125 лет Янке Мавру
07.06.2008
Его называли белорусским Миклухо–Маклаем и Жюлем Верном в одном лице...
Не был ни в каких далеких странах — но подарил нам чудесные экзотические истории, действие которых происходит в джунглях и на океанских островах...
А сегодня молодые поэты–постмодернисты с успехом разыгрывают постановку по его сказке «Падарожжа ў пекла» — о том, как юный пионер, попав в ад, произвел там революцию.
Художник М.Рыжиков когда–то нарисовал его графический портрет: в обличье бывалого капитана, на фоне парусов, мачт, волн и звезд... Да и сам он, отдыхая в Коктебеле, сфотографировался, специально отпустив бороду, взяв в зубы трубку, которую в реальности не курил, надев матросскую тельняшку...
Возможно, живи он в другое время и в другой стране, стал бы капитаном дальнего плавания, великим первопроходцем и открывателем...
Но он стал белорусским писателем, чья юность пришлась на революционные годы, а писательская карьера — на период соцреализма в литературе...
Мы знаем его под именем Янка Мавр.
А настоящее–то его имя было — Иван Федоров... Вам ничего не напоминает? Будущий Янка Мавр тоже знал, что он — тезка знаменитого русского первопечатника... Потому и взял псевдоним. Мавр — это отвечало его любви к далеким странствиям...
Путешественник по методу Паганеля
Вот только со странствиями была проблема... Исследователи любят подчеркивать — мол, никогда не был в краях далеких, но писал... Но все же детство и юность его прошли на территории нынешних Латвии и Литвы. Да, это недалеко... Но все же там был несколько иной уклад жизни. Родился Иван Федоров в древней Либаве, сегодняшней Лиепае. Учился в Паневежской учительской семинарии, откуда был исключен за участие в революционном кружке. Преподавал географию и историю вначале в школе под Паневежисом, потом в училище под Борисовом, потом в минских школах... Ученик Янки Мавра писатель Александр Миронов, посвятивший своему учителю книгу «Дзед Маўр», вспоминал, что на уроках географии «нiбы знiкалi сцены класа, i вакол, як кiнуць вокам, рассцiлалася бязмежная прастора мора з цёмнай палоскай яшчэ нiкiм не адкрытай зямлi на гарызонце...» Учитель специально для своих учеников сочинял научно–фантастические очерки... Из которых впоследствии и получились его первые повести.
Помните персонажа романа Жюля Верна Паганеля, географа, который мог рассказать о каждой горе и дороге на земном шаре, но никогда не выезжал за пределы родной Франции? Наверное, тут можно усмотреть сходство с минским учителем географии... Поэт Сергей Граховский так вспоминал о нем: «Янка Маўр быў выдатнейшым у рэспублiцы эсперантыстам i быў звязаны пры дапамозе гэтай унiверсальнай мовы бадай з усiм светам. Ён, як той Жуль Верн, нiдзе не быў, а ўсё ведаў да драбнiц — гадзiнамi мог расказваць пра Iнданезiю, Барнео, Суматру, Новую Зеландыю цi Аўстралiю».
Жанр литературы для детей традиционно считается чем–то вторичным... Да, халтуру он просто притягивает, как пластмассовая расческа мелкие бумажные обрывки... Но он же и определяет, случается, судьбы целых поколений. Сегодня много говорят об инфантилизации культуры... Противопоставляя это явление — детскости. Литература инфантилизма — это когда читателю внушают, что за тебя все решат мудрые вожди или красавцы кумиры. А настоящая детская литература — это когда в ребенке воспитывается личность. Да, в произведениях Янки Мавра есть дань идеологии, книгу «Палескiя рабiнзоны» некоторые советуют изучать до 13–й главы, с которой начинается «адбiтак грамадскай атмасферы страху, падазронасцi i варожасцi». Но все же это литература, воспитывающая не винтик, а личность.
Когда–то белорусский критик Варлен Бечик назвал свою статью о детской литературе «Толькi без «сю–сю». Вот чего в произведениях Янки Мавра нет, так это пресловутого «сю–сю». Он всегда говорил о детях: «Хоць малыя, а чалавекi». Читала недавно интересный пример урока по «Палескiм рабiнзонам». Учитель должен обратить внимание детей на жестокое поведение Мирона и Виктора: «...стукнуў птушку галавой аб дрэва. Гэтак жа забiлi i зайца». Жах наводзiць i эпiзод, калi абодва юнакi паклалi яшчэ цёплых ахвяр сабе пад бок, каб сагрэцца». (Интересно, что тогда говорить о популярном мультсериале «Южный парк»?)
Как пример «малагуманнасцi» Мавра приводят цитату о харакири из его статьи о Японии, напечатанной в «Вожыке»: «Заядлы самурай, не мiргнуўшы вокам, сапраўды распароў сабе трыбух. Блiзкiя глядзелi, як выплываюць яго кiшкi, i захаплялiся самурайскiм духам».
Помню, как в детстве, прочитав повесть «ТВТ», незаслуженно сегодня игнорируемую, кинулась чинить утюг, проводку, будильники... На всю жизнь впитав феминистический пафос книги: девочка, которая чинит сапоги и может заклепать сковородку, и мальчик, который может заштопать себе носок, — это нормально.
Теперь думаю, как бы подсунуть эту книгу своему «компьютерному» сыну...
А ведь есть у Мавра и еще полезный пафос. Помните, как говорится о главных героях повести «Палескiя рабiнзоны»: «...чыталi шмат кнiжак, асаблiва прыгоднiцкiх — Жуля Верна, Майна Рыда, Купера i г.д. Цiкавiлi iх розныя далёкiя краiны, дзiкуны, iндзейцы, якiх цяпер бадай ужо зусiм няма. Захаплялiся рознымi прыгодамi з iх жыцця, што адбывалiся гадоў 60 — 80 назад. Марылi пра пальмы, джунглi. А не бачылi добрай пушчы, якая была за некалькi дзесяткаў кiламетраў ад iх. Уяўлялi сабе розныя паляваннi на тыграў, сланоў, iльвоў, а вавёркi на волi не бачылi. Марылi пра мора, караблi, а не бачылi вялiкага возера, якое ляжала за кiламетраў дваццаць ад iх».
Колас и скрипка
В музее Якуба Коласа на стене висит скрипка... На самом деле она принадлежала не Коласу, который действительно любил играть на этом инструменте, а Янке Мавру... Это не удивительно и не случайно — писатели дружили. Оба учились в учительских семинариях, где давалось, помимо прочего, и музыкальное образование. Оба участвовали в учительском съезде, после которого Якуб Колас попал на отсидку в Пищаловский замок, а Иван Федоров отдан под надзор полиции и лишен права преподавать в школе. В трилогии Коласа «На ростанях» есть персонаж, прототипом которого был Янка Мавр, — это учитель Иван Тадорик (Тодар, кстати, тот же Федор). Впоследствии классики породнились: сын Якуба Коласа Михась женился на дочке Янки Мавра Наталье. Которая, кстати, часто музицировала на пару с отцом: он — на скрипке, она — на фортепиано. Так что у Мавра и Коласа есть общие внуки и правнуки.
Так характеризует Ивана Тадорика главный герой романа Лобанович.
Когда была напечатана разгромная рецензия на роман Ивана Мележа «Мiнскi напрамак», Мавр вступился и даже опубликовал в газете «Лiтаратура i мастацтва» большую статью «Цi так трэба падтрымлiваць?». А ведь это 1950 год, еще был жив Сталин... Не отвернулся Мавр от семьи репрессированного писателя Максима Горецкого... А Иван Шамякин вспоминал такую историю... Он отвечал за партийную работу с «писательским составом». Пришли две «проверяльщицы», которые не поверили, что работа ведется, как должно, и затребовали «очных ставок» с обучаемыми. Шамякин упросил Янку Мавра принять идеологических посетительниц.
«На столе лежали развернутая толстая книга и лист бумаги с несколькими написанными на нем и зачеркнутыми предложениями...
— Учитесь, Иван Михайлович? — спросила Нина Георгиевна у 70–летнего старика, как у школьника.
— Ой, учусь, голубка. Всю жизнь учусь.
— Я имею в виду партийную учебу. Что вы изучаете?
Янка Мавр закрыл книгу — «Капитал».
— Да вот... «Капитал» грызу как репу. Уснуть без него не могу.
У Нины расширились глаза. Старшая сидела понурившись, как незваная гостья.
— Ну и как это помогает вам в вашей писательской работе?
— Ой, помогает, голубка. Ой, помогает! — развернул «Капитал», взял листок. — Раньше, когда не учился, сяду к столу, макну перо в чернила и пишу, и пишу. А теперь, когда стал учиться, напишу предложение и... зачеркну. Напишу и зачеркну... Вот как помогает!
Лицо Нины Георгиевны приобрело цвет свеклы. Я едва не сомлел. Ну и Мавр! Настоящий мавр! Больше вопросов у проверщиц не было...»
В старости Янка Мавр ослеп. Но характер его не изменился. Об этом свидетельствует удивительный случай. Писатель с семьей отдыхал на Черном море. Пятилетняя девочка рядом начала тонуть... 72–летний, уже слепой, Мавр бросился в море на крик и спас ребенка.
Шалаш над водою
Виктор Гюго как–то соорудил себе кабинет в виде стеклянного фонаря, на скале, над морем.
Кабинет Александра Грина напоминал каюту корабля.
Янка Мавр на даче в деревне с итальянским названием Турин, неподалеку от Минска, соорудил на берегу Свислочи шалаш–кабинет из лозы. Импровизированный письменный стол стоял на мостках над рекой, так что писатель мог сочинять о дальних странах, свесив ноги в воду и воображая себя на берегу океана.
Государственную премию Янка Мав
р получил посмертно... Да какое значение имеют звания, премии и количество прижизненно изданных томов? Были более отмеченные властями, более удачливые... Но сегодня именно Янка Мавр — в числе тех немногих, кого действительно читают и любят. Литературовед Маргарита Ефимова, лично знавшая Янку Мавра, говорила, что писатель так объяснял свой успех: «Чую бiццё чалавечага сэрца...»