня. Потом наша семья уехала в Новогрудок. Но и после войны жилось нелегко. Самой большой радостью было, когда мама взяла меня с собой в костел на причастие. Этот храм (Святого Михала. — Прим. авт.) по сей день стоит на бывшей рыночной площади. И вот я на мессе, подходит ксендз и дает мне в руку облатку. Она была кругленькая, тонкая–тонкая, ажурная по краям, а посередине отпечатана Божья Матерь с младенцем. Я стала жевать облатку, приятную, хрустящую — вкуснее ее ничего с тех пор не пробовала. Потом мама сводила на какой–то праздник: девочки в беленьких платьицах, с веночками кружились вокруг костела, в корзинках у них были цветы и их бросали всем вокруг. А затем мама научила меня креститься: «Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа. Амэн». Это очень сильно засело в моей душе. И еще помню, как в те голодные времена мама рассадит всех за столом, курицу поделит, а себе всегда возьмет лапку. И говорит: «Я больше всего люблю лапки. Так люблю!» Я ей верила. А сейчас от тех слов наворачивается комок в горле. Вскоре храм, куда мы ходили на богослужение, превратили в склад. А я выросла истинной пионеркой, комсомолкой, но верившей и в Бога, и в коммунизм. Прожила, надеясь, что когда–нибудь будет лучше. Да так и не заметила, как вся жизнь пролетела.
— А у кого вы учились актерскому мастерству?
— У Ильи Львовича Кургана, благодаря которому с первого курса попала на радио. Он приметил и порекомендовал меня: «Смотрите, какая девочка, какой у нее голосок!» На третьем курсе пригласили в кино, на четвертом — взяли работать в театр, где я сыграла в водевиле мальчишку с планеты Ялмез (Земля наоборот). А вскоре вышла замуж. И так судьба распорядилась, что мне пришлось тащить на себе мужа, одной заботиться о ребенке. Началась эпопея трудностей. Всю жизнь я проездила на «одиннадцатом автобусе».
— Как это?
— А так: на двух единицах — ногах, пешком. Всего приходилось добиваться самой. А творческому человеку в одиночестве очень трудно, нужна поддержка со стороны. Потому что ты можешь долго идти сам, но в какой–то момент сломаешься физически. Так было и у меня. Постепенно гасли мои глаза. А когда детские и литературные программы на телевидении и радио практически все закрыли, я осталась без работы. В то время многие выживали, продавая гербалайф и прочие биодобавки. Мне знакомые подсказали адрес фирмы, занимавшейся французской косметикой. Я взялась за распространение туши и теней. Сама до сих пор пользуюсь этой парфюмерией, но бизнес сделать не получилось. Я ходила под дождем и снегом по квартирам, но люди попадались незажиточные и в лучшем случае покупали пробный тюбик — и то из жалости ко мне. Я покидала их со слезами... У меня в то время была только одна передача — «Калыханка». Ее, конечно, никто не закрыл бы никогда, потому что люди бы не поняли.
— И надолго затянулась эта беспросветная мгла?
— Все стало меняться с тех пор, как в Минск зачастили американские и российские киношники — начали приглашать в свои фильмы, пусть совсем не на главные роли, а, как я говорю, за пять долларов и еду, — но это вывело меня из транса. Я с тех пор решила, что пора перестать пытаться быть такой, как кому–то нужно, буду сама собой. И я вдруг открыла себя заново, отпустила комплексы восвояси. Потом пробудились наши рекламщики. Вы, наверное, видели рекламу одного из мобильных операторов, где я играю бабушку?
— Мне так кажется, у вас две главные роли по жизни — вечный ребенок и вечная бабушка.
— Это правда. Я 30 лет в детской радиопередаче изображала голосом внучка бабули Алены — Петрика. Но кого бы я ни играла — для меня это огромное счастье. Может, кто–то прочтет это интервью, заметит меня и пригласит на роль.
— Вас уже заметили на ОНТ. Рецепты бережливости для рубрики «Бабушка–антикризис» откуда поставляете?
— Помню, в детстве мама послала меня за хлебом и дала рубль. Я зажала в руке монетку и побежала в магазин. Но по дороге споткнулась, упала, выронила денежку. Сижу, плачу. Подходит незнакомая женщина. Стала меня успокаивать, расспрашивать, что случилось. Я ей рассказала о беде. А она говорит: «На тебе рубль и иди за хлебом». С тех пор для меня каждая копеечка — на вес золота. Вы скажете, что я странная, но даже оброненная на улице мелочь меня не оставляет безразличной. Разве можно сорить деньгами? Впрочем, наверное, люди моего поколения экономят всю жизнь.
Антон РЕБРОВ.
