Разговоры
Кровать деда стояла при печи. Большая и широкая. И подушка огромная в пестрой наволочке, и одеяло толстое. Кровать пряталась за цветистой ширмой. В изголовье, за черной деревянной спинкой, источенной жучком–древоточцем, находилась полка. Там хлеб, прикрытый старой скатертью, мука, сахар, крупы, связки лука и чеснок. В ноги тепло от печи, а в голову вкусный хлебный дух. Бывало, когда наезжало народу бульбу копать или кабана бить, я спал рядом с дедом. Мы с ним тогда подолгу говорили. Единственное, о чем дед просил, так говорить ему на ухо, чтобы других нашими разговорами не будить.
Про что говорили? А про все на свете. Про болото и змей–ужей, про волков и собак. Про лошадей быстроногих. Про то, откуда дети берутся. Про молоко и грибы. Однажды дед рассказал про войну. Про реку, из которой нельзя было пить. Вода сильно воняла, столько в той реке убитых солдат было. И потом сразу про то, какие красивые девки были в маленьком южном городке. Одна была такая, что он ее и теперь помнит. Тело белое–белое, лицо круглое, а волосы светлые, длинные и блестящие. И смеялась та девка все время, когда его видела, и пахла она вкусно — маслом...
Но не очень мне тогда про девку интересно было. Больше нравилось про гору слушать, на которой крепость стояла вражеская, и как ту крепость приказали захватить ночью.
Дед мой и его товарищи–солдаты побежали, а турки начали с горы большие камни сталкивать. Камни катились, грохотали, сыпали искры, солдат давили. Я поинтересовался размером тех камней. Дед сказал, что и большие, как печь, и меньшие были, как копна соломы, и такие, как подушка...
Крепость той ночью не захватили...
А потом дед опять про девку начал рассказывать. Здесь я не выдержал и уснул. Подхватился среди ночи. Камни большие на меня летели...
Деда рядом не было, и я еще больше испугался.
А мой дед сидел за столом и ел ложкой кислое молоко с черным хлебом.
Кресты
Мой дед родился в 1886 году.
Забрали его на Первую мировую войну. Воевал далеко–далеко от дома — в Румынии и Турции. Его наградили тремя Георгиевскими крестами. Откуда знаю? Видел две фотографии. На одном снимке дед мой молодой и красивый в гимнастерке, а на груди два креста, а на втором — в длинной шинели, на груди три креста. Четвертый получить не успел...
Деда на той войне сильно контузило. Снаряд попал в котел с едой. Погибли все, а деда даже осколком мелким не царапнуло, не зацепило. После контузии слышать стал плохо. С этим и прожил долгую жизнь.
Войну дед люто ненавидел. Я те кресты в руках не держал. Дед награды прятал и фотографии прятал. Сначала от большевиков, а когда началась Отечественная война, то и от немцев с партизанами. Спрятал кресты на огороде, потом перепрятал, да так хорошо, что и сам найти не сумел. Но мой отец те кресты видел, в руках держал, и тетка про кресты рассказывала. В соседней деревне Барки жил дедов старинный приятель, ни фамилии, ни имени не знаю. У того крестов было аж четыре. То он приходил к моему деду погостить, то дед ходил к нему.
Надо было героям поговорить, выпить надо было хорошо...
А я всегда мечтал найти дедовы награды. Но, кроме патронов ржавых, гильз разнокалиберных стреляных, ничего армейского на огороде не попадалось.
Мне думается, что это очень по–белорусски — прятать свои награды.
И еще — благословенны те пули, бомбы и снаряды, те осколки, которые никого не убили...
