Отличившийся в боях 227-й танковый полк стал Идрицким
Мои раны, полученные при участии в Ленинградско-Новгородской операции, к середине мая 1944 года зарубцевались.
Госпитальная канцелярия сразу же выдала командировочное предписание о направлении в 227-й танковый полк. Он входил в состав 3-й ударной армии, так же как и 150-я стрелковая дивизия 79-го стрелкового корпуса, прославившиеся навечно установлением в 1945 г. Знамени Победы на поверженном Рейхстаге побежденной Германии.
После рекогносцировок посчитал нелишним пройтись с подчиненными «по квадратам» выданного мне листа топографической карты. Изучение привело к выводу: будем освобождать Идрицу. О ней я знал только одно: это маленькая железнодорожная станция.
В ночь с 10-го на 11 июля была атакована и взята без потерь высота с деревушкой, открывающая путь на Идрицу. Из трофеев, помнится, были взяты три исправные самоходные артиллерийские установки «Артштурм» с 75-мм орудием. Кроме того, много инженерной техники и саперных инструментов, а также мин разных видов.
Едва засветился рассвет, я самостоятельно начал движение в готовности вступить в бой с отходящим врагом. На одном из участков, опасаясь засады, движение замедлили, и нас догнала подвижная группа 79-го стрелкового корпуса под командованием майора Манапова. Из кузовов их машин ершисто торчали во все стороны стволы автоматов и пулеметов отважных бойцов.
Как идти дальше? В обход справа, слева или через деревню? Подошел Манапов, и мы прикинули, как лучше поступить.
— Ну, что, танкист, думаешь?
— Думаю, что обыкновенная деревня — не такой уж ключевой объект, чтобы в ней создавать опорный пункт…
Но что за наваждение?! Не может быть!!!
Навстречу несущемуся танку из подворотен на середину улицы с поднятыми вверх ручонками выскакивают дети. Пяти-семилетние мальчишки и девчонки. Встреча с «тиграми» или «пантерами» не потрясла бы так, как эта. Всякого случалось насмотреться, но такого, чтобы крохотные, исхудавшие существа «сдавались в плен»… Механик-водитель без команды сбросил газ и резко затормозил. Я оторопело разглядывал из люка беспомощно застывшие в необычных позах фигурки. От нахлынувших чувств сжалось сердце и в горле застрял комок.
Солдатская душа чутко восприняла ситуацию и отреагировала на происходящее. Те, кто сидел на броне второго танка, почти упершегося в корму моей машины, развязали вещевые мешки и шарили по карманам. Доставали кто хлеб и сухари, кто консервные банки с намерением поделиться скромными остатками фронтового пайка… Дальнейшие события развивались молниеносно и менялись, как в калейдоскопе. Метрах в пятидесяти от нас распахнулись дверные половины сарая, и из него высунулся ствол приземистой противотанковой пушки. Около нее суетился расчет в темно-зеленом обмундировании.
— Немцы!
В особо опасные минуты меня почти никогда не покидало хладнокровие. Я мгновенно определил: выстрелить первым не успею. Резко нагнулся к механику-водителю и четко, раздельно выговорил каждое слово:
— Саша! Вправо и вперед!!!
Танк послушно круто развернулся и сорвался с места. Кто кого накроет раньше: мы их или они нас? Пехотинцы — молодцы! Без подсказки все уловили. Кубарем скатились с брони и автоматными очередями сковали работу вражеских артиллеристов. Я энергично вращал механизмами наводки, но от качки никак не мог поймать в перекрестие прицела того, кого должен был уничтожить. Гусеницы сделали то, что не удалось огнем: наш многотонный Т-34 врезался в распахнутые ворота, подмял и раздавил пушку, превратив грозное оружие в металлолом.
Одна пушка — всего элемент опорного пункта. Где же остальные силы и средства? Ожила траншея, заполненная вермахтскими касками…
Как их лучше выбить оттуда? Проутюжить?.. Хорошо бы пройтись картечью, но ее нет, вчера кончилась при отражении контратаки… Остается огнемет. Бак с горючей смесью заправлен полностью, вышибные заряды целы…
Чуть-чуть повернул корпус танка, чтобы его лобовая часть, где установлен автоматический танковый огнемет, была направлена вдоль окопов. Выстрел! Струя горючей смеси, выпущенная под давлением, взлетела по дуговой траектории… и не вспыхнула. Делаю повторный выстрел и понимаю: огнемет хорош в обороне, но в движении из-за загрязнения электроконтактов механизм зажигания может не сработать. С досадой, мысленно ругая себя, перехожу на башенный пулемет.
Далее врага добивал и брал в плен Манапов…
До Идрицы оставалось совсем немного. Смотрю топографическую карту. В бинокль изучаю окружающую местность и обстановку. Слышу, как подходят два танка, первый из них — Севрюкова. Сразу же отдаю приказ: «Атаковать, вести огонь на ходу и захватить мост. Я прикрываю справа, Васильев слева. Вперед!» При первых же залпах мост опустел, но исчез и Севрюков с экипажем. При заходе на мост механик-водитель не справился с управлением, и танк, перевернувшись, упал на осушенный грунт берега речки. К счастью, все остались живы, отделавшись синяками.
И вот мы уже в Идрице. Часть поселка окружена противотанковым рвом и глубокими траншеями, в которых оборудованы площадки для ведения огня из многих видов оружия…
12 июля Москва салютовала воинам 2-го Прибалтийского фронта 20 орудийными залпами из 224 орудий. За отличные боевые действия приказом Верховного Главнокомандующего войскам фронта была объявлена благодарность. Соединения и части, наиболее отличившиеся в боях, были представлены к наименованию Идрицких и награждению орденами. Так, 227-й танковый полк стал Идрицким, ордена Красного Знамени.
К тому времени у меня был на гимнастерке орден Отечественной войны ІІ степени. Орден Отечественной войны І степени мне вручили за несколько часов до штурма Себежа, за которым начиналась земля Латвийской ССР.
