Каков Маляваныч за кадром?
Известный белорусский актер театра и кино, бессменный ведущий любимой детьми “Калыханкi” Александр ЖдановиЧ рассказал о большом вишневом саде из детства, самых неожиданных поступках в жизни, современных зрителях и поделился с читателями “НГ” рецептом фирменного пирога.
— Александр Викторович, скажите, никогда не смущало, что вас узнают и воспринимают в первую очередь как Маляваныча из “Калыханкі”, а не как актера театра и кино?
— Наверное, смущает в какой-то степени. В чем-то, может быть, мешает. Создается имидж ведущего детской программы. Возможно, это влияет на режиссеров при выборе актеров на серьезные роли. Ну и ладно. Думаю, “Калыханка” в какой-то степени важнее. Да и менять что-то резко в таком возрасте, когда все устоялось, сложно. Говорят, если человек в молодости не бунтарь, то он подлец, если в зрелом возрасте он не консерватор, он дурак. Время бунтарства, решительных поступков прошло.
— Откуда такая любовь к детишкам, умение общаться с ними так легко и понятно?
— Все, наверное, начинается с семьи. Я родился в Минске. Но это был “специфический” Минск. Мы жили на окраине города в частном доме. У нас был свой вишневый сад, большой двор, в котором ребенок рос намного лучше, чем современные детишки в каменных дворах. Не знаю откуда, но такая любовь к детству действительно есть. Может, даже некая инфантильность, которую я за собой замечал, когда стал взрослым. Пытался от нее избавиться. В какой-то степени это произошло. Но с детства любил жить в мире выдуманном, сказочном. Будучи ребенком, придумал свою планету, карту со странами, которые по-своему назывались, сказки писал, рассказы, повести...
— А сейчас не пишете?
— Все это было по-детски, глупо и нелепо. Но меркантильное, рациональное или техническое начало меня никогда не интересовало. Скорее я сам потом заставлял себя интересоваться этим по жизни — был какой-никакой глава семьи.
— Сегодня кроме “Калыханкі” детям и посмотреть-то нечего... Кто и как, на ваш взгляд, может решить эту проблему?
— Проблема такая действительно существует. Все, наверное, упирается в деньги. Детские передачи не очень-то выгодны телевидению. “Калыханка” — одна из немногих программ для детей на белорусском телевидении. При этом “малюпусенькая”. Конечно, время изменилось. Лет десять назад нас смотрело больше детей. Сегодня большой выбор DVD-продукции, мультфильмов в интернете, иностранных каналов... Но как это важно для ребенка — знать, что в огромном море телевизионной продукции для взрослых есть хоть маленькое место для него, понимать, что он не безразличен миру взрослых и что, несмотря на хоккей и футбол, он имеет возможность прибежать в определенное время к телевизору и посмотреть пятнадцать минут свою передачу. Если это нарушить, подорвется доверие дочерей, сыновей ко взрослым дядям и тетям.
— Зрители видят на экранах уже готовую картинку. И даже представить не могут, что творится во время съемок “Калыханкі” — в студии, под столом... Какой курьезный случай вам помнится больше всего?
— Они постоянно происходят. Режиссер Наталья Дандукова однажды сделала нарезку испорченных дублей. Это было очень забавно и смешно. Я считаю, что залог успеха и долголетия нашей передачи — это замечательный дружный коллектив. На площадке всегда царит атмосфера бурлящего юмора, радости творчества, раскованности. Всегда идешь на съемки с улыбкой на лице.
— Вы помните, когда первый раз пришли в театр?
— А вот с театром интересно. Я всегда был мальчиком гуманитарного, фантазийного плана. И в то же время никогда не занимался в художественной самодеятельности и не был большим любителем театра. Не знаю, как меня вообще “понесло на эту галеру”. Был обыкновенным, застенчивым, дворовым парнем. Да и когда поступал, я больше о кино думал, а не о театре. Впрочем, как, наверное, и большинство поступающих в театральный. О театре я узнал уже со студенческой скамьи. Но что такое театр, до сих пор ответить не могу. Как всякое искусство, это тайна. Каждый раз, ставя спектакль, играя новую роль, открываешь его заново. “Езда в незнаемое”, как говорил Маяковский. Вот что такое театр и творчество.
— Можете ли назвать спектакль или фильм, в котором, как вам кажется, вы сыграли самого себя?
— Мне достаточно близок образ Маляваныча. Мне с детьми хорошо, интересно. Без напряжения искал этот образ — взрослого дяди, который внутри остался немного ребенком. А из ролей... Человек — это загадка. Мы всегда носим какие-то маски. В театре мы одни, с коллегами, на улице, дома — другие. Кто мы такие, довольно трудный вопрос. Для всех стало большой неожиданностью, когда Витас Григалюнас дал мне роль Калигулы в одноименной пьесе Камю. Я всегда получал роли либо романтика, либо героя немного странного. А здесь... человек-тиран. И считаю, что это была достаточно удачная работа. И это тоже был я. Злодей во мне тоже есть. Просто, наверное, я его глубоко скрываю.
— Времена изменились. Насколько легко или сложно сегодня привлечь людей в театр?
— Очень часто задумываюсь над этим вопросом. Я довольно долго проработал в театре, больше двадцати пяти лет. И за это время зритель изменился очень сильно. Было время, в начале перестройки, когда билеты стоили очень дешево, как сегодня проезд в метро, и залы были полупустые. Сегодня в театр ходят. И активно. Однако... Раньше по реакции зала можно было понять, имеет спектакль успех или нет. Была более индивидуальная, обдуманная оценка зрителя. И случались реальные провалы. Сейчас такое представить сложно. Сегодня хлопают всему. Зритель стал всеядный. Наверное, это влияние того же телевидения, интернета с большим количеством сериалов, рекламы, быстро сменяющихся картинок, которые нивелируют личность. Виноват и сам театр. Мы боимся трудных серьезных разговоров со зрителем. И зритель тоже от них отвыкает. Привыкает к тому, что его просто отвлекают, показывают картинки.
— Какой самый неожиданный поступок вам приходилось совершать в жизни?
— Наверное, неожиданным можно назвать мое поступление в театральный. Я никогда не был в центре компании, “артистом”, что называется. И вдруг... театральный. Но не думаю, что это было ошибкой. Неожиданно для меня и то, что до сих пор люблю, несмотря ни на какие обстоятельства, человека, с которым прожил так долго.
— Есть ли вещи, очень дорогие или, скажем, практичные, от которых вы не смогли бы отказаться?
— Я верующий человек с определенных пор. И верующий не просто на словах — воцерковляющийся. Как человек верующий понимаю, что духовные вещи важнее. Но я не монах, который вовсе отказывается от всего материального, а человек мирской. Понимаю, что сильно привязываться к вещам не стоит. Но как глава семьи я должен заниматься бытом, материальным. Хотя есть вещи, которые вряд ли назовешь простыми. Иногда они могут олицетворять человека, нести его энергию... А такие, как нетленные мощи святых или иконы, которые мироточат, являются настоящими окнами в духовность.
— Вы любите путешествовать? Какие места Беларуси вас привлекают?
— Недавно думал: я домосед или любитель путешествовать? С одной стороны, для меня важно, что у меня есть свой уголок, пространство. С другой — я даже не люблю ходить одной и той же дорогой. Мне нравится путешествовать. Но приходится признать, что мало знаю Беларусь. Очень люблю гастроли, когда, оторвавшись от быта, могу часами просто бродить по городам. Люблю Витебск, Гродно, Брест, где сохранился дух старины. А еще у нас есть дача. Я родился в частном доме. И потом, когда стал жить в каменных дворах, мне всегда чего-то не хватало. Родственников, к которым можно было бы приехать на деревню, не было. И все время было желание приобрести дачу. Дети подросли, стал больше зарабатывать, купили дачу. Слабые дачники. Но очень любим.
— Слышала, после школы вы хотели поступать в кулинарный техникум? Сейчас готовить любите?
— Не знаю, насколько это было серьезно. Я очень дружил, да и продолжаю дружить с моим “однопартником” Сергеем. Это он собирался в кулинарный. Говорил: “Не поступишь в театральный — пойдешь со мной”. Были мысли, но сложно сказать, насколько серьезно я к ним относился. Дома готовлю. Супы, каши... Когда дети были маленькие, часто делал домашнюю пиццу — обжаривал с яйцом батон, крошил пассерованный лук и все, что, как говорится, у хозяйки под рукой. Называл это “папой-пиццей”. А дети продолжали: “Папа-пицца, нельзя не отравиться”.
— Человеку свойственно мечтать. О чем мечтаете сейчас вы?
— О здоровье близких. Вообще мечтать хорошо. Но мечты не должны уводить от реальности и решения тех проблем, которые жизнь ставит перед каждым. А передо мной и моей семьей она ставила их довольно часто. Не до мечтаний было. Кончилось время мечтательства. Пришло время собирать камни. Вот и собираем, уповая на Господа.
Творожный пирог “Сергей Чекерес”
Именно от этого ведущего актера Горьковского театра Александр Жданович впервые и услышал этот рецепт, ставший его фирменным блюдом.
— Берем две емкости. В одной перемешиваем полкило творога, три яйца, ванилин, две трети стакана сахара. Во вторую кладем две трети пачки сливочного масла, стакан муки и столовую ложку сахара, можно добавить немного гашеной соды. Перемешиваем руками, получая крошку. На разогретый противень, смазанный сливочным маслом, выкладываем крошку в форме углубленной тарелки, а сверху заливаем творожной массой. Можно проявить изобретательность, добавить орехи, изюм или бананы. Выпекаем 40 минут.
