Аз, буки, веди

- Давайте поговорим о чтении!..

- Полно вам, дяденька... Тоже мне нашли повод для беседы, читать мы научились еще во время оно...

- И все же, все же... Помните ли вы первую свою книжку? Самую-самую первую, ту, что еще до букваря, ту, что с картинками. В моем детстве были чудесные книжки с картинками, которые можно было разглядывать часами, про которые можно было придумывать волшебные истории, никак не связанные с текстом книги. В те голодные, холодные послевоенные годы такие книги для детей издавались, покупались и дарились... Помню огромного с изумительными иллюстрациями "Витязя в тигровой шкуре", помню книжку киргизского эпоса "Манас Великодушный", карельского "Калевалу" с его волшебной мельницей, корейские "Сказки страны восходящего солнца", "Малахитовую шкатулку" Бажова, помню "Легенду об Уленшпигеле" - первую книжку, которую прочитал самостоятельно от корки до корки. Хотел было написать, что эта книга и до сих пор стоит у меня в шкафу, но, пожалуй, это будет неправда, поскольку ту, первую, то ли подарил кому-то, то ли она истрепалась, то ли дал почитать и, как водится, мне ее не вернули. Но "Тиль Уленшпигель" в шкафу у меня стоит. И он совсем как тот, первый. По всей вероятности, где-то в букинистическом магазине я наткнулся на него - по темно-вишневой обложке Тиль размашисто вышагивает по родной Фландрии с котомкой за плечами, с посохом в руках и пеплом Клааса в ладанке на сердце. Наткнулся - и не смог не купить, потому что память о первой книжке, как память о первой любви, остается в сердце навсегда. И потом я подумал, как обрадуется этой книжке моя дочь, с каким восторгом она станет ее читать... Я ошибся - ни старшая, ни младшая мои дочери от Тиля в восторг не пришли, кажется, даже не дочитали до конца. Вначале думал, что им еще рано читать про веселого геза, потом мне показалось, что уже поздно... Одним словом, дети мои читали иные книги. И если не могу припомнить, что читала старшая в ее десять лет, то за чтением младшей в этом возрасте наблюдал пристально - вместо Тиля она прочла все четыре тома Гарри Поттера. Не стану брюзжать, потому что для меня было важно даже не что она читает, а как. Читала она Гарри Поттера хорошо, не отрываясь, увлеченно, время от времени с восторгом и удивлением сообщая: "Папа, уже двадцать первую главу прочла..."

Я помню это чувство, оно мне внятно, чувство удивления - да неужели это я осилил такую толстенную книгу? Прочитал без принуждения, не для урока, а потому что так интересно, так интересно, что оторваться нет сил...

С прискорбием хочу сообщить банальную истину, что нынешние дети читают плохо и мало. И вина здесь не столько детей, сколько наша, взрослых. Посещая регулярно книжные лавки, могу с уверенностью сказать, что литературы, которая привлекала бы детей к чтению, почти нет. Нет Жюля Верна, нет Стивенсона, Дюма, де Костера, Сервантеса, нет блестящего фантаста Беляева, нет Ефремова, Вальтера Скотта, нет Диккенса и Носова, нет Бажова - круг детского чтения невероятно сузился, трудно встретить Линдгрен, практически невозможно найти детских книг Артура Вольского, Рыгора Бородулина... Ниша, которую занимали эти авторы, авторы, которые в силу занимательности сюжетов своих книг просто притягивали десятилетних к чтению, заставляли "глотать" книги, искать любимых писателей, меняться томами, спрашивать друзей: "А у тебя есть?.. Дай почитать...", эта ниша практически пуста. Одни авторы выпали из обоймы в силу чрезмерной идеологизации своих книг, другие считаются некоммерческими. На рынке детской литературы не появляются новые имена. Я начинаю подозревать, что издательским делом, изданием книг для детей пришли заниматься люди, плохо и мало читавшие в детстве. Люди, не помнящие от чего у них замирало сердце при чтении, какие книги они читали тайком от родителей, под одеялом, при фонарике, как, не умея оторваться от приключений литературных героев, исхитрялись читать в школе во время уроков химии или математики, как отказывались идти гулять во двор, сходить в магазин за молоком только оттого, что не могли прекратить собственное участие в приключениях капитана Блада или похитителей бриллиантов, или мушкетеров короля.

У меня претензии к учителям словесности. Они, мне кажется, тоже мало читали в детстве, мало читали в студенчестве. Изменилась ситуация, поменялись времена, сменились приоритеты - то, что они изучали, то, что проходили в школе и педвузах, отошло как бы на второй план. А взамен педагоги ничего предложить не могут. Мир расширился, а круг детского чтения если не сузился, то остался тем же, что и был. Русская литература в самом деле великая, но, кроме нее, есть еще и французская, английская, немецкая, японская и китайская, наконец. Однако, как и во времена моего детства, когда все эти литературы считались буржуазными и не заслуживали изучения в школе, сдается, подход к мировой сокровищнице чтения остался столь же идеологичным. Тяжелая педагогическая машина разворачивается со скрипом. Могут возразить, что школьная программа и так насыщенна, напряжена до предела, что бедные ученики еле-еле справляются с тем объемом информации, который обрушивается на них в сегодняшней школе. На это позволю себе вовсе крамольную мысль: а не нужно литературу изучать, не нужно разбирать ее по образам персонажей, не нужно выстраивать политико-идеологические конструкции, которые были чужды авторам произведений, которые скорее созвучны схоластически партийным литературным критикам недалекого прошлого, чем живой и читающей молодежи. Литературой следует наслаждаться, ее нужно впитывать сердцем и умом, распахнутыми настежь добру и сочувствию, благородству и чести. За знание литературы нельзя ставить оценки, как нельзя оценивать баллами добрые дела и искренние душевные порывы. Учитель словесности должен открыть юношам двери в огромный и разнообразный мир чтения, определить азимуты движения в нем, не навязывая готовых схем и жестких маршрутов. Позволю себе привести такой пример... Готовясь к вступительным экзаменам в институт, старшая дочь попросила меня пересказать ей содержание "Поднятой целины", поскольку в голове у нее после школьного изучения "образов" из этого романа осталась немыслимая каша. Я взял в руки книжку Шолохова, чтобы освежить в памяти отдельные сюжетные коллизии, и не смог оторваться - я понял насколько универсален на все времена Шолохов. Я сделал для себя зарубку - не все, что мы считали пройденным и заученным, таковым оказалось. Жизнь и пестрее, и разнообразнее, иногда полезно перечитывать то, что, казалось бы, было хорошо известным.

Впрочем, я отвлекся...

Желание юношества читать неистребимо, как и всякое стремление к узнаванию. Оно подпитывается столь же неистребимой в юношестве неудовлетворенностью собой, стремлением к самоусовершенствованию, желанием быть лучшим, образованнейшим, если хотите, подпитывается соревновательным чувством, стремлением к лидерству. Нужно только четко определить и направить эти стремления. Чтобы учитель с его нравственным багажом оказался не слабее, не немощнее бандита с его философией грубой силы, чтобы молодой человек понимал, что даже в бизнесе высот достигнет не тот, кто туп и настырен, а тот, кто образован и деловит. Одним словом, учитель не должен пасовать пред хамом.

Впрочем, то, о чем я говорю, не является откровением, а, скорее всего, банальностью, общим местом, но не повторять этих на первый взгляд общих мест никак нельзя, поскольку повторение в данном случае обращено, скорее, не к учителям, не к наставникам, а к тем, кто руководит процессом образования, ибо безнравственный человек может быть замечательным химиком или физиком и благополучно разрабатывать оружие массового уничтожения. Если же в него с детства, с юношества заложены чтением, обдумыванием прочитанного, сопереживанием литературным героям нравственные начала, нравственные принципы, которыми оперирует прежде всего литература, то он сто раз подумает, прежде чем применит свои знания для человеконенавистнических целей. Вспомним дискуссию нашей молодости о физиках и лириках, вспомним судьбу академика Сахарова и Нильса Бора, судьбу Ландау и Капицы. Именно нравственная душевная закваска не позволила им превратиться в бездуховную машину по внедрению в жизнь ядерного и иного оружия, именно они предупреждали и протестовали против того, чтобы оно находилось в одних руках и стало оружием диктата, оружием подавления многообразия человеческих проявлений. По большому счету, речь идет о том, способно ли человечество противостоять вселенскому суициду, выработало ли своей историей, культурой, развитием духовных ценностей альтернативу грубой силе, тупому безразличию, холодной безжалостности. Поставив эти вопросы, я сам на них и отвечу. Отвечу утвердительно. Да, выработало! Да, способно! И рецепт прост: дети должны читать, читать много, увлеченно, взахлеб. Иной альтернативы, иного лекарства от гибели мира не придумано, иной школы воспитания общественной нравственности - нет!