Пока идет дискуссия о строительстве АЭС, наши ученые–ядерщики занимаются исследованиями, которые могут разрешить одну из главных проблем использования атомной энергии — хранения радиоактивных материалов. Исследования белорусских специалистов уже привлекают внимание ученых из стран Европы. Разработками в этой области занимается институт энергетических и ядерных исследований — «Сосны», который расположен под Минском. Объект режимный. Понятное дело — там же реактор. Но беспокоиться не стоит, никакой опасности он не представляет и используется исключительно для научных исследований. Недавно там побывал корреспондент «СБ».Руками можно потрогать!
Вся наша делегация, включая заместителя министра энергетики Михаила Михадюка, облачилась в белые халаты. «Слабовато будет для защиты от радиации», — заметил один из журналистов по этому поводу. А я почему–то вспомнил о том, что наш редакционный фотокор отказался ехать со мной в эту командировку, сославшись на занятость... «Уровень радиации в норме. Здесь за этим строго следят», — успокоил один из сопровождающих нас ученых.
Минут 5 идем по узким длинным коридорам, затем долго спускаемся вниз по лестнице. Забрались, похоже, глубоко — 7 метров вниз от уровня земли.
В нос ударил специфический запах. «Это влажность, — угадывает наш вопрос директор института Вячеслав Кувшинов. — На этой глубине — нормальное явление».
Наблюдать за реактором мы, наверное, будем с какой–нибудь специальной смотровой площадки, огороженной толстым (возможно, даже бронированным) стеклом, думал я, пока мы передвигались двумя небольшими группами в святая святых научной энергетической мысли. Поэтому, когда все пришли в небольшую лабораторию, в которой, как мне показалось, нет ничего примечательного, я даже не сразу стал вслушиваться, что говорит сотрудница института. Все ждал, когда же нам покажут реактор. Впрочем, понять ее рассказ все равно было бы непросто...
Большую часть помещения занимал огромный ящик, к которому по разные стороны были подключены провода.
— Как правильно называется эта штука? — спрашиваю у сотрудницы института.
— Это подкритический реактор.
— То есть вот это и есть ядерный реактор?! — выпалил я от удивления. — И что значит подкритический? — без особой надежды вникнуть в суть вопроса, интересуюсь у ученых.
— Это реактор малой мощности. Топлива в нем меньше критической массы, — отвечает мне Николай Груша, заместитель директора института.
— Раз это реактор, тогда почему мы рядом с ним так спокойно стоим. Неужели не опасно?
— Нет. Поток нейтронов маленький. Работать с этой установкой можно и в халатах, — успокаивает ученый. — А вот возле промышленного реактора без спецзащиты действительно не обойтись.
Реактор хотя и для научных исследований, но, как выяснилось, урана там более 70 кило. «Хватит на пять бомб той же мощности, что были сброшены на Хиросиму», — сказал нам один из ученых.
Откуда он у нас и для чего вообще нужна нам эта установка?
Попробую доступно пересказать то, что поведали нам специалисты.
Эта ядерная система используется для научных исследований. Наши ученые бьются над тем, как уменьшить срок хранения радиоактивных отходов. Даже школьникам из курса физики известно, что период полураспада некоторых урановых элементов составляет миллионы лет, поэтому–то отработанные ядерные материалы требуют особых и дорогостоящих условий захоронения. В могильниках они должны покоиться веками. А вот эта электроядерная установка позволяет сократить срок их активности с миллионов лет до нескольких часов и даже секунд! Правда, на лабораторном уровне. Но разработки эти уникальны. В исследованиях участвуют и зарубежные ученые. Лаборатория имеет статус международной.
Исследования наших специалистов имеют важное практическое значение. Как известно, проблема захоронения ядерных отходов одна из самых труднорешаемых в атомной энергетике.
Плавно беседа с учеными перешла на тему о том, куда мы будем девать отработанное ядерное топливо, когда у нас появится своя АЭС. Как оказалось, здесь многое будет зависеть от того, кто выиграет тендер и будет поставлять нам топливо. Говорит Николай Груша:
— Мировая практика такова, что, как правило, сам же поставщик топлива и забирает отработанные материалы на переработку. Но отходы этой переработки все равно возвращаются хозяину. И в таком случае нам придется решать уже проблему долговременного хранения этих высокоактивных отходов. Правда, с момента, когда топливо отправляется на переработку и возвращается обратно, проходит несколько десятилетий. Словом, время решить, что делать с отходами, еще есть...
Признаюсь, установка произвела впечатление. Как выяснил, иметь такую «штуку» может позволить себе далеко не каждый научный институт, специализирующийся на ядерных исследованиях. Одна из главных составляющих в ней — топливо, а оно стоит очень дорого. Нам же уран достался в наследство от СССР. Привезли его из России еще в 70–е, когда в институте велись проектные работы по созданию передвижной атомной станции «Памир». Разработкой этой мини–АЭС наши ученые занимались по заказу ВПК. Она должна была обеспечивать энергией удаленные, труднодоступные регионы СССР. Правда, эта идея так и не была воплощена.
Обязательств — на 100 лет вперед!
Как известно, сейчас наши ученые ведут работы по выбору площадки на месте предполагаемого строительства Белорусской АЭС. Предварительно определены две географические точки. Но окончательно место строительства станции станет известно в 2008 году. К этому моменту должны завершиться теоретические исследования и начаться переговоры с поставщиком технологий и оборудования. Приоритеты здесь остаются неизменными.
— Выбор будет сделан в пользу безопасности и надежности, — говорит заместитель министра энергетики Михаил Михадюк. — Большинство специалистов сходится во мнении, что сегодня самыми совершенными являются водо–водяные реакторы. И с точки зрения инженерных решений, и с позиции экономичности они более предпочтительны. Мы сегодня ориентируемся именно на этот тип реакторов. Где мы будем их покупать? На этот вопрос можно будет ответить только после того, как пройдет тендер...
Организовать же конкурс на покупку оборудования для АЭС — дело непростое. Как выразился Михаил Михадюк, это не тендер по покупке автомобиля устроить:
— Мы продумываем, как все правильно организовать, изучаем международный опыт проведения таких тендеров. Готовятся они довольно долго. Если мы заявляем о том, что намерены построить АЭС, то перед мировым сообществом уже берем на себя определенные обязательства — минимум на 100 лет. Здесь нужно не только определиться с типом установки, но и организовать работу станции: набрать персонал, определиться с тем, где мы будем покупать топливо. Необходимо оговорить на будущее даже вывод АЭС из эксплуатации. И все это нужно предусмотреть в тендерных документах. Конечно, без помощи международных организаций нам здесь не обойтись. Ведь мы создаем в стране новую отрасль энергетики — ядерную. По значимости это можно сравнить разве что с созданием первого космического спутника...
На смимке: Михаил Михадюк.
Фото Юлии ПОПОВОЙ.
