Александр Буйнов на сцене почти пятьдесят лет. “Больше, чем Кобзон”, — шутит сам музыкант. Правда, сольной карьерой артист занялся только в 39, и то по настоянию жены Алены. Высшее музыкальное образование получил еще позже — в 42. Тем не менее ему хватило времени и чтобы народным артистом стать, и чтобы найти свою аудиторию.
— Александр, могли бы представить сегодня себя без музыки?
— Музыка — это моя жизнь. Я по-другому уже не могу. Все эти поездки, гастроли, неудобства в гостиницах, даже туалет на улице, а бывало и такое, — это же такая романтика! Не могу представить, что мог бы существовать по-другому. Уже в школьные годы у меня была своя музыкальная группа. Мы играли с ребятами на вечерах. А в девятом классе я бросил школу, укатил на гастроли с Александром Градским и стал тем, кем сейчас являюсь. Не имея никакого профессионального образования, основал с ним группу “Скоморохи”, затем играл в “Араксе”, “Цветах”, “Веселых ребятах”. Параллельно образовывался. Окончил музыкальное училище при консерватории, а вот высшее образование получил, когда мне уже было за сорок.
— На сцене вы со школьных лет, а сольной карьерой занялись только в 39. Почему так долго не решались на это?
— Наверное, потому, что мне было удобно в коллективе. Я играл в “Веселых ребятах” лет семнадцать. Те времена — самые лучшие, самые веселые. Мы ставили спектакли, разыгрывали пантомимы, сочиняли куплеты, ездили с гастролями по стране и за рубеж. Через сито “Веселых ребят” прошли лучшие музыканты Советского Союза. Что там говорить, даже Алла Пугачева вначале была у нас на подпевках, пока не спела “Арлекино”. После этого наши дороги разошлись.
Мне комфортно работалось в “Веселых ребятах”. Но однажды Алена, моя жена и продюсер, сказала: “Ты вырос из штанишек “Веселых ребят”. Тебе под сорок. Сколько еще ты собираешься быть в коллективе?” Мне было страшно начинать что-то новое. Думал, ладно, пару песен, с которыми выступал в “Веселых ребятах” есть, будет хоть какой-то старт. Но мне Алена сразу сказала: “Нет. Вот тебе фортепиано. Садись и пиши себе новые песни”. Так и началась моя сольная карьера. Но певцом я себя не считаю до сих пор. Когда говорят “певец Буйнов”, я немного обижаюсь. Певцы — Киркоров, Басков, Градский... А я музыкант.
— С Пугачевой вы и сегодня тесно общаетесь, часто бываете у нее в гостях. Какая она дома?
— Очень гостеприимная. А еще у Аллы всегда выставляется такая закуска, что хочется, чтобы на столе появилась водка. У нее любимые блюда — картошка и селедка. Смотришь на картошку и селедку — чего хочешь? Явно не молока. (Улыбается.) Она любит простую кухню. Вряд ли, конечно, она сама готовит, но следит за готовкой точно. Поскольку они с графом Галкиным, как я его называю, живут в замке, у них по-королевски большая кухня. Там жить можно. Кстати, это я придумал название для их семьи — Пугалкины. Алле очень понравилось.
— Наверняка вы видели и малышей Аллы и Максима — Лизу и Гарри. Можно ли уже сказать, чей у них характер?
— Про характер сложно сказать. Маленькие они еще. Дети есть дети. Самое главное, чтобы выросли хорошими людьми. А при такой мамке это точно получится. Как показывает опыт, в первую очередь от мамы зависит, какими вырастут дети. Нас было четверо братьев в семье, и всех нас воспитывала мама. Она была главным воспитателем. Отец, как правило, балует детей. По себе знаю. Вот и Галкин — типичный папка, нежный и любящий. Хотя, видимо, сложно быть не нежным, когда детьми в основном занимаются няньки и к родителям их приносят только на время.
— Александр, что бы вы отметили из ваших последних творческих достижений?
— Считаю большой удачей знакомство с поэтом и нефтяником Михаилом Гуцериевым. В сотрудничестве с ним родилась песня “Две жизни”, которая стала настоящим шлягером и хитом. Музыку к ней я написал самостоятельно, чего не делал уже лет двадцать. Мне писали музыку Крутой, Николаев и другие.
— Планируете ли вы продвигать кого-нибудь из молодых артистов? Интересно ли это вам?
— Последнее время ко мне перестали обращаться за помощью в продвижении. И, наверное, слава богу. У меня нет продюсерского центра, да и желания вытаскивать кого-то в свет тоже нет. И без меня хватает кому этим заниматься. Существует множество проектов, всяческих телевизионных “фабрик” и “заводов”. Но, признаться, с великим презрением отношусь к тем, кто, однажды засветившись там, уже считает себя великим артистом. Не спорю, есть талантливые ребята. Однако откуда берется этот гонор, ощущение, что они большие звезды? Мне часто говорят во время гастролей: “Ой, с вами так просто. А приезжали тут “фабриканты”: гостиница им не такая, еда не такая...” Люди звездят, толком ничего не понимая. Артист должен пройти школу. У меня эта школа была.
— Как вы думаете, когда артисту надо уходить со сцены и стоит ли это делать вообще?
— Если сравнивать артистов со спортсменами, то лучше уйти, будучи на первом месте. А если ты вдруг оказался на скамейке запасных, то валить стоит непременно. Сцена не терпит больных и старых. Нельзя, чтобы тебя жалели: смотрите, какой он бедный, давайте поаплодируем ему за это. Нужно быть задорным, здоровым, интересным. Я вижу к себе интерес даже со стороны молодых людей: автографы, фотографии, вопросы... А значит, пока я имею право выходить на сцену.
— Раньше вы носили пышную шевелюру и большие очки. Что заставило вас сменить имидж?
— Такую прическу я носил с класса 9-го — тогда все были битломанами и отращивали волосы. В 1970-е годы, перед армией, меня остригли, и ребята из “Скоморохов” в течение двух лет, пока я служил, вытаскивали мои волосы на сцену со словами: “Буйнов всегда с нами”. Когда вернулся из армии, снова захипповал. Но в 1980-е пришла новая волна — короткие прически, розовые пиджаки. Так постепенно я и пришел к сегодняшней прическе, обычной для мужчин. Хотя сейчас не разберешь, что обычно, нормально, а что нет — есть длинноволосые мужики и женщины с бородами.
— И как вы к ним относитесь?
— Противно мне все это. Хотя я сам первый из неголубых надел платье. Но это была игра в клоунаду. Мы снимали “Бродячих артистов” в Болгарии, и мне просто не досталось цветастых штанов, которые разобрали другие ребята. Девушка-костюмер предложила: “Есть свадебное платье. Наденете?” Позже родился образ тети Зины в синем. Однажды в таком наряде я даже поехал к своей будущей жене Алене. Увидев “женщину” в платье и туфлях на каблуках 45-го размера, она посмеялась от души, и мы помчались на съемки. Неожиданно начался дождь. Но автомобильные дворники, которые в то время снимали со стекол, чтобы их не украли, у меня лежали под сиденьем. Я уже и про платье забыл. Взял щетки, вышел из “копейки”, прикрепил, и после зеленого света мы продолжили движение. Только вот остальные водители от изумления не сдвинулись с места. (Улыбается.) Сейчас этим никого не удивишь.
— С женой Аленой вы в браке уже почти тридцать лет. И, кажется, все эти годы идете по жизни рука об руку. Поделитесь секретами вашего семейного счастья.
— Не нужно ничего выдумывать и скрывать — надо просто жить. Какой смысл без конца спрашивать: “Ты меня любишь? Ну скажи!” Мужику это как кость в горле. Что он ответит? “Ну ладно, люблю!” Чтобы отстала. У нас с Аленой все в радость. Нам всегда хорошо вместе, словно у нас с ней общая кровеносная система, как у сиамских близнецов. Мы как будто вросли друг в друга, хотя и остаемся разными.
