А в феврале зацвел жасмин...

Два привезенных спектакля режиссера Юрия Лезингевича выросли из драматургии, что сегодня на слуху. Один – из той, классической, что вне всяких сомнений («Вишневый сад»). Другой – из сегодняшней белорусской, которая вся в знаках вопросов и подозрительности («Пьемонтский зверь»). Цитируя слова хозяйки знаменитого сада, зрители от выхода Антона Чехова и Андрея Курейчика «все ждали чего-то, как будто над нами должен обвалиться дом». Зал театра имени Янки Купалы сотрясался от аплодисментов. К счастью, цел остался. Некоторые утверждали, что гастролеры из Витебска «насадили новый сад, роскошнее этого»… На фоне минских и московских версий «Вишневого сада» спектакль Ю. Лезингевича кажется чуть старомодным и консервативным. Естественно, получить удовольствие от сотого или пятисотого воплощения старой пьесы трудно. Не только повороты сюжета, все слова уже, кажется, знаешь наизусть. И существование дорогого многоуважаемого шкафа ровно сто лет (пьеса дебютировала в январе 1904 года) направлено к светлым идеалам добра и справедливости. Так думал один из героев – старичок Гаев. Путешествие по «космосу» чеховского текста всегда очень увлекательно. Обязательно обнаружишь новую звезду, смертельный метеорит или целую звездную дорожку. Это они там утверждают: «Вчера было много денег, а сегодня совсем мало», «Настроим мы дач, и наши внуки и правнуки увидят тут новую жизнь». Можно выбросить мебель, разобрать дом, вырубить деревья. Можно провести скоростную дорогу, выстроить еврозамок, постелить английский газон. Денег все равно будет мало, и новая жизнь не начнется. Потому что это будет лишь перестановка предметов. Людей поменять значительно сложнее. Все- таки существует особое понятие – театр Чехова. Актеры-колосовцы классику привыкли рассматривать не как уходящую натуру, а как источник сегодняшней энергии. И увидели гениальную модель отношений старого и нового на все времена. Автор настаивал, что его пьеса – комедия, а тут, в финале, представляющем старую фотографию прошлого века, зрители сегодня (впрочем, как и раньше) слезы смахивают. В который раз, как при свершении революций, сначала приходят романтики, потом циники. Старая связка ключей от сундуков наших прабабушек еще не попала под музейное стекло. Эксцентричные Шарлотты и работящие Вари всегда никому не нужны. Ими пользуются, потом выбрасывают. Деловые Лопахины пашут сутками, не находя любви, но приумножая деньги. Умные и тонкие Раневские и Гаевы упиваются своими страданиями и не желают марать руки. Наглые слуги вроде Яши выпивают шампанское из всех непригубленных бокалов. Прошел век, а человеческие истории повторяются. Все теми же психологическими ключами отмыкаются сундуки с загадками «как?» и «почему?». Спектакль энергичный, жаждущий взаимопонимания как сеанс психотерапии. Откроемся, подумаем вместе — и полегчает. «Пьемонтский зверь» — притча из глубин Средневековья с вполне современной идеей, что свободолюбие не сломишь лишением и плеткой. Одна из лучших пьес Курейчика получила в Беларуси второе прочтение. На сцене театра белорусской драматургии на подходе –третье. И была премьера во МХАТе у Олега Табакова. Амбициозный Курейчик, напугавший все театры своим черным пиаром, человек, сформированный виртуальной реальностью. В Интернете ему, наверное, комфортнее, чем в вагоне метро или артистической гримерке. Он из того поколения, для которого помещение театра – «модуль», спектакль – «проект», а фестиваль – «формат». Его пьесы литературны, любопытны по интриге и философскому наполнению, но малосценичны. Привлекательна бесшабашная смелость отроческого возраста, которая обладает редким умением точно воздействовать на эмоции зрителя. Это старался обнаружить и развить Ю. Лезингевич в своем спектакле. Сейчас время перепева классических мотивов, библейских сюжетов, исторических легенд. В Беларуси сейчас особенно популярна рыцарская тематика с осадой замков, звоном мечей, танцевальными движениями в балетных хитонах, красивой любовью. Стоит на горизонте появиться рыцарю — и страсти закрутились. В спектакле Колосовского театра все направлено на ожидания публики: игра света, стилизация костюмов, переплетение свисающих сверху канатов. Зрительный зал жаждет сказочной красоты, чуть приправленной мистикой, загадочными вздохами музыки и непредсказуемостью финала. И получает то, чего хотел. Как в популярной рекламе: «У нас есть все». Сквозь необязательные словесные переклички и некоторое занудство сообщаемой информации (действительно трудно разобраться, чего требует Епископ, чего хочет Мать Настоятельница, почему Папа в раздумье и чем озабочен Пьемонтский клан) явственно проступает трагическая судьба демона и ангела. Оба хотят поменяться местами. Изабелла в исполнении Г. Букатиной — стать ангелом, Ионна в исполнении Е. Ганум – демоном. Наиболее ярко выписанные противоречивые характеры становятся и самыми заметными актерскими работами. В «Пьемонтском звере», как и в «Вишневом саду», главной остается та же тема: обстоятельства могут измениться, но люди меняются с трудом. Монастырь гнул и унижал монашку. Изабелла Пьемонтская выйдет за крепостные стены и, скорее всего, вновь станет тем зверем, что наводил ужас на окружающих. Наверное, мы ждем от искусства подсказки: что же должно произойти с человечеством, чтобы голод, страх, несправедливость, смерть не просто озлобляли, а заставляли начать жизнь заново. Может, проще стать на позицию чеховского Пети Трофимова: «Нужен хищный зверь, который съедает все»? И, возможно, после этого удастся увидеть небо в алмазах. Наш отечественный театр добр и романтичен. У него нет желания подменять сентиментальные чувства экстравагантным драйвом. Мы любим неспешно поморализировать. Когда зацветают вишневые сады, все понимают, что скоро лето и можно просто порадоваться солнцу. Бесхитростные спектакли театра имени Якуба Коласа – подтверждение тому.