Все стрелы, в последнее время летящие в Николая Цискаридзе, попадают в непробиваемую броню его популярности. Кажется, в свое оправдание он сказал уже все, что хотел. Поэтому во время визита в Минск на собственный творческий вечер Цискаридзе категорически отказался обсуждать с журналистами проблемы Большого театра. Впрочем, никто и не настаивал, хозяин — барин. И пусть большинство критиков скептически относятся к публичным выступлениям Николая Цискаридзе, широкая публика по–прежнему интересуется судьбой кумира. Переполненный концертный зал «Минск» — лучшее тому подтверждение.
Он вышел на сцену в рубашке, жилетке и простых синих джинсах. Грациозный, красивый. Цискаридзе не представляет своей жизни без балета, но, когда в сердцах называет его своим наказанием, вовсе не кокетничает. К примеру, у всех праздник, а народный артист России на протяжении многих лет вечер 31 декабря проводил в Большом театре, танцевал «Щелкунчика»: «И не важно, что, кроме Нового года, в этот день я отмечаю и свой день рождения — это все никого не интересующие детали. Несмотря ни на что, я должен был выйти на сцену. Должен был доказать, что достоин своего статуса, своих наград и званий. И так было всегда, независимо от обстоятельств личной жизни, календарных праздников и настроения».
К гадалке не ходи
Сегодня моя жизнь круто изменилась. Еще год назад я даже представить себе не мог, что стану ректором Академии русского балета им. Вагановой. Переговоры длились несколько месяцев. Здесь учились мои педагоги, и так или иначе с этим местом связана вся моя судьба. Помню, когда снимался фильм к 95–летию моего педагога Марины Тимофеевны Семеновой, кто–то из съемочной группы пошутил: мол, в будущем как–нибудь возглавишь это заведение. Я ответил, что этого просто не может быть. Но вот прошло 10 лет, и это «предсказание» сбылось.
Я знал, конечно, что к этому возрасту (31 декабря артисту исполнится 40 лет. — Прим. авт.) прекращу заниматься балетом. Я трудился 21 год и мог бы держаться еще долго, но дал слово своему педагогу, что не стану «старым принцем». Лучше постареть физически, чем устареть морально. Нет ничего хуже, чем постаревший, потрепанный временем принц.
Принц больше не вернется
Почему я отказался от прощального исполнения «Щелкунчика» в этом году? У меня встречный вопрос: а почему я должен выходить на сцену в качестве бедного родственника? Руководство Большого не продлило со мной контракт. При этом станцевать Принца они меня попросили. Я сказал, что выйду на сцену только при условии, что меня восстановят в должности. Руководство театра мне в этом отказало. Так почему же я должен поступиться своими принципами и согласиться на их условия? Нет, хватит, больше на сцену не выйду. У меня это будет первый день рождения, когда не буду волноваться и думать о выступлении. Я уже в прошлом году не хотел выступать, но из–за интриг в театре не мог отказаться, иначе бы мне окончательно испортили жизнь. Пострадала бы в этой закулисной войне и моя ученица Анжелина Воронцова. Ради Лины я и согласился еще раз выйти 31 декабря, но это было, слава богу, в последний раз.
Я человек, который умеет держать удар. Когда мне принесли бумажку о том, что якобы со мной не продлевается контракт, мог пойти в суд. Поверьте, выиграл бы дело, потому что трудовое законодательство на моей стороне. Но администрация рассчитывала на скандал, потому что это был день премьеры «Князя Игоря», им нужно было отвлечь внимание от не совсем удачного спектакля, чтобы критики и пресса занимались не художественной составляющей, а каким–то артистом и разборками.
Каторга в цветах
В балете есть своя специфика, связанная в первую очередь с тем, что творческий век артистов очень короток. В балете надо состояться сразу, если до 23 лет этого не случилось, дальше можешь уже не целиться, все равно никогда не выстрелишь. И без соответствующего хореографического образования большую балетную сцену можно даже не пытаться покорить. Поздних карьер в балете не бывает. Это невозможно по определению. Может быть, именно от осознания быстротечности отпущенного времени у многих в нашем стане так обостряется чувство конкурентной борьбы. Как в большом спорте, здесь без сантиментов. Это действительно жестокий мир.
«Если надо — бейте!»
Всем, чего я достиг сегодня, я обязан своей маме. Она была удивительной. В нашей семье был средний достаток, но она всегда следила за собой. Я как–то стал вспоминать и понял, что ни разу не видел, как она ложилась спать. Если бы мама была нытиком, мы бы по–прежнему сидели в Тбилиси и плакали, как нам в жизни не повезло. Но это не для нее. Когда мне было необходимо продолжить обучение в Москве, она снялась с якоря и без тени сомнений увезла меня в столицу тогда еще СССР. Сдала нашу квартиру в Тбилиси, и на небольшие деньги мы снимали в Москве комнату. Она сумела так организовать нашу жизнь, что полностью оградила меня от бытовых проблем, сферой приложения моих сил был только балет. Как–то раз придя на день открытых дверей в наше училище на встречу с преподавателями, мама сразила моего педагога просьбой: «Вы знаете, мне от моего ребенка нужен результат, я уже решилась — отдала его в балет. Но мне не нужен человек с копьем в кордебалете, из него должен выйти толк. Поэтому если надо, бейте его!» Было обидно, но сейчас я понимаю, что все было правильно.
Есть такие фамилии
С Настей Волочковой мы в хороших отношениях. Еще в начале 90–х было понятно, что она станет звездой. Настя, бесспорно, очень красивая женщина и ярчайший персонаж шоу–бизнеса. Что бы она ни делала, всегда будет привлекать к себе внимание. Ее фамилию, так же, как и мою, СМИ часто используют, чтобы прославиться. Я к этому привык. К сожалению, «Николай Цискаридзе из газет» уже мало имеет отношения ко мне настоящему. Имя давно уже живет своей жизнью.
Советская Белоруссия №245 (24382). Суббота, 28 декабря 2013 года.
