Принять участие в «круглом столе» под названием «Тысячелетие Литвы. Литва и Беларусь 1000 лет рядом», который состоялся в посольстве Литовской Республики 11 марта, думается, меня пригласили по нескольким причинам. Во–первых, в начале 1990–х годов по моей инициативе Международная ассоциация белорусистов уже пыталась, хоть и безуспешно, начать диалог между историками двух соседних стран. Во–вторых, свою роль сыграли несколько моих работ, посвященных нашему общественно–культурному взаимодействию, в том числе и цикл статей «Корень и крона истории» в газете «СБ». Наконец, как было сказано на заседании, я представлял интерес как наглядный «продукт» белорусско–литовской интеграции, притом не насильственной, а мирной, как уроженец этнического пограничья.
Вот почему я шел на заседание с определенной тревогой: а получится ли диалог сегодня, не будет ли каждая команда убеждать только самое себя?
И действительно, почему же «круглые столы», проведенные в начале 1990–х, не удались, а этот (скажу, забегая вперед) получился? Да потому, что прежние участники были настроены не на диалог, а на конфронтацию. Тогда над нами довлели две противоположные, скорее политизированные, чем научные, концепции, их отзвуки.
Так что диалогу надо было созреть, стать нужным не только ученым–историкам, но и обществам, государствам. Не случайно данный «круглый стол» начался с выступлений Чрезвычайного и Полномочного Посла Литвы Эдминаса Багдонаса, секретаря министерства иностранных дел Эвалдаса Игнатавичюса и заместителя министра иностранных дел Беларуси Валерия Воронецкого, которые выразили удовлетворение по поводу встречи, по их мнению, исторической, знаковой.
Предметом научной дискуссии стали принципиальные вопросы. Что собой представляла первоначальная, историческая Литва, первое упоминание о которой в хрониках связано со смертью католического архиепископа–миссионера Бруно Кверфуртского, погибшего мученической смертью 9 марта 1009 года «на пограничье Руси и Литвы»? Понимать под Литвой государство или племя (и тогда писать это слово с малой буквы)? Славянским оно было или балтским? И является ли эта дата праздничной для белорусов? Как было создано ВКЛ и в чьих интересах? Какие политические элиты господствовали в этой державе?
Ответы на дискуссионные вопросы давались взвешенные, конструктивные, однако из этого не следует, что дискуссия шла гладко. Оживленную полемику, неожиданную для меня, филолога, вызвало определение государственного языка ВКЛ. Почему древнебелорусский? Навязали его литовцам, что ли? Одним словом, откуда он взялся? Да оттуда, хочется тут добавить к своему короткому выступлению, что на момент образования в Новогородке ВКЛ предки сегодняшних белорусов были уже христианами. И следовательно, имели письменность, а предки сегодняшних этнических литовцев оставались язычниками. Потому, что Полоцкое, Витебское, Туровское и другие княжества с их довольно развитыми государственными структурами уже существовали на момент создания ВКЛ. И как точно подметил профессор Кравцевич из Гродно, создатели брали все лучшее, что оказалось «под рукой»: жмудсо–аукштайтское воинское мастерство, закаленное в вынужденных битвах с крестоносцами, кривичское, радимичское и дреговичское общественное устройство, новое верование.
А что же с тысячелетием Литвы? Поскольку средневековые хронисты зафиксировали в 1009 году наличие не только Литвы, но и Руси, то это — и наш юбилей. Вообще, меня позавчера удивило, почему мы такие равнодушные, всерьез не поинтересовались, когда в письменных источниках наших предков впервые назвали русинами. Удивило также то, что литовские коллеги недоумевают, когда это наша страна получила свое нынешнее имя. Хорошо, что хоть вместо начала ХХ века называлось начало XVI... А ведь впервые нас назвали Белой Русью ненамного позже, чем Литву Литвой. Как свидетельствует находка американского ученого М.Колкера в дублинском Тринити колледж, ирландский миссионер в середине ХII столетия (во времена Миндовга) утверждал, что его единоверец, «брат Войслан» из Литвы направился немного восточнее, в Белую Русь (Alba Ruscia), чтобы оттуда податься к язычникам на север.
...Все намеченные вопросы обсудить за короткое время оказалось невозможным. Главное, что, как сказал в конце писатель Владимир Орлов, диалог между белорусскими и литовскими историками «оказался уже возможным». От себя добавлю: и полезным.
