На 37-м Московском международном кинофестивале состоялась российская премьера фильма режиссера, члена жюри фестиваля Алексея Федорченко «Ангелы революции», в котором идет речь о непростой судьбе малых народов России
Алексей Федорченко
Мировая премьера «Ангелов» состоялась на Римском кинофестивале – 2014, где Алексей Федорченко был удостоен спецприза «Марк Аврелий будущего». Марко Мюллер, глава фестиваля, назвал режиссера, лауреата Венеции за фильмы «Первые на Луне» и «Овсянки», «изобретателем нового стиля и жанра в каждой работе».
– Скажите, фестиваль под санкциями – очень печальное зрелище?
– Уверен, что эта ситуация ни на что не повлияла. ММКФ называется фестивалем группы «А», но ни для кого не секрет, что существует 5 фестивалей группы «А-А-А», на которые все стремятся попасть, и если уж в этом году Канны не смогли собрать нормальную программу, что говорить о Москве. После Канн все хотят лидировать в Локарно, Венеции, Карловых Варах, так что я не завидую отборщикам ММКФ: выбирать из остатков – неблагодарное дело. Но они набрали хорошую программу: шедевров не было, но были крепкие фильмы – «Лузеры» и «Розита», которые и победили. Среднее европейское кино – с хорошими актерами, точной работой режиссеров, с хорошей историей, в которой есть начало и конец, просматривается коллизия.
Был, правда, в программе фильм, который мне понравился – «Милый Ханс, дорогой Петр» Александра Миндадзе, – о работе немецких специалистов на советском предвоенном заводе. Из бессмысленных разговоров и эротической напряженности режиссер сумел выткать ощущение катастрофы и достаточно точно показал, как в совместной работе будущих врагов зреет раскол понятий, который наступит в 1940-х годах. Темы дружбы с немцами в нашем кино не было никогда (если не считать моей картины «Первые на Луне»), и вообще вся информация о жизни в 1939–1941 годах – времени дружбы с Гитлером – была у нас закрытой. А это следовало бы знать. Но почему-то моим коллегам в жюри, включая немца, фильм не понравился, и я остался в одиночестве.
Кадр из фильма «Ангелы революции».
– На каких реальных событиях основан ваш фильм «Ангелы революции»?
– Задача была снять кино о самых заштампованных в советском и российском кино темах – о революции и народах Севера. Я нашел дневник командира карательной экспедиции Ивана Шишлина и стал по крупицам собирать историю о том, как отряд революционеров-авангардистов боролся с язычеством хантов и лесных ненцев. И чтобы удивить зрителя, требовалась подготовительная работа. Я изучил биографии 400 художников-авангардистов, а также поэтов, скульпторов, режиссеров кино, музыкантов. Самое интересное, что меня задевало, я отдавал своим героям: у каждого есть прототипы, и даже не по одному. Например, прототипами Ивана Шишлина в фильме стали, с одной стороны, реальный Шишлин, который руководил карательной экспедицией, а с другой – Арсений Авраамов, выдающийся композитор 1920-х годов, автор «Симфонии гудков». Историю с крематорием я взял из газет 1929 года, когда велись дебаты об открытии первого московского крематория при Донском монастыре. Реальна история и с ликвидацией Латышского театра в Москве, обвиненного в подготовке «фашистского мятежа». Сначала на Бутовском полигоне расстреляли всех мужчин, и женщины играли мужские роли. Но потом расстреляли и женщин. По поводу установления памятника Иуде Искариоту в Свияжске, где была ставка Троцкого, есть свидетельство журналиста, состоявшего в его штабе.
В этом городе стоял бронепоезд Троцкого и, говорят, к нему был прицеплен вагон со скульптурами – наглядной агитацией. Иуду, который грозил Небу, «ангелы» считали первым революционером.
А «красное крещение» при вступлении в партию проводил Самуил Цвиллинг – загонял людей в воду и стрелял по головам из пулемета. Они ныряли, а потом говорили: «Примите меня в партию». Смотрится фантастически, но все это было в реальности.
Главная героиня картины – Полина, валькирия революции, – сконструирована из образов многих женщин: Ларисы Рейснер, командира бронепоезда Людмилы Макиевской-Зубок, Ирины Сахаровой, выкравшей штамм лечебного кефира у дагестанского бека. Реальные имена революционеров, которых принесли в жертву шаманам, тоже известны. Кроме Полины, это Петр Астраханцев, Захар Посохов, Николай Нестеров, Петр Смирнов.
– В чем заключалась острота борьбы «ангелов революции» и малых народов Севера?
– Ханты хотели защитить свой мир, и когда у них стали забирать детей и учить неизвестно чему, повышать налоги на оленей и пушнину, конечно, они возмутились. Стали писать письма. Задержали делегацию, которая осквернила их священный остров: по легенде, Полина стреляла по идолам. К озеру тоже нельзя было подходить – оно кишело рыбой, но рыболовецкий совхоз выловил всего сырка. Началось это в 1929 году. По меркам истории это, конечно, эпизодик, потому что погибли 5 человек и потом еще по 2–3 с каждой стороны, когда прибыл карательный отряд. Но потом были арестованы все организаторы и участники событий: самолет садился рядом с чумом, и палками забивали мужиков, забирали оленей и ружья, оставляя людей на голодную смерть. Более сорока человек погибли в тюрьмах. И, если учесть, что хантов всего 1500 на огромной территории,
50 человек для них огромная потеря. В их мифологии это время осталось как Большая самоедская война, и они стесняются этого события, поскольку участников мятежа не реабилитировали. То, что они принесли в жертву революционеров, считается уголовным преступлением.
Кадр из фильма «Ангелы революции».
– Были ли у вас особые требования к актерскому кастингу?
– Нет, я знал, кого хочу снять – Дашу Екамасову и еще нескольких человек. Например, я лет 10 ждал, когда найду роль для Олега Ягодина из «Коляды-театра». Это гениальный актер, он играет все главные роли в театре «Коляды» – Гамлета, Ричарда, Бориса Годунова, Плюшкина, Хлестакова. Необычайно разносторонний и страшно энергетичный актер, он может шептать на сцене, а люди растворяются в его обаянии.
– В финальной сцене фильма, где бабушка ханты поет «Песню о тревожной молодости», становится ясно, кто выиграл битву. Но в прессе сегодня много пишут о возрождении шаманизма среди народов Севера, что скажете?
– Это невозможно, духовные практики утеряны, осталась внешняя обрядовая форма. Ее поддерживают, сохраняют, но это не значит, что традиции можно возродить. Обряды, конечно, чтутся, например, целование воздуха – так общаются с духами, гадание на топоре, камлание в темном чуме. Все они очень красивы, это не то, что представляем обычно мы – лохматого мужика с бубном. Язык теряется, а все строится именно на нем. Посмотрите, каждый год исчезают десятки языков. Так что малые народы ждет постепенное исчезновение: глобализация, ТВ, интернет уничтожат их. И можно лишь притормозить этот процесс. Язык хантов пока жив, но дети уже плохо говорят на нем. Энтузиасты, конечно, делают все для сохранения своей культуры. Недавно я познакомился с семейной парой интеллигентных, образованных людей, они оленеводы и полгода проводят на пастбищах. Но при этом они ученые – пишут книги, по крупицам собирают фольклор…
Беседовала Нина КАТАЕВА
